А вот и обещанное продолжение статьи американского публициста Сержа Шмемана, напечатанной почти сорок лет назад в газете "Нью-Йорк Таймс". На этот раз здесь в основном о последних (на тот момент) киноработах Никиты Михалкова как режиссёра, включая непосредственно его высказывания о своём творчестве и по поводу советского кино в целом. Не знаю, кому и где это он всё наговорил - хотелось бы изложить цитаты дословно. Но там и так есть что интересного!..
СОВЕТСКИЕ ФИЛЬМЫ С ОБЫЧНОЙ ЖИЗНЬЮ В ГЛАВНОЙ РОЛИ
...Помимо «Осеннего марафона» ещё одним выдающимся событием стал фильм Петра Тодоровского «Любимая женщина механика Гаврилова», в котором Гурченко сыграла стареющую разведённую женщину, оставленную у советского эквивалента алтаря и коротающую день в трагикомических мечтах на улицах Одессы. А Никита Михалков, —возможно самый плодовитый и талантливый из молодых советских режиссёров («Раба любви», «Обломов», «Пять вечеров»), — в прошлом году угодил в списки бытового кино с «Роднёй», ироничным исследованием конфликта между деревенскими и городскими ценностями. Мощные образы и сатирические виньетки оставили неясным, на чьей стороне дебатов в итоге оказался сам Михалков (в то время как критики разделились поровну).
В текущем году, в конкурсную программу международного кинофестиваля, проходящего этим летом в Москве, он предложил картину «Без свидетелей». Данная работа в очередной раз отличается от всего, что Михалков создавал прежде. Здесь всего два персонажа — женщина средних лет и её бывший муж, — и в ходе этой короткой, но всё более страстной встречи, они обнажают свои души: она чистая, незапятнанная и честная, он же насквозь порочен. Реакция была неоднозначной, но безусловно фильм сделал большой шаг в изучении «реальной жизни» и в сторону от ситкомов и лёгкой социальной сатиры.
— Это моя апология женщин, — поясняет режиссёр, — Потому что у них жизнь гораздо сложнее, чем у мужчин, какими бы занятыми те ни казались. Я хотел уйти от полутонов — он изначально не прав, а она права. Это играет решающую роль, — хотя многие путаются, выискивая нечто скрытое, подспудное, — и потому эта картина так дорога мне.
Точно так же Михалков не видит ничего мудрённого в пристрастии к «бытовому» жанру:
— Всё развивается волнообразно, — говорит он. — Популярный фильм порождает волну себе подобных. Но в конце концов, люди устанут и от этого — как в своё время переболели «Челюстями» и фильмами-катастроф.
— Возможно, эти ленты — не столько попытка изобразить современную жизнь, сколько стремление рассмотреть конкретные проблемы через конкретных людей. Так оно представляется более действенным...
Однако рассмотрение конкретных проблем через конкретных людей не всегда нравится людям из Кремля и подозрительность их к любому новому течению в искусстве подтвердилась на недавнем, июньском пленуме ЦК КПСС в словах члена Политбюро Константина У. Черненко, который уверен, что искусство надо контролировать [далее дословно из его выступления от 14 июня 1983 г. — прим. А. М.].:
— На экране или под пером некоторых авторов на первый план выступают порой лишь неудавшиеся судьбы, жизненные неурядицы, этакие развинченные, ноющие персонажи, — заявил он. — Но человеку, особенно молодому, нужен идеал, воплощающий в себе благородные жизненные цели, идейные убеждения, трудолюбие и силу духа.
Что это, как не крик души со стороны престарелого коммунистического чиновника в адрес старых добрых денёчков, когда положительные герои строили плотины, а не совмещали жену и любовницу. Однако, несмотря на всю мощь кремлёвских идеологов, большинство кинематографистов, кажется, считают, что время вспять не повернуть. «Они вечно стучат кулаком по столу и требуют, чтоб всё было, как вчера», — сказал один заядлый киноман. — Но хуже в основном только их кулаку».
