Начало (1 часть) можно посмотреть здесь:
Окончание.
Последняя часть рассказа о Николае Борисовиче Шнакенбурге, моем дедушке, складывалась нелегко - слишком мало было известно о его последних месяцах жизни. Но обо всем по порядку.
К началу лета 1941 года научная карьера аспиранта Николая Шнакенбурга складывалась довольно успешно - за плечами две северные экспедиции, опубликованные научные статьи, готовая к публикации рукопись "Эскимосы", признание коллег. Но 22 июня 1941 мирная жизнь закончилась. Началась война с фашистами. Мужчины призывного возраста отправлялись на фронт. Девять сотрудников Института этнографии Академии Наук СССР отправились в армию добровольцами в самом начале войны, хотя многие научные работники имели бронь.
Николай Борисович Шнакенбург (мой дед) вступил в ряды народного ополчения в составе Василеостровской дивизии, созданной в июле 1941 года. Закаленный суровым Севером, прошедший вдоль и поперек Чукотку, не раз побывавший на краю гибели, он был готов защитить страну. Имея немецкую фамилию, он выслушал в военкомате довольно обидные слова (приводить я их здесь не буду - так просила мама). Как бы там ни было, отсиживаться за чужими спинами он не собирался. В начале июля 1941 года (предположительно 05.07.1941) Николай Шнакенбург ночью тихо собрался и ушел добровольцем на фронт, оставив на столе своей жене Анне (моей бабушке) письмо. Даже прощаться с семьей не стал. Николай Шнакенбург стал добровольцем 2-ой роты 277-го отдельного артиллерийско-пулеметного батальона (ОПАБ). 277-й ОПАБ Ленинградской армии народного ополчения был сформирован в Василеостровском районе. Среди ополченцев 277-го батальона - студенты и преподаватели Академии художеств, ЛГУ, сотрудники и научные работники института Академии Наук.
Из письма Н. Шнакенбурга жене Анне Михайловне (июль 1941 г.):
"Милая и дорогая Нюра! Нас вызвали на сборный пункт сегодня. Еле успели собраться. Деньги на верхней полке наверху. Милая, возьми себя в руки, поезжай в Лигово. Я буду мысленно с тобой. Нас отпустят еще домой. Целую тебя, Милу, береги ее, себя. Любящий вас обоих, муж и отец Николай".
Письмо написано ночью, второпях. Сверху приписка: "Прости меня во всем". Домой их, разумеется, уже не отпустили... В Лигово жила бабушкина родная сестра - моя тетя Лиля (см. мою статью "История спасения одного портрета"). Лигово потом бомбили так, что от частного дома моей тети ничего не осталось (Лигово тогда было пригородом Ленинграда). Жители Ленинграда спешно рыли окопы. Бабушка стремилась попасть на работы по рытью окопов именно туда, где находился ее муж. Не знаю, удалось ли ей это, но в июле-августе бабушка все же смогла передать посылку своему мужу и увидеться с ним. В самом начале войны не всех ополченцев снабдили оружием. Иногда им говорили: "Оружие добудешь в первом бою". Во второй половине июля, после короткого обучения, добровольцы 277-го ОПАБа были направлены в район Дудергофских высот, затем были переброшены в район села Разбегаево (севернее Ропши). Тяжелые бои под Ленинградом начались уже в сентябре.
Из открытки Н. Шнакенбурга жене (17.08.1941 г.):
"Моя милая и дорогая Нюра! Все твои открытки получил, благодарю за внимание... Думаю, что ехать уже очень опасно, лучше не ехать. ... Пожелаем всем пережить эти суровые дни благополучно. Твердо надеюсь еще встретиться с тобой и Милочкой. Я все думаю о вас. Поздравляю с днем рождения, ей 2 года. Что бы ни было, вы всегда со мною".
В основном с фронта от мужа бабушка получала открытки. Письмо сохранилось только одно, с подробными указаниями о бытовых, научных и прочих делах. Главная мысль в этом письме - запрет на поездки из Ленинграда, особенно в город Малая Вишера (Новгородская область), где у Анны Михайловны жила ее мать (в октябре 1941г. Малая Вишера была оккупирована немцами, но не надолго).
