Документальный роман. (книга "Зацветает миндаль")
Мы росли вместе. Часть 4.
Ну а что же было дальше? А дальше – сразу же за гаражами – было большое поле, ограниченное справа войсковой частью, а слева небольшим перелеском спускавшимся к электроподстанции и к «нижним гаражам», парящим низко над широким заболоченным ручьём, и едва касавшихся своими деревянными брюхами болотной растительности.
Вообще-то наш двор обладал выходами сразу к двум небольшим перелескам. Тот что располагался как раз между дорогой к нашему дому, гаражами, детским садиком «Чебурашка» и длинным забором войсковой части, за которым виднелись огромный строевой плац и казармы личного состава, назывался «своим» или «карманным» леском. Этот лесок был очень уютным и весьма особенным. Главная его особенность он был таким как бы это правильнее сформулировать – таким полупрозрачным что ли: со множеством полянок, всегда сухим - без заболоченных участков, пара особых ямок, очень похожих на заросшие капониры, заросшая молодыми березками и ивами неглубокая, в полметра глубиной кривая изломанная траншея, в которой мы очень любили прятаться играя в войнушку. Широкая тропка светлым песчаным шрамом бежала от асфальтированной дороги наверх вдоль боковых гаражей на расстоянии пяти метров от них, как раз вдоль той самой траншеи. По этой тропке, которая никак и никогда не могла зарасти, по нескольку раз на день ходили военнослужащие части на службу и обратно к себе домой. Через КПП было долго и лениво добираться в обход, поэтому спасительная тайная тропа подходила к той части забора, которая усиленно латалась и охранялась караулом. Но военнослужащие своей решительной настойчивостью и рациональной ленью были гораздо сильнее всякой караульно-дневальной службы, и устраивали потайные лазы. В конце-концов они победили командование части и позади гаражей была устроена охраняемая солдатом большая калитка с возвратно-пружинным механизмом. Ах, да! Совсем забыл про ещё одну особенность «карманного» леска – его грубой черной диагональю перечеркивали трубы водо- и теплоснабжения части. Они были обшиты рубероидом с толстым теплоизоляционным материалом внутри, очень похожий на рыхлый мел. Был он белого и ярко-оранжевого цвета. И поэтому, когда детворе требовалось для своих игр что-то нарисовать на асфальте, то именно к этим трубам и отправлялись гонцы со двора, которые отдирали хрустящую оболочку рубероида и вытаскивали из-под него мелообразные куски теплоизоляции. Бедные же технари-слесаря! Они за лето по несколько раз восстанавливали повреждённую обшивку труб, которую ребятня с маниакальной периодичностью драконила на собственные игры и забавы. Хорошо было в этом лесочке даже потому, что в нём никогда нельзя было заблудиться и всё, что в нём происходило всегда было на виду по крайней мере из окон верхних этажей нашего дома. Самое удивительное, что за всю историю его существования в этом лесочке никто и никогда не разводил костров, не строил штабов, блиндажей и прочих элементов детской военной инфраструктуры. Этот лесок по негласному закону у нас находился на положении заповедника. И пока девочки на полянках играли в дочки-матери или в другие малоподвижные игры, пацанва носилась меж деревьев, отстреливаясь на ходу от наседавшего противника.
