Моему папе было всего 37, когда у него случился инфаркт. Я ошарашено смотрела, как он держался за грудь пока его на носилках погружали в карету скорой помощи. Он очень долго лежал в больнице во Владивостоке. Потом приезжал домой ненадолго, потом снова лег в больницу и от туда его увезли в Москву в главный военный клинический госпиталь имени Н.Н. Бурденко. Его готовили к очень сложной операции и мама решила на время отвезти нас с братом к бабушке в Армавир, что бы иметь возможность быть с ним рядом. По пути к нашему будущему месту дислокации мы заехали в Москву. Долго блуждали по метро, спрашивали дорогу у прохожих, ехали туда, куда нам говорили, потом снова спрашивали, выясняли, что едем не в ту сторону, выходили из вагона и снова спрашивали. Самое ужасное в этих поисках были наши тяжелые чемоданы, которых было немало. Самыми прекрасными в этих поисках были катания на эскалаторах. За целый день, стараниями прохожих, мы нашли три военных госпиталя! Но все они были не Бурденко. Я поражаюсь терпению и выдержке моей мамы. Она без комментариев разворачивалась и шла искать дальше, мы плелись за ней. Возможно по этому в Москву меня больше никогда не тянуло. Утомительный, пыльный, гигантский город с отзывчивыми людьми, которые не знают дороги. К вечеру наши поиски увенчались успехом. А уже на следующее утро нам нужно было ехать дальше. Папа удивился нашему приезду. И обрадовался и одновременно вроде как разозлился на маму. Уже не помню за что. Возможно за то что нужно было идти к врачам и договариваться о нашем размещении. В гостиницах было дорого. Папа был очень обаятельным, вот он кого то быстро обаял и нам дали свободную палату. Мама спать не шла. Братишка вырубился моментально, а я лежала в палате освещенной лунным светом и не могла закрыть глаза. Вдруг открылась дверь, и вошел папа. Вошел, присел на край моей кровати. О чем-то спрашивал меня тихим добрым голосом, и так как нежность от него ко мне, в воспитательных целях, была явлением редким, то я очень удивлялась и боялась сболтнуть какую-нибудь глупость или что-то такое неважное, что обязательно испортит момент. Он пробыл со мной совсем недолго, затем укрыл еще одним одеялом и сказал: Учись хорошо и маму слушайся, следи за Ленькой. Спокойной ночи. - и ушел, тихо прикрыв за собой дверь. Больше я его не видела. Похороны прошли без нас, без детей. Говорят это была врачебная ошибка, но кто его знает, почему она произошла? Не потому ли, что он прощался с родными будто не надеясь на удачный исход операции или по тому что судьба была такая, а он всего лишь предчувствовал. Эх папочка, прости, я все равно училась как попало и не слушалась маму. Но я ни о чем не жалею. Уж какая получилась. Вот открытку нашла от него поздравительную из больницы.
А это я сейчас. Пишу для вас тексты про похудение. Рассказываю о своих поисках любви, о приключениях и факапах в которых я преуспела лучше чем в чем бы то ни было.