Из письма Н. Шнакенбурга жене (26.08.1941 г.):
"Милая и дорогая Нюра! Посылаю тебе письмо и поговорю о делах прежде всего. Ни ехать , ни идти в Вишеру сейчас нельзя. Строго запрещаю это делать. Ты не только не доберешься туда, но и наверняка пропадешь в дороге. Надо приободриться, взять себя в руки и обождать. Нам обоим надо беречь себя для дочки и глупостей делать не стоит".
А дальше в письме идут пронумерованные по пунктам ЦУ (ценные указания) жене по всяким бытовым и прочим житейским вопросам.
Из письма Н. Шнакенбурга жене (26.08.1941 г.):
" ... 3) Выкупила ли ты туфли и мои ботинки?
4) Напиши в журнал "Советская Арктика" секретарю о том, что они приняли две моих заметки, которые должны быть напечатаны в №8. Попроси прислать гонорар на твое имя.
5) Уплатила ли за квартиру, за какие месяцы? Помогли ли мои справки?
...8) Приезжать сюда теперь строго нельзя, будет возможность я постараюсь приехать. Будь по вечерам дома всегда. Очень благодарен тебе за посылку, все очень вкусно. Пиши мне чаще. Мне всегда дороги твои письма и открытки".
Справка имелась в виду скорее всего эта:
Вероятно, эта справка с фронта пришла в конверте вместе с письмом, которое не сохранилось. До начала боев оставалось несколько недель...
Сентябрь 1941. Немцы вплотную подступили к Ленинграду. 277-й батальон находился на юго-западе от Ленинграда, в районе между Ропшей, Петергофом, Ораниебаумом.
Открытка от 07.09.1941 г.
И самая последняя открытка - от 15.09.1941 г.
Из открытки Н. Шнакенбурга жене (15.09.1941 г.):
" Милая и дорогая Нюра! Писал тебе 12-го. Я жив-здоров, живу благополучно. Как ты? Думаю тебе было страшно во время налетов, ничего, возьми себя в руки и не бойся. Не получала ли ты известий от мамы? Говорят, ходят поезда, постарайся как-нибудь послать им письмо. Твердо надеюсь, что они живы-здоровы. Привет всем. Пиши. Не беспокойся, если не будет несколько дней писем. Любящий Николай".
Больше вестей от своего мужа бабушка не получала... После войны она получила извещение о том, что ее муж пропал без вести. Но она надеялась: а вдруг жив?
Долгое время о судьбе Н. Б. Шнакенбурга ничего не было известно. Изучая просторы интернета, кое-что все-таки я узнала. Сначала нашла в журнале "Этнографическое обозрение" №4 от 1995 года статью А. М. Решетова "Отдание долга". В ней рассказывается о сотрудниках Института этнографии, ушедших на фронт. Там описано две версии гибели моего деда. По первой устной версии (и она ходила среди сотрудников института) он попал в плен к фашистам. Те, узнав его немецкую фамилию (а в Германии это древняя фамилия пишется "фон Шнакенбург"), предложили сотрудничать с ними. Николай решительно отказался и был расстрелян. Надо сказать, что к побывавшим в плену бойцам относились с подозрением, многие попадали после войны в ИТЛ (исправительно-трудовой лагерь). По второй версии Николай Шнакенбург погиб в районе деревни Настолово, защищая батальонный командный пункт (деревни Настолово уже нет на карте, ее территория между поселками Узигонты и Велигонты теперь входит в другой населенный пункт, скорее всего это сейчас Велигонты). Эта версия (и она наиболее реальная) приводится в книге "Ораниенбаумский плацдарм" (1971 год) - в "Записках ополченца" Л. И. Лаврова, сослуживца Николая Шнакенбурга. Л. И. Лавров был другом Николая, они сражались в одном батальоне, только в разных ротах. Л. И. Лавров пережил войну, умер он в 1992 году. Можно было бы поговорить с ним. Тем более, что семью Шнакенбурга он знал и даже однажды на пару с Николаем нянчил мою маму, когда она была совсем крохой. Но...