Но оставим это карманный лесок и пройдём через двор в противоположную сторону. Сразу же за восемнадцатым гаражом начинался огромный луг, величиной почти что с настоящее футбольное поле. Луг, имевший небольшой наклон вправо – как раз к линиям электропередач, гудевшим в заболоченной низине, был неухоженным, заросшим высокой травой и северными полевыми цветами: иван-чаем с нежно-розовыми цветочками, из стеблей которых было очень удобно делать одноразовые пики, дротики и стрелы, лишь ободрав тёмно-зелёные лучевидные листочки. Невысоким тысячелистником, похожим на укроп с большими белыми и розоватыми шапочками. Это растение девочки очень любили «принимать» в свои игры «в дочки-матери» или в «магазин» как раз потому, что он своим видом очень напоминал пахучую приправу. Бестолково-жёлтыми лютиками, такими же бесшабашными одуванчиками, да клевером красного и белого цвета, который девочки почему-то называли «кашицей». Этот луг нам казался почти диким и полузаброшенным, ибо на его краю его, откуда начинался наш второй придомовый перелесок находился большой железобетонный резервуар для отходов с военного овощного склада. Этот резервуар пыхтел, пузырился и беспардонно вонял на всю округу. Особенно ему удавалось отравлять атмосферу редкими солнечными жаркими днями короткого полярного лета. В резервуаре медленно и безрадостно умирали не попавшие на солдатский стол просроченная квашенная капуста, плесневелые пересоленные бочковые огурцы с перекисшими вечнозелёными помидорами, привлекавших к себе разноцветных жирных мух, тревожно гудевших над резервуаром и днём и ночью. Так что этот угол поляны вся детвора старательно обходила как можно дальше. Луг внезапно оканчивался широкой просёлочной дорогой идущей снизу от «болотных гаражей» наверх - в воинскую часть к её хозпостройкам.
Впервые этот луг был обнаружен мною ещё в глубоком дошкольном возрасте, и вот каким образом. Хотя наш двор по детским меркам и масштабам и был огромен и нам даже дня не хватало, чтобы обойти его, но нас манила таинственность и неизведанность того, что находилось за его пределами. Всех во дворе возбуждало слово «ленинградка», которое произносил некто, возвратившийся уставший из дальнего пешего похода и странствия по грибы да ягоды. Признаться, в те года уходить далеко от дома за лесными дарами-дикоросами и не требовалось. Грибы и ягоды можно было собирать и наших перелесках и в примыкающем к войсковой части леску с его огромным болотом, на котором росли морошка голубика и даже клюква. А вот в самом далеке, у самого горизонта, по самой дальней сопке шла объездная автомобильная дорога, шедшая из Мурманска на Ленинград. Вот её и называли все во дворе «ленинградкой». Дойти до неё – это всё равно, что пешком добраться до Северного полюса – подвиг вполне предсказуемый, но необычайно сложный и который всем во дворе хочется повторить. Дай только время – и мы доберёмся до «ленинградки»!.. А во дворе было несколько любимых мест, несколько мест для костра и прочих опасных развлечений и одно жуткое место, которое было у всех на виду, которое очень боялись и всё равно дети лезли туда, словно оно было намазано мёдом или вареньем. Ну, справедливости ради, надо сказать, что оно и в самом деле было очень липким и как положено законам жанра ужастиков – оно было очень и очень чёрным и имело катастрофически неопределенную форму. Это была необыкновенная и к тому же большая лужа застывшего гудрона, которую по завершении возведения нашего дома строители легкомысленно забыли забрать с собой. И теперь она жутковато чернела как раз между автостоянкой и столбами для сушки белья. Эта лужа была безобидной с осени и до самой весны, и по ней детвора без опаски шмыгала туда и сюда. Но летом, с наступлением теплых дней гудрон размягчался и под солнечными лучами вкусно и заманчиво блестел. Вот тут-то и настигала наивную и доверчивую мелюзгу внезапная опасность. Ребятёнок прилипал к ужасной луже гудрона насмерть, словно муха к липкой бумаге, оглашая прилегающие окрестности своим пронзительным криком, пронизанным искренним детским ужасом!.. Не скажу за других пострадавших… но прошло уже почти полвека, а я до сих пор отчётливо помню застрявший в чёрной луже мой темно-зелёный велосипед «Бабочка» с дутыми красными колёсами и двумя поддерживающими с боков пластмассовыми колесиками такого же цвета, но измазанными в чём-то липком чёрном и страшном. Помню, как застрявши в гудроне, я лихо спрыгнул с велика и тут же приклеился к планете. Попытки отодрать сандалики от поверхности Земли были частыми, и почти тщетными. От поднятых кверху сандалет тянулись, словно острые зубы и клыки неведомой зверюги длинные чёрные нити расплавленного гудрона. Некоторые утончались рвались и лопались, тут же на ветру бросаясь своим чёрными соплями на белые гольфики, безвозвратно пачкая их своей гадостью. Каждый шаг причинял физические и моральные страдания. Мало того, что влип на виду у всей детворы, беззлобно смеявшейся детворе (почти как по Сурикову «Вот моя деревня» - мне в гудроне горе, а ребятам смех), так ещё и как астронавт Нил Армстронг на Луне – один липкий шаг человека и огромный плезир для всего человечества.
