У Маши – сложная судьба. С восьми лет её воспитывал отчим. Человек он был странный и не очень общительный. Дом его стоял на краю деревни, на большой территории, где он разводил коз нубийской породы. Это сейчас они популярны среди фермеров, а поначалу мало кто решался обзаводиться этой редкой, весьма капризной к содержанию, породы. Но молоко нубийские козы давали исправно, да и козлят рожали здоровых, так что, молочные продукты и козлиное мясо в этом хозяйстве никогда не переводились.
- Вадим Игоревич, продай козлёночка, - частенько просили односельчане у отчима Маши.
Кому-то он продавал, а кому-то и отказывал, вот такой он был странный человек. А молоко хозяин фермы предпочитал сдавать оптом на частный сырный заводик. Пусть это и невыгодно, но зато лишний раз не нужно с клиентами контактировать.
Отца своего Маша не знала и даже не ведала, кто он такой. В своё время её мать пыталась устроить свою жизнь в городе, нашла там себе работу уборщицей в одном офисе. Говорят, начальник того офиса сразу заприметил симпатичную девушку и соблазнил её. Она забеременела, тогда он дал ей денег, чтобы она избавилась от ребёнка, но та не смогла и вернулась деревню с маленькой дочкой.
Вадим Игоревич пожалел её, взял к себе сперва работницей, а потом и в дом хозяйкой. Маша была спокойным ребёнком, к тому же лишние рабочие руки, пусть и детские, в деревне никогда не помешают.
Может быть, всё сложилось бы как-то иначе, если бы мама Маши не заболела и не умерла. К тому времени Вадим Игоревич удочерил Машу и не мог выгнать девочку из своего дома. Не мог и не хотел. Его устраивало, что она уже умела прибираться по дому, могла выполнять его мелкие поручения по хозяйству и, главное, слушалась его.
Но, на самом деле, Маша только делала вид, что слушается своего отчима. В душе она его ненавидела. «Уж лучше б ты умер, чем моя мама», – иногда со злостью думала она.
Отрадой для маленькой Маши стали её отлучки в лес. Вот, где она чувствовала себя легко и свободно. Девочка бегала по тропинкам, представляя, что бегает по замку принцессы. Конечно, это была заколдованная принцесса, а гадкий волшебник сидел там, на ферме, и вредил ей. То заставлял убираться в доме, помогать ему с козлятами в козовнике, а то ещё и читать вслух или уроки школьные зубрить. Фу, какой гадкий, злой волшебник.
Как-то раз, гуляя по лесу, Маша услышала детский плач в глубине заросшего оврага. Спустилась туда и обнаружила там волчат, скулящих от голода. Скорее всего, где-то поблизости должна быть их мать или хотя бы отчим, как у Маши. Девочка огляделась вокруг, обежала овраг и, наконец, заметила их мамашу. Это была серая волчица, попавшая в старый, ржавый капкан.
- Бедненькая, хорошенькая, давай я тебе помогу, – запричитала Маша.
Но волчица зарычала на неё, оскалилась, и девочка не решилась к ней подойти. Что делать? И Маша придумала выход из положения. Она вернулась к логову и вытащила из волчьей норы двух брыкающихся волчат. Они кусались, визжали, но Маша не обращала на это внимание, завернула их в свой платок, который только что служил шлейфом для «принцессы», и притащила малышей к матери. Волчица, кажется, обрадовалась, а как уж волчата обрадовались, сразу побежали к мамке и стали жадно кушать материнское молоко.
Стала Маша воровать у отчима продукты, сыр, мясо, всё, до чего могла дотянуться, и носить в лес на прокорм волчице. На свежем, фермерском пайке волчица как-то даже округлилась, но самое важное, она стала подпускать к себе Машу. Правда, затвор на капкане у Маши открыть пока не получалось.
Зря Маша думала, что отчим ничего не замечает.
- Ты зачем взяла с кухни ломоть сыра? – спросил он как-то.
- А тебе жалко? Жадина, – прошипела Маша, глядя на него исподлобья.
- Не жалко, но я не понимаю, зачем воровать еду, если можно сказать, что ты голодна и поесть, как нормальный человек, дома, на кухне, – возмутился Вадим Игоревич, – Этот кусок был отложен на продажу, а у меня сейчас больше нет такого сыра.
Сперва Маша испугалась, что придётся открывать свою тайну про волков, но быстро сообразила, что нападение – лучшая защита в её случае и закричала:
- Жадина! Жалко ребёнку кусочек сыра! Жадина! Жадина!
- Ну, Маша, такое несправедливое отношение ко мне переходит все границы, – вспылил отчим.
- Ты дурак! Ты жадина! Ненавижу тебя! – ещё громче закричала Маша.
Конечно, он дурак и жадина, она его ненавидит, ненавидит, лучше бы он умер, чем её мама, мамочка. Как ей плохо без её ласки, этот старик никогда даже по голове её не погладит, он тоже, наверное, её ненавидит.
- Ах, ты неблагодарная вредина, – психанул Вадим Игоревич, схватил ремень, висевший на спинке стула и замахнулся на Машу.
- Бей, бей, старый козёл, я всё равно тебя ненавижу! – при виде ремня у девочки началась истерика.
Но Вадим Игоревич уже взял себя в руки и вспомнил, как обещал умирающей матери Маши никогда не бить её дочку. В этот самый момент в дом зашла соседка, которой он обещал продать сыр. Увидев заплаканную Машу и её отчима с ремнём в руках, соседка поняла всё превратно.