после войны бабушку в различных инстанциях встретили, мягко говоря, весьма нелюбезно. Формулировка "пропал без вести" давала повод подозревать все, что угодно. Небольшую пенсию на маленькую дочь, как вдове погибшего, то назначали, то отбирали. Рукопись "Эскимосы", которую бабушка принесла после войны для публикации в издательство, оказалась уже опубликованной под чужим именем. Ничего конкретного узнать о судьбе своего мужа она не смогла. Да и время было суровое, послевоенное, многие элементарно боялись. А интернета тогда не было и в помине. Но в любом случае гибель Николая Шнакенбурга приходится на конец сентября. Читала про 277-й ОПАБ (отдельный пулеметно-артиллерийский батальон). Его еще называли батальоном смертников. 277-й ОПАБ закончил свое существование в самом конце сентября 1941 г. Но свою задачу он выполнил - сдерживал врага на пути к Ленинграду. Батальон оказался на самом пике фашистского наступления и отбивал вражеские атаки. Тяжелые бои начались как раз во второй половине сентября. По воспоминаниям ополченцев (Лаврова и других) именно после 10 сентября начинаются вражеские обстрелы, а после 15-16 сентября - ожесточенные бои. Враг занял станцию Володарскую, вышел к Финскому залива и начал наступление на Петергоф и Ораниенбаум. 22 сентября фашисты зашли с тыла батальона. Наши бойцы оказались отрезанными от Ленинграда, но выполнили свой долг до конца. Наступление врага на город было остановлено на неделю и это имело большое значение для обороны города. Оставшиеся в живых ополченцы отступали к Петергофу и Ораниенбауму, Из оставшихся бойцов 277-го батальона сформировали одну роту для пополнения 2-го полка 80-й стрелковой дивизии.
Также нашла в материалах и про вооружение: пушки и пулеметы для 277 ОПАБа поступили в конце июля прямо с Кировского завода. Вообще о батальонах (ОПАБ) во время войны сведения найти можно. Прочитала еще "Воспоминания о 2-ой роте" А. Ходькова, "Семеро из семнадцати" Н. Шапиро (это все в разделе "277-й ОПАБ). Из этих воспоминаний ополченцев и сложилась примерная хронология событий с середины июля до конца сентября. Выжить в тех сентябрьских боях удалось немногим. И вот еще нашла: "На окраине села Разбегаево Ломоносовского района был воздвигнут памятник-мемориал бойцам 277-го ОПАБ, отстаивавшим этот рубеж и оставшимся здесь навечно". В поселке Разбегаево, слева от Стрельнинского шоссе, если ехать из Стрельны на Ропшу, стоят два обелиска.
На карте Яндекса также есть братские могилы, лесопарк, который упоминается в воспоминаниях ополченцев. На карте виден и другой лес, к северо-западу от Велигонтов. Предположительно, это и есть примерное место гибели моего деда. Обязательно туда съездим, как только станет потеплее и посуше. Пока причуды нашей погоды (снегопад в конце марта) не позволяют это сделать. Кстати, бабушка при обмене жилплощади хотела переехать поближе к местам, где воевал ее муж. Так, в середине 60-х годов моя семья переехала из коммуналки с улицы Восстания (на месте тех снесенных домов теперь "Стокманн") на окраину Кировского района. Теперь это уже вовсе не окраина города. В соседнем парке Александрино еще можно увидеть многочисленные воронки от снарядов.
В музее этнографии при входе висит памятная доска о сотрудниках Института этнографии, погибших в годы Великой Отечественной войны:
На момент гибели в 1941 году Николаю Шнакенбургу было 34 года. Вот такая короткая, но яркая, насыщенная событиями жизнь была у моего деда. И прожил он ее достойно.
Победа в тяжелейшей Великой Отечественной войне досталась нашей стране дорогой ценой - миллионами потерянных жизней. Благодаря силе духа и мужеству наших солдат, тружеников тыла мы все равно победили. И об этом нельзя забывать, особенно сейчас, в наше тревожное для страны время. Вечная память героям! А нам всем - веры в свои силы.
Благодарю всех своих читателей за внимание к статье "Очарованный Севером".