Существует также склонность к хэппи-ендам — чтобы снять остроту социальной критики. Однако Михалков отрицает какие-либо внешние ограничения своего творчества:
— Если вы действительно хотите принести пользу своей стране, то должны говорить о её проблемах, — утверждает он. — Я делаю то, что мне интересно, и делаю это так, как лучше всего умею, и не представляю, что это можно сделать как-то иначе.
Действительно, популярность повседневных персонажей и эпизодов из реальной жизни принесли кинематографу репутацию самого свободного из искусств в Советском Союзе. Мнение спорное — некоторые советские романы и пьесы по своей тематике и смелости зашли достаточно далеко, если не дальше, чем фильмы. Но ни театру, ни литературе не дано приблизиться к кино по зрительской аудитории. Новая книга может быть ограничена мизерным тиражом в 30 тысяч экземпляров, а пьесу могут поставить раз в месяц в горстке театров. Зато средний советский фильм собирает 17 миллионов зрителей, а кинотеатры существуют в самых отдаленных деревушках:
— Литература и театр могут быть свободны, но кино популярнее, более значимо для масс, — утверждает Михалков. — Фильмы агрессивнее по своему воздействию, они действуют на людей гораздо быстрее.
При всём своём внутреннем успехе новые российские фильмы не сумели приблизиться к международному признанию, которое получила такая классика 1960-х годов, как «Летят журавли», «Баллада о солдате» или «Иваново детство». Даже получив «Оскар», картина «Москва слезам не верит» в Соединённых Штатах ограничилась узким кругом искушённой публики, а по словам президента Американской киноассоциации Джека Валенти, из последних советских фильмов доход принесли только «Несколько дней из жизни Обломова» Михалкова.
Одно из очевидных объяснений заключается в том, что американским зрителям просто не по силам разделять миниоткровения, внутренний жаргон, романтические фантазии или слепки из советской жизни, на которых многие нынешние киноработы и базируются. Без всего этого многие советские фильмы представляют собой технически заурядные постановки, неспособные конкурировать с многомиллионными голливудскими. Это обстоятельство не пользуется популярностью у советских режиссёров, которые в публичном пространстве могут обвинять Голливуд в «коммерциализации», а американских кинозрителей изображать испорченными, но в частном порядке готовы дорого отдать за признание страны, чьи фильмы беззастенчиво почитают.
Это двоякое отношение отчетливо прослеживается и на проходящем сейчас в Москве под лозунгом «За гуманизм в киноискусстве, за мир и дружбу между народами» международном кинофестивале. В соответствии с этими целями в качестве американской конкурсной работы советские организаторы выбрали «Изгоев» Фрэнсиса Копполы — по-видимому, из-за того надлежащим образом ужасающего взгляда на американскую молодёжь, который он предложил.
Однако, как это часто бывает в Советском Союзе, реальная конкуренция была где-то в другом месте — на различных ретроспективных и «внеконкурсных» показах, поиск билетов на которые доводил жителей столицы до исступления. Здесь предлагались старые ленты Стэнли Крамера и Феллини, а также западные хиты вроде «Тутси», «Ганди» или «Фрэнсис».
— В конкурсной программе от США я бы предпочёл «Тутси», — заявил Джек Валенти, присутствовавший при показе фильма. — Но это не то, что здесь считается важным. Американская картина все равно никогда не победит на этом фестивале, но, судя по реакции зрителей, «Тутси» эту победу одержал. Киноработы, что здесь отбираются, как правило, показывают изнанку американской жизни, но им полезно показывать любой наш фильм. Они-то понимают, что подобное «Изгоям» в этой стране снято быть не может.
(с) Serge Schmemann, New York Times (14/8/1983)
(с) Перевод с английского и пролог — Albert Magnus, специально для kin0guru
Ваши лайки и комментарии очень важны для нас!