- Ах, ты лапушка, сиротка, скажи честно, он тебя избивает? – бросилась «добрая» женщина к Маше.
- Да! Избивает! – крикнула Маша.
- Как же тебе не стыдно, Вадим Игоревич, – упрекнула она, фыркнула и на завтра сообщила обо всём произошедшем участковому.
И тут понеслось. Участковый доложил своему начальству, начальство приказало инспектору по делам несовершеннолетних разобраться. Так встал вопрос о лишении Вадима Игоревича родительских прав.
Всё произошло быстро, и, после того, как соседка нажаловалась на Вадима Игоревича участковому, на ферму пришла социальная служба, чтобы забрать Машу в приют до дальнейшего разбирательства.
- Но подождите, я ведь её законный отец, и Вы не можете так просто отобрать у меня эту девочку, – растерялся Вадим Игоревич.
- Но она сама заявила, что не желает с Вами жить, что Вы бьёте её и неизвестно, что ещё с ней делаете, – заявили дамы из социальной службы, – Мы забираем у Вас девочку. Собирайся, Маша, поедем приют.
Одна из женщин подошла к ней, погладила по голове и взяла за руку. Ладонь у неё оказалась мокрой и холодной, и Машу чуть не вырвало от отвращения. Внезапно она поняла и осознала, что её забирают из родного дома, что она сама себя сейчас обрекает на вечные скитания в чужом, казённом мире, вдали от её любимого леса. Постойте, а как же волчица с волчатами?
- Не-е-е-ет!!! – заорала Маша, – Не-е-е-ет!!! Я пошутила! Пошутила!!! Он хороший, хороший! Он ухаживал за моей мамой, пока она болела! Он отвозит и забирает меня со школы, хоть другие дети ходят пешком! Нет!!! Отпустите меня!!!
Женщина на мгновение опешила и отпустила Машу. Девочка инстинктивно рванулась в сторону Вадима Игоревича и прижалась к нему, вцепившись в его рубашку.
- Ну, тихо, тихо, успокойся, сейчас во всём разберёмся, – бормотал он, неловко гладя её по голове.
- Не отдавай меня им, я боюсь, боюсь без тебя… папа, – всхлипывая, умоляла его девочка.
- У вас есть ордер или официальное разрешение от прокурора на вторжение на мою частную территорию? – сделав над собой усилие, ровным голосом спросил женщин Вадим Игоревич.
Маша сразу притихла, почувствовав, что сейчас решается её судьба.
- Официального документа нет, но есть устное распоряжение, – гордо ответили женщины.
- Я сейчас вызову сюда наряд и посажу вас обеих на 15 суток за хулиганство на моей ферме, – строго сказал он, – Идите-ка подобру-поздорову отсюда и не возвращайтесь.
Женщины ушли, и тогда Маша всё-всё рассказала отчиму, и про свой «заколдованный замок», и про волчат, найденных ею в овраге, и про волчицу, мятущуюся в капкане и, конечно, про то, как она воровала для волков еду с кухни.
- Эх, ты, Маша, Маша, как же мне трудно, порой хочется бросить с тобой возиться, но совесть перед твоей матерью не позволяет, – покачал головой он.
Маша сидела в кресле насупившись, слёзы потихоньку выкатывались из её глаз. Не ручьём, а как-то редко, наверное, в минуту по одной слезинке.
Вадим Игоревич куда-то вышел и долго не возвращался, а потом вернулся с монтировкой в руках. Маша увидела страшную железяку и вскрикнула от испуга. Почему-то ей показалось, что отчим сейчас убьёт её.
- Ох, да что ж ты так не доверяешь мне, вроде никогда повода не давал, – расстроенно сказал Вадим Игоревич, – Вставай, одевайся, пойдём твою волчицу спасать.
Вот уж Маша обрадовалась после этих слов, вот уж подскочила с кресла, как ошпаренная, и побежала надевать резиновые сапожки и курточку.
Волчица сперва зарычала, увидев людей так близко, но, узнав Машу, даже хвостом завиляла.
- Миленькая, хорошенькая моя, я тебе покушать принесла, – ласково заворковала Маша, отдавая ей лакомые кусочки мяса, а сама, как Вадим Игоревич научил, связала ей передние лапы верёвкой.
А тут и Вадим Игоревич подоспел, накинул на голову волчицы покрывало, ловко схватил за заднюю лапу, попавшую в капкан и надавил на ржавую железяку монтировкой. Капкан поддался.
Всё произошло так быстро, и волчица даже не успела сообразить, что произошло. Она вроде зарычала на Вадима Игоревича, но тут опять эта девочка с ласковым сюсюканьем и кусочками вкусного мяса. Лапы были развязаны. Беги, волчица, беги, к своим детям. Как им хорошо, что у них есть мама. А вот у Маши мамы нет, ей плохо.
- Пошли домой, заколдованная принцесса, – ухмыльнулся Вадим Игоревич, отвлекая тем самым девочку от грустных мыслей.
- Простишь меня, п…папа? – спросила Маша, жалостливо заглянув ему в глаза.
- Прощу, конечно, куда я теперь… с подводной лодки, – опять ухмыльнулся Вадим Игоревич и взял приёмную дочку за руку.
После всего случившегося, конечно, ещё были разборки с властями, с социальной службой. С Машей беседовали психологи и специалисты, а Вадима Игоревича вызывал повесткой на допрос участковый. Наконец, всё выяснили и оставили фермера с его приёмной дочкой в покое.
А волчица… надеюсь, что волчица больше не попадала в капкан. По крайней мере, Маша её с тех пор никогда в лесу не встречала.
********