Автор: Татьяна Сунцова
Ирине Р. посвящается
Всё, что случилось со мной в тот страшный невероятный период жизни, теперь, под впечатлением каждодневных событий и проблем, конечно, ушло на задний план, но ничего не стёрлось в памяти, и при желании с головой ухожу в воспоминания.
Это были хоть и трагические, но самые яркие события жизни. Мне было не полных шестнадцать лет, когда родители попали в жестокую автокатастрофу и стали инвалидами.
Две зимы и весны, два долгих лета и две осени была за старшую в семье.
Через полгода после трагедии по совету врачей мы переехали в маленький городок, стоящий на берегах одного из притоков реки Камы. После перенесенных наркозов и операций у мамы развилась астма. Она не могла дышать в атмосфере большого города, поэтому пришлось уехать. Как переезжали – лучше не вспоминать.
Здесь был подходящий климат: мягкая, без резких перепадов температуры зима, тёплое, но не знойное лето. Городок утопал в зелени, и в нём не было ни одного вредного для здоровья производства, не то, что наш Н – ск, нашпигованный предприятиями химической промышленности, как булка изюмом. Маме здесь дышалось легче. Не было в городке тех вредоносных комбинатов, но не было и молодёжных кафе, и приличных танцевальных залов, театров, бассейнов, спорткомплексов.… Не было ничего, что могло помочь развлечься молодой неглупой энергичной девчонке. Но я об этом не сожалела, потому что, например, на дискотеку за полтора года смогла вырваться лишь два раза. Это притом, что мои одноклассницы старались не пропускать ни одной дискотеки в центральном Доме культуры, а летом в городском парке.
Мне было не до танцев. Вставала в половине шестого утра, убирала за мамой, умывала, готовила завтрак, кормила кур, доила козу, стаскивала с чердака сено, давала пойло. Наскоро перекусив, бежала в школу. После занятий заходила в ближайший магазин. Прибежав домой, ухаживала за матерью, готовила обед, кормила кур и козу, прибирала дома и во дворе. Особенно тяжело и страшно было скидывать снег с крыш ранней весной. Этим делом в округе женщины никогда не занимались.
Готовила ужин, делала массаж обоим родителям, протирала губкой тело мамы. Она могла только лежать, сидеть и переворачиваться с боку на бок. А суббота – это был вообще кошмар! Столько воды в баню нужно было перетаскать вёдрами с колонки! А летний сенокос! А огород!
Когда папина родственница помогла продать нашу трёхкомнатную квартиру в Н-ске и купить в зелёном городке этот добротный, со всеми хозяйственными постройками дом, и мы стали в нём жить, я поначалу просто растерялась. Спасибо соседке – бабе Вале. Она многому научила. Именно она надоумила лечить мамину астму козьим молоком, а для папы сушить, перетирать в пыль и добавлять в еду скорлупу яиц домашних кур для укрепления костей после переломов.
А на следующее лето мне, шестнадцатилетней девчонке, не захотелось падать в грязь лицом перед соседями, и если в детстве, кроме кактусов в своей комнате ничего не растила, то тут с помощью тёти Вали научилась выращивать почти весь ассортимент местных огородов. И капуста у меня была ого-го-го! И самоопыляющиеся огурцы по метру длиной! И консервировать их тоже научилась!
Только на всё катастрофически не хватало времени. Вчерашняя отличница превратилась в троечницу, потому что на уроки отводила ровно час: с одиннадцати до двенадцати часов ночи. В полночь мои глаза закрывались, и разбитая усталостью я едва добредала до кровати.
Мама, глядя на меня, и улыбалась, и плакала. Она говорила, что никогда не думала, что из меня – любимицы и немножко неженки смогла получиться такая прекрасная дочь и хозяйка.
На брата мать смотреть не могла, когда приезжал из Н-ска, чтоб выпросить денег. Он остался жить в родном городе, снимал квартиру, где-то халтурил, а потом почти всё пропивал. Четырежды приезжал к нам, и четыре раза среди ночи мне приходилось вызывать «скорую» для родителей. Наконец, сказала, чтоб больше не смел показываться на глаза:
– Иначе я тебя ... порешу!
– Ну, ты, полегче! – начал он, но я схватила стоящий в углу топор и замахнулась на Ефима. Он отступил, выражение его лица было не испуганным, но странным…
Полгода до события, вновь перевернувшего мою жизнь, брат не приезжал. За те полгода … начала ходить мама, немного помогать на кухне готовить, заваривать посыпку козе. Устроился работать сторожем в детский сад отец. Его нога почти зажила, вернулась чувствительность тканей, он отказался от костыля и стал ходить с палочкой.
Топку печей в доме и в бане, уборку в хлеву и во дворе, «возню» в теплице он взял на себя. У меня, ура, стало появляться свободное время! …Но я так привыкла каждую минуту быть в работе, что поначалу не знала, куда деть это время отдыха. Телевизор отвыкла смотреть, музыка плохо действовала на родителей, могла слушать записи любимых групп в наушниках, но так слушать не хотелось, потом гудела голова.
