Так уж в моей жизни случилось, что я никогда не жила в хоромах. )))
Всё детство и юность я прожила в неблагоустроенном бараке с удобствами на улице. Но тогда почти все так жили. Зато,как мы дружно жили! Соседи все между собой были как родные.
В нашем бараке было много бабушек из репрессированных. Репрессировали-то их, когда они ещё были молодыми, в начале войны. Состарились они уже здесь в Сибири. В основном, финнов и немцев ссылали из Ленинградской области.
Женщин одиноких много было. Одиноких женщин во все времена хватает. Мужиков, наверное, только в трёх квартирах можно было заметить.
И жила в нашем бараке одна супружеская пара: дядя Петя и тётя Клава. Было им, мне кажется, лет под сорок, может чуть меньше, мне тогда все казались очень взрослыми, я ещё в школе училась. У них были сын и дочь чуть помладше меня. Детей в нашем бараке много.
Тётя Клава была небольшого роста, вся такая кругленькая. Ходила она всё время в закатанном до колен двухрублёвом трико, и самосшитой ситцевой кофтёнке. Я не могу вспомнить её нарядной в платье. Да, и когда ей было наряжаться? Работала разнорабочей в строительной организации. Дома постоянно в работе: дети, огород, поросята. Она была очень доброй, общительной.
Помню, в школу идти, а у меня старые туфли совсем развалились, новые купить не на что. Нищета ещё та была. Тётя Клава пошла в магазин и купила мне туфельки. Эти туфельки у меня до сих пор в глазах стоят, красные, лакированные, с ремешком!
Сколько лет прошло, а эти туфельки, и доброту тёти Клавину всегда помнить буду! Пишу, и слёзы на глазах...
Дядя Петя, наоборот, был высокий, неразговорчивый, степенный такой дяденька. Он тоже работал в строительной организации плотником.
Каждую осень дядя Петя ходил в лес бить кедровые шишки, и обязательно угощал всех ребятишек из нашего дома. Шишки он выставлял во дворе в большой коробке, вот радости было!
Дядя Петя был такой безотказный дядька. К нему первому бежали все наши бабушки и одинокие женщины со своими бедами: у кого замок поменять надо, кому плитку починить, кому утюг, дверь подправить, да мало ли ещё какая нужда могла возникнуть.
Дядя Петя всем помогал, плату ни с кого никогда не брал. Да и с чего платить было? Богатые у нас не жили, пенсии у бабушек мизерные.
Однажды бабушка Поля Малышенко, а по-простому Малышенчиха, собирала на берегу бутылки. Бутылки наши бабушки собирали постоянно и складировали в сараях. Сдать бутылки можно было один раз в год.
Летом подгоняли баржу к берегу, делали сходни и принимали стеклотару. Деньгами не давали, а предлагали за бутылки крупы, макароны, муку, чай и слипшиеся конфеты - подушечки.
Так вот, Малышенчихе во время очередного сбора бутылок крупно повезло. Она нашла клад. В горлышко пустой бутылки была воткнута свёрнутая в трубочку пятирублёвая купюра. Видимо, пили мужички на берегу, хотели сбегать ещё, да забыли.
Сколько радости было у бабы Поли! У неё вся пенсия 16 рублей, а тут пятёрка, как с неба упала!
В общем, денег дядя Петя ни с кого не брал, но бывали моменты, когда ему надо было опохмелиться.
Честно сказать, такие моменты случались довольно-таки часто, потому что дядя Петя был любитель выпить. Нет, он не был горьким пьяницей, он был домовитый, серьёзный мужик, но... выпивал.
В экстренных случаях его всегда выручали бабушки, потому что у них постоянно стояла бражка. Они её бодяжили из слипшихся конфет. Бабушки его опохмеляли, только просили Клавдии не рассказывать, чтобы не ругалась, но тётя Клава всё равно знала и ворчала на дядю Петю.
Однажды зимой дядя Петя в состоянии лёгкого подпития возвращался домой, и была у него в кармане ещё одна поллитра на добавить. Дядя Петя понимал, что домой её нести опасно. Он решил бутылку спрятать в сугробе. А сугробы у нас зимой ого - го какие!
Посидел дядя Петя дома, видит супруга села телевизор смотреть. Сериал про деревенскую жизнь показывали. Рекламы тогда не было. Дядя Петя понял, что супруга надолго припала к телевизору, а значит настал самый подходящий момент за заначкой сбегать.
Накинул он на себя фуфайчонку, выбежал... Ищет-ищет, а заныканную бутылку найти не может.
Сердобольные бабушки поняли в чём дело, сочувствуют в окошках.
Ничего не нашёл дядя Петя. Расстроенный вернулся домой, а дома -то не сидится. Опять вышел искать, и о, чудо! Сразу напротив двери нашёл, даже горлышко чуть виднелось из-под снега.
...Весной, когда снег начал таять сугроб расцвёл "подснежниками". Вытаяли ещё три бутылки в осевшем сугробе.
Это наши сердобольные бабульки пожалели в тот вечер дядю Петю.
Сначала баба Маруся вынесла бутылку и воткнула в снег. Потом бабушка Марфа из второй квартиры, последней была бабушка Айна Яскеляйнен. Каждая из них считала себя единственной спасительницей.
Одну-то бутылку он нашёл сразу, к своей неописуемой радости, а две и ещё его, неудачно спрятанная, долежали благополучно до весны.
Дядя Петя собирал бутылки и смеялся. Хотел назад благодетельницам раздать, но никто не признался, пришлось все трофеи себе оставить.
Нет уже давно на свете никого из моих соседок-бабушек, нет и дяди Пети с тётей Клавой, нет даже барака, у него съехала крыша и он пошёл на слом.
Только тополя и берёзы, которые росли под нашими окнами, стоят как древние исполины и тихо шелестят листвой, когда я подхожу к ним вспомнить барачное детство и своих золотых соседей...