Мы живем в странное время. Сейчас все подвергается сомнению. В том числе и художественная ценность литературных произведений, которые прежде считались безоговорочной классикой. Ницше называл это "переоценкой ценностей". Не избежали этой переоценки и произведения нашего великого современника, который стал классиком еще при жизни. Я говорю о Рэе Дугласе Брэдбери (1920-2012). Все чаще приходится сталкиваться с довольно парадоксальным мнением, что его произведения - это вовсе не фантастика (а что же еще?), что поведение его персонажей совершенно не логично, а его представления о будущем архаичны. Дошло до того, что романтика, фантазера и поэта Брэдбери стали называть "бытописателем"!
Что можно на это возразить? Разумеется, каждое литературное произведение - это отражение писательского взгляда на современное ему общество, и не важно пишет ли он исторический роман или пытается прозреть события грядущего. Таков механизм нашего мышления. "О ком бы ни плакали, мы плачем о себе" - заметил один умный человек. Эти слова целиком и полностью можно отнести к творчеству любого писателя. Следовательно и литературные произведения можно рассматривать в двух контекстах - эпохи и биографии. Попробуем применить этот принцип к самой знаменитой книге Рэя Брэдбери "Марсианские хроники".
Рэй Дуглас Брэдбери родился в 1920 году в американском городе Уокиган, штат Иллинойс. Второе имя - Дуглас - будущий писатель получил в честь знаменитого киноактера Дугласа Фербенкса, что, возможно, повлияло на увлечение юного Рэя кинематографом. Во всяком случае, многие произведения Брэдбери напоминают старые фильмы, которые редко снимали на натуре, предпочитая павильоны. В его рассказах немало драматически вычурных эпизодов и нарочито броских, ярко раскрашенных декораций. Одна из них представляет провинциальный американский городок, который станет местом действия многих рассказов и романов писателя.
В "Марсианских хрониках" эта локация фигурирует сразу в нескольких ипостасях. Мы видим брэдбериевский Уокиган (хотя он может называться Гринтауном или как угодно) и чисто земным ("Ракетное лето"), покидаемым своими обитателями ради переселения на Марс ("Поселенцы"), и - чисто марсианским, обитатели которого отличаются от своих американских "соседей" лишь странным обликом и фантастическим бытом ("Илла", "Летняя ночь", "Земляне"), и - лжеземным, когда марсиане внушают земным астронавтам, что они их давно умершие родственники ("Третья экспедиция"), и - построенным на красной планете земными колонистами, ничем не отличающимся от земного прототипа ("Саранча", "Ночная встреча", "Марсианин" и другие).
В тридцатых годах, как раз в разгар Великой депрессии, семейство Брэдбери перебирается в Лос-Анджелес, видимо, потому, что в большом городе выжить было легче. Подобное переселение для небогатой семьи в те времена равноценно перелету на другую планету, а громадный мегаполис, сосредоточие кинематографической богемы, выглядел ничуть не менее причудливым, нежели загадочные города Марса. Да и киноактеры, за которыми юный Рэй охотился с фотоаппаратом, были для него столь же таинственны, как и марсиане. Чем та же Марлен Дитрих не марсианка Илла из одноименной новеллы?
Еще до того, как будущий классик вырос, в его жизнь вошли фантастические журналы, публикации в которых по степени интеллектуальной глубины и литературному уровню отличались от комиксов только тем, что текста в них было больше, чем картинок. Авторы этих рассказов и небольших повестей, и особенно Эдгар Райс Берроуз, частенько описывали древние марсианские цивилизации в период упадка - отсюда растут живописные развалины "Марсианских хроник" и сами марсиане, которые то появляются на страницах книги, то - исчезают. Вполне вероятно, что начинающий писатель испытывал тягу именно к этому образу четвертой планеты, только он хотел населить ее не бесплотными героями, вроде Джона Картера, а... собственными соседями.
Мечты и грезы, пробы пера, веселая компания фэнов-единомышленников, первые влюбленности - все это занимало Брэдбери, наверняка, больше, чем страшная, но далекая война, которую назовут Второй Мировой, но вряд ли юный поэт и автор не слишком пока совершенных рассказов оставался равнодушным к ее событиям. И как бы ни было ему хорошо на Земле, видимо, все же тянуло удрать куда-нибудь подальше. Желание это должно было только усилиться, когда американский президент приказал сбросить атомные бомбы на японские города. Горячая война перешла в холодную, в любую минуту грозившую обернуться катастрофой уже для самой Америки.
Нет уж, пусть все эти сенаторы и генералы сами подыхают на радиоактивном пепелище, а люди доброй воли отправятся на небеса живьем ("Налогоплательщик", "Поселенцы"). Конечно, в 1949 году, когда по предложению издателя писатель собрал разрозненные новеллы в одну книгу, Брэдбери было уже почти тридцать лет и он явно подутратил юношескую наивность, понимая, что люди и на другую планету перенесут собственную глупость, жадность, презрение к тем, кто выглядит иначе и живет по-другому. Переселившись на Марс, американцы примутся навязывать ему свои представления о том, что хорошо и правильно ("И по-прежнему лучами серебрит простор луна...", "Ночная встреча", "Эшер II" и другие).
Впрочем, американским колонистам на Марсе будут свойственны не только низменные мотивы. Ведь среди них окажется немало простых, работящих людей, которые готовы много трудиться, дабы превратить пустыню в цветущий сад ("Зеленое утро"). А если родную страну постигнет беда, они будут готовы дружно сняться с уже насиженного на красной планете места и отправиться домой, сражаться за демократию и другие "свободы" ("Дорожные товары", "Мертвый сезон", "Безмолвные города"). Брэдбери, вероятно, был свидетелем похожих настроений среди своих сограждан и сожалел о том, что большинство из них не переживет ядерного кошмара ("Будет ласковый дождь"), а выжившим придется начинать жизнь заново, возможно отказавшись от прежней своей сущности ("Долгие годы", "Каникулы на Марсе").
Разумеется, я не считаю свою трактовку единственно правильной. С нею вполне можно спорить. Великие книги, а "Марсианские хроники" несомненно относятся к таковым, всегда вызывают множество трактовок и воспринимаются в широком диапазоне оценок - от безрассудной любви до категорического неприятия. Я призываю только к одному. Прежде, чем судить о том, хороша книга или плоха, попробуйте взглянуть на нее непредубежденно. Ведь такой подход должен быть обычен для каждого вдумчивого читателя.