Как ни странно, но её приезд обрадовал отца. У Лили с Григорием отношения всегда были тёплыми, хоть и виделись они всего третий раз в жизни. Последний раз они встречались на крестинах Валюшки. Обнявшись со всеми, поцеловав девочек, Лиля пожала руку настороженной Глафире и сразу перешла к делу:
«Я не буду ходить вокруг да около, Гриша, теперь, когда Верочки не стало, ответственность за Валюшу лежит на мне, ведь я её крёстная. Я понимаю, тебе трудно отпустить её, но у тебя теперь...»
На этом месте Лиля помолчала, подбирая слова, и решительно продолжила: « ..у тебя новая семья, а девочке надо учиться. Жизнь теперь такая - без образования никуда. А чему она у вас в деревне научится? Коров доить, да огород городить?»
Глафира, которую так и распирало вставить своё слово, не выдержала:
«Ишь, цаца какая, а хотя бы коров доить, у нас ноне любой труд в почёте! А чему она в вашей Москве научится? Читать она и так могёт. Много ли проку в том что она вашу математику знать будет? Курей пересчесть много ума не надо! А кто мне за малыми присматривать будет? Тогда и энтих забирай до кучи!»
Тут уже вскипел Григорий:
«А ну геть! Мои дети при мне останутся! Мужик я, али кукушка?»
Глафира, не ожидавшая такого , опешила на секунду, и уже открыла рот, чтобы дать отпор, но быстро сникла и запричитала:
«Да что ты, Гришенька! Я ж разве гоню их? Грех детишек разлучать! Либо пусть Валька останется, либо и малюточек с нею отправить, тожеть ведь подрастут, учиться захотят!»
«Вот вырастут, тогда и поглядим! А покуда со мной будут! А Валюшке учиться надо, девчонка смышлёная! Верочка была бы рада, но я неволить не буду! Пусть сама решает оставаться ей али ехать!»
Валюшка, обрадовано подпрыгнула и кинулась к отцу: «Папочка, я поеду, я учиться хочу! А к вам я в гости приезжать буду!»
Григорий обнял дочь и впервые за много месяцев почувствовал, что жизнь продолжается, что ещё есть место в его сердце для радости, для ожидания чего-то хорошего, пусть даже и через расставания с любимыми.
«Поезжай, доченька! Вы уж там с Катюшкой не теряйте друг друга! А за нас не беспокойся! Мы не пропадём!»
Так решилась судьба Валюшки. По дороге, она попросила тётю Лилю заехать в Балаково, впрочем, долго уговаривать не пришлось, поглядеть на родовое гнездо, хотя бы издали, разве можно было упустить такую возможность!
Каково же было их потрясение, когда на месте старинного дома они увидели затухающее пепелище! До последнего момента Валюшка надеялась, что ей удастся уговорами, пусть даже обманом, пробраться в дом и забрать хотя бы фотографии, хотя бы мамины дневники, хоть что-то напоминающее о маме…
Надежда эта сгорела в один миг, вспыхнув и погаснув, теперь уже навсегда!
Валя прощалась со своим детством, пытаясь сохранить в памяти эти места, осознав, что уже больше никогда не вернётся сюда, потому что возвращаться было некуда.
Москва встретила Валю прохладно. Толпы народа на вокзале, суета, гам, толкотня, поверх этих спин, котомок, чемоданов, Валя видела только крыши зданий и свинцовое небо. В какой-то момент она явно представила, что потерялась и осталась одна в незнакомом городе, вынужденная вечно, до самой старости, ходить туда-сюда утиными шажочками по платформе, зажатая между чужими людьми, и никогда-никогда уже не увидит ни сестёр, ни отца, ни тёти… Глаза её налились слезами, она подняла руки вверх и закричала, что есть мочи: «ЛИИИИЛЯЯЯЯ!!!» На секунду движение на вокзале остановилось и наступила тишина. Вокруг Вали сразу стало просторнее, а сквозь толпу к ней уже пробиралась взволнованная тётя Лиля:
- Валюша! Что случилось? Куда ты пропала, я так испугалась!
Они обнялись, и Валя сразу почувствовала себя спокойно. Движение вокруг них возобновилось. Люди, как муравьи, продолжили свою вынужденную суетливую толкотню, но Валю уже не пугало их безразличие. Она была под надёжной защитой тётки.
По пути от вокзала до Лилиного дома повеселевшая Валя рассматривала каменные здания, плакаты на фасадах, чистые, словно отутюженные дороги, толпы людей, куда-то спешащих, трамваи и автомобили, всё это так отличалось от привычного размеренного деревенского ритма, что Валюшкины и без того большие глаза , казались Лиле огромными.
Дома Валю ждал ещё один сюрприз: дверь им открыл Алёша, сын Лили, которого Валя видела впервые.
Квартира тётки, по деревенским меркам просто огромная, с высокими белыми потолками, яркими цветными обоями на стенах, с массивной дубовой мебелью и мягкими диванами показалась Валюше царским дворцом. Светлая уборная с зеркалом, в которой ванна была больше, чем их с сёстрами кровать, в доме мачехи. Всё это великолепие сверкало чистой и ослепляло своей роскошью.
Когда, наконец, Валюша, сделав пятый или шестой круг по квартире, выдохлась и осторожно присела стул в гостиной, она заметила, что всё это время Алёша стоял, сложив руки на груди и с улыбкой наблюдал за ней.
Ещё в дороге Лиля предупредила крестницу: «Ты не обращай внимания на то, что Алёша у нас задиристый, он добрый, но ужасный шутник и выдумщик!» Тогда Валюша, увлечённая видами за окном и обилием людей вокруг, не придала значения этим словам, а сейчас вдруг притихла и насторожилась. Когда ещё мама была здорова, в их доме всегда было весело, они с папой любили шутить, и даже из незначительного события могли устроить сказочное представление. Потом, когда мама заболела и в их доме появилась Глафира, стало тихо и тревожно, тут уж не до шуток и песен. А после переезда к мачехе, и вовсе, было не до смеха. Улыбка Глафиры не предвещала ничего доброго, вся её ласка к детям сводилась к шлепкам ниже спины, а самой смешной своей шуткой она считала обещание повыдергать косы за непослушание. Ослушаться её никто не смел, но она не забывала напоминать обо этом, неизменно сопровождая свою шутку коротким смешком, больше напоминающим визг щенка.
Вот и сейчас Валюша замерла, ожидая распоряжений.
Продолжение следует...