И ещё! Какой глупой показалась мне вся эта музыка и тексты песен. Даже не верила, что ещё полтора года назад тащилась от всего этого! Пошла и купила шедевры классической музыки, нашла для себя созвучные, иногда слушала. Ужастики, боевики и глупые сериалы смотреть совсем не хотелось.
Потом пришло письмо от брата. Он сообщал, что заработал денег на богатой свадьбе и закодировался у сильных специалистов. Просил разрешения приехать жить к нам. Я была против, но родители дали «добро». Ефим приехал. Он, действительно, стал другим: тихим, непьющим, спокойным, послушным, но и, одновременно, каким-то неживым. Но о прежней «живости» брата ничуть не жалела, потому, как на пьяные выходки насмотрелась предостаточно.
А когда он без моей помощи вскопал огород, покрыл плёнкой теплицу, посадил картофель, взял на себя уход за купленным маленьким поросёнком, обновил клеть для кур, сменила гнев на милость: внешне стала общаться с ним, как со всеми, но в душе простить не могла! Полтора года я – школьница, билась, как рыба об лёд, с двумя инвалидами, домом, огородом, скотиной, а он – двадцатичетырёхлетний амбал, на две головы выше меня (у меня всего метр пятьдесят девять – рост) и вдесятеро сильнее физически абсолютно ничем не помог!
В тот цветущий теплый май вдруг обнаружила, что я – взрослая девушка, что уже заканчивается школа, и впереди – новая жизнь. Тогда с изумлением подумала о будущем, потому что, пока не приехал брат, моя жизнь впереди представлялась бесконечной чередой дел по дому, уходом за родителями. Пусть им стало легче, но, всё равно, львиную долю забот по-хозяйству несла на своих плечах, и в планах моих было устройство на работу на расположенную неподалёку швейную фабрику и стремление помогать жить родителям. О какой-то своей личной жизни даже не думала! Не до этого было!
А где-то за горами, лесами в далёком уже для меня большом и красивом,
хоть и загазованном Н-ске остались мои детские победы и успехи, похвалы учителей и наставников, первые девичьи симпатии, нежно-неуклюжие записки первых поклонников, скамеечки, аллеи, проспекты, парки, где мы бродили нашей компанией: трое парней и четверо девчонок. Остались в прошлом робкие взгляды и случайные прикосновения, первая и последняя выкуренная сигарета, с помощью которой тщетно пыталась забыть, что некто более внимательно посмотрел на Верку, а не на меня. Всё это казалось таким далёким, будто происходило на другой планете лет сто назад.
Не скрою, за полтора года, прожитых в большом деревянном доме на Зелёной улице, иногда, но не часто плакала по ночам, борясь с сердечной тоской о той счастливой беспечной жизни. …Они все там остались жить, как жили, и только меня, пятнадцатилетнюю, судьба сразу перебросила во взрослую жизнь с заботами, проблемами, трудностями, тяжёлыми нагрузками, страданиями, которые хорошо научилась скрывать от близких. Да и, если честно, мне особо некогда было страдать и распускать нюни – дела отнимали всё время. А, значит, минут, а, тем более, часов на самосожаление у меня почти не было! Надо было помогать жить родителям. Благо, руки и ноги были целы, и сердце билось без перебоев….
И вот наступил май моего семнадцатилетия. Экзамены на носу, а я не представляла, как буду сдавать! Времени на подготовку совсем не было. Маму надо было ежедневно возить на автобусе в больницу на процедуры. Стирать, гладить, в огороде садить и готовить надо было уже на четверых. … Брат ложки за собой не мыл, тапки на место не ставил. Придя домой с работы, (он, бывший музыкант и выпускник культпросвета, сумел найти работу… станочника на деревообрабатывающем производстве) мог швырнуть куртку на трюмо, сметая всё, что у зеркала стояло…
Школу закончила «глухой» троечницей. Поступила работать на швейную фабрику, где после небольшой подготовки мне доверили обшивать руликом подолы и рукава ситцевых халатов. Работа была сдельная, поэтому из-за отсутствия навыков и опыта зарабатывала сначала до смешного мало, но, тем не менее, с первой получки смогла купить себе неплохие колготки и довольно приличное нижнее бельё.
Работа была до ужаса однообразной и напряжённой. Чуть скосишь строчку – брак. В конце рабочего дня голова от цехового шума гудела, и этот гул преследовал и на улице.
Чтобы не роптать, внушала себе, что это дано судьбою, что кому-то дарованы институт, красивая интересная жизнь, кому-то сказочная любовь, а мне – работа и дом.
– Это твой крест, – внушала себе, – и тебе нести его по жизни!
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Далее героиню ждут новые и совершенно неожиданные события.
Другие рассказы для души автора Татьяны Сунцовой:
«Фотография в медной рамочке» о любви и предательстве подруги, «Фиалковый мотив» о первой любви и трагедии старшеклассника, на основе реального случая, «Мелодия, подаренная ангелами» - маленькая мелодрама со счастливым концом, «Все ангелы похожи на Давида» - щемящее душу воспоминание о первой любви к будущему актеру.