К 40 годам Чайковский достиг известности. И популярности. И зачастил по заграницам.. То фон Мекк- благодетельница виллу снимет. На сезон. То гастроли. То просто так. Прошвырнуться. С братом Модестом. И его другом. На родине наездами бывал.
Но не очень ему там нравилось. Тянуло к родным лесам, полям, березкам.
Кто ему Клин посоветовал- не известно. Может быть Танеев. Любимый ученик. Его брат как раз в это время под Клином обосновался.
Ну и Петр Ильич решился. Денег на собственное на жильё не хватало. В аренду взял. Снял особняк. В 1885 г. В Майданово. У купчихи Новиковой.
Сразу понял- погорячился. Слишком большой. Не потянет.
Писал Надежде Филаретовне. «Мол, меня пугает огромная масса комнат, которые придется отапливать в течение зимы. Вообще дом немножко слишком роскошен для меня».
Типа намекал. Спонсору. Мол, добавь. На содержание съемного жилья.
Г-жа фон Мекк сделала вид, что намёк не поняла.
А вскоре «коварная старуха» и вовсе прекратила свои ежегодные транши. В 5 тысяч рублей. Соответственно, прекратилась и трогательная переписка.
«Можно подумать, читая эти письма, что скорее огонь обратится в воду, чем прекратится ее субсидия, а также скорее можно удивляться, что я удовольствуюсь такой ничтожной суммой»- негодовал композитор незадолго до смерти». 3 августа 1893 года.
В общем, надула гения русской музыки.
«Главное, что я ведь было поверил, что она разорилась. Но, оказывается, ничуть не бывало. Просто бабье непостоянство. Досадно, черт возьми!».
Короче. Пришлось съехать. Из Майданова. Перебрался по соседству. Во Фроловское.
Но и там не задалось. Хозяйке денег от дачника не хватало. Стала окрестные леса вырубать. «…Осталась только роща за церковью. Гулять негде!!!»- жаловался композитор брату Модесту.
Пришлось дальше искать. Приглянулся дом мирового судьи Сахарова. Тогда- на самой окраине Клина. С одной стороны лес. С другой — поле. То что надо.
Туда и мы направились. В дом- музей.
Это еще не дом- музей.
Типа концертный зал. И выставки всякие. Тематические.
Прошмыгнули через турникет. Мимо выставок. И даже буфета.
Бывший хозяин не одобрил бы. Особенно последнее. «Говорят, что злоупотреблять спиртными напитками вредно. Охотно согласен с этим. Но тем не менее я, т. е. больной, преисполненный неврозов человек, — положительно не могу обойтись без яда алкоголя» (цитаты из дневников и писем композитору взяты из статей и монографий Александра Познанского-биографа композитора).
В саду, на скамеечке, сам Пётр Ильич отдыхает.
За чтением.
А в глубине- сам дом.
Во времена Чайковского домик был поменьше.
Сразу после смерти композитора в 1893 году младший братишка Модест озаботился созданием музея. Своего великого брата. Чтобы всё как при нём было.
Да вот незадача. В доме четыре мужика жили. Петр Ильич. Братишка. Племянник. И, как бы, слуга. Сазонов.
Если в доме музей, куда тогда остальным трём жильцам деваться.
Вот старое фото.
Посчитайте окошки на фасаде. И сравните с фото вверху. Расширили домишко. Влево. И вправо. На пару окошек.
Фото 1893 года. Когда Петр Ильич уехал отсюда в Санкт-Петербург. И больше не вернулся:
Вот и висит табличка у двери.
С гравировкой. "Дома нетъ. Просятъ не звонить".
Входим без звонка. Приглашают на второй этаж.
Мол, там начало экспозиции.
На втором этаже жили Пётр Ильич, Модест Ильич и племянник «Боб». Типа общаги. Мужской. Соответственно- система коридорная. Комнатки- вправо и влево.
Да и порядки в музее строгие. Под стать общаговским. Советской поры. Только по коридору. Двери в комнаты веревкой загорожены. Приходится через головы других любопытствующих и фотографирующих заглядывать. На композиторский обиход.
Гостиная.
Гостиная.
С роялем. После Международного конкурса имени П.И. Чайковского лауреатам дают на нём поиграть.
Сам композитор, якобы, больше любил работать в уютной комнатке- фонарике.
Маленькие спаленки.
Кабинет племянника композитора.
Это уже в "пристройке".
Нежные отношения их связывали. «Милый, чудный, я тебя обожаю»- так обычно заканчивал свои письма к родственнику Петр Ильич.
Напротив- кабинет Модеста Ильича.
Уже тогда "на удалёнке" работали.
На первом этаже Сазонов жил. Как бы слуга.
Ну как слуга. Милый друг Петра Ильича. Ещё с Каменки. Родины композитора. С тех пор- всегда вместе. За исключением того периода, когда Лёшеньку в солдаты забрали. Не надолго. Отмазал его Пётр Ильич.
Писал тогда Модесту: «Алешу взяли в солдаты. Я живу сносно только потому, что приходится много пить! Если б не постоянные обеды и ужины с выпивкой, то я буквально сошел бы с ума от этой жизни».
Ну и столовая на первом этаже.
Собиралась дружная семья. На обеды- ужины.
Гордятся в музее. Мол, мебель- подлинная.
Хотя пишут. Мол за время недолгой оккупации- полностью музей разграбили. На первом этаже гараж. Для мотоциклов. На втором- казарма. А мебелью печки топили.
С мебелью, кстати, отдельная история.
Мебель, по завещанию, Сазонову отошла.
- Уступи мебель, Алёшенька- попросил брат композитора- Для музея.
- Нет вопросов, Модест Ильич- сразу согласился Алёшенька- Пять тысяч рублей.
Собрал деньги Модест Ильич. Отдал хитрому крестьянскому сыну.
Пошёл к Сахарову.
- Хочу дом выкупить. Для музея. Продай.
- Не могу- ответил тот.
Оказывается хитрый крестьянский сын дом выкупил. Накануне. На деньги за мебель вырученные.
На территории ещё несколько построек. Ледник, амбар, конюшня.
Во флигеле тоже экспозиция.
Но уже про Танеева. Любимого ученика Чайковского.
Туда не пошли. Домой пора.