Сандалики так насмерть тогда и прилипли к гудрону и домой со слезами пришлось отправляться прямо в насмерть перепачканных гольфиках с беспечными помпончиками. Тогда повезло, что папа сменился с дежурства и извлек из липкой и ужасной лужи и велик и два сандалика. Сандалики тогда не очищая так и утилизировали, а вот велик мне пришлось лично оттирать от смолы жуткой прозрачной жидкостью с отвратительным запахом, которую папа называл спиртом. Прошло немного времени и каждый раз, запуская вовнутрь своего туловища эту жидкость я невольно вспоминаю детство, большую чёрную лужу гудрона, свои залипшие сандалики и детский велосипед, насквозь пропахшим этим антисептиком…
И вот мне после очередного залипания строго-настрого запретили приближаться к этой чёртовой луже. Ну а чем ещё экстремальным и одновременно интересным можно было заняться во дворе? Правильно – только сбежать со двора! И вот, вопреки строгому завету родителей, я пролез сквозь брусья и стропила недостроенного самого крайнего гаража и внезапно очутился в такой первозданной природной красоте. Нежный аромат трав и полевых цветов приятно щекотал в носу и слегка кружил голову. Толстые шмели, тяжело гудя, деловито сновали между цветов и приглашали присоединиться к их нектарному пиршеству. И я не выдержал. Совсем осоловев от увиденного, услышанного и унюханного, я метался по поляне и всё собирал цветочки, один другого краше. В те особенные минуты я чувствовал себя этаким Паганелем, который был преисполнен тонкой нежностью и неистовой ботанической радостью от своего внезапного открытия. А может быть даже пилигримом, который добрался до ранее неизведанной земли и впервые ступил на необитаемый континент…
Я рвал цветы, собирал их в нехитрый букетик и, завидев ещё более красивые цветки, откидывал прежний букет и составлял новый, ещё краше и ещё эффектней… Наконец я собрал красивый букет и перебравшись через кости и прочие рёбра недостроенного гаража быстренько пошёл наискось через двор домой. Ну чтобы подарить маме красивый букет, впервые собранный мною. По дороге во дворе мне повстречались девочки нашего двора, которым этот букет очень даже понравился. Они меня обступили со всех сторон и поинтересовались, где это я нашёл и насобирал такую красоту?.. В общем до дома и до мамы я в тот вечер дошёл только со второго раза, первый букетик девочки разобрали себе на наглядные материалы, на гербарии и на прочие свои девичьи забавы.
А мама тогда очень удивилась и обрадовалась моему доброму творческому и даже можно сказать душевному начинанию. И с тех пор она мне уже разрешала уходить со двора на это поле, но только исключительно с флористическими целями. И я неукоснительно соблюдал это условие. А родители радовались моему мирному и безопасному хобби – ежедневному букетоприношению, но только до тех пор, пока однажды я не принёс в дом невзрачное, и даже смешное растение, с безобидным заванием "пушица", но таившее в себе очень страшное…
© Алексей Сафронкин 2023
Спасибо за внимание! Если Вам понравилась история, то ставьте лайк и делитесь ссылкой с друзьями. Чтобы не пропустить новые публикации на канале, то не стесняйтесь и подписывайтесь.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.
