Продолжение. Начало - "Санта-Барбара" по-шведски и русская живопись
В прошлый раз мы немного поторопились, пропустив целых несколько «серий» увлекательного сериала под названием «шведская монархия» в конце XVIII- начале XIX века. Итак, в марте 1792 года (Франция уже вовсю бушевала) Густав III надел костюм и отправился…, нет не в Сараево, а на маскарад. И костюмчик выбрал по случаю.
Бедный Густав. Лучше бы он скучно провёл этот вечер. Впрочем, есть одна категория граждан, которые от этого только выиграли – любители итальянской оперы (настоящие, а не те, что в фильме «Some Like It Hot»). 16 марта 1792 года на бале-маскараде в шведской опере в Густава III выстрелили из пистолета, в результате чего он вскоре скончался, зато через 60 с лишним лет великий Джузеппе Верди написал оперу «Бал-маскарад».
Заговор, как потом выяснилось, был организован вовсе не «агентами Кремля», а собственной шведской аристократией, недовольной однако не непонятной войнушкой с Россией, а банальным ущемлением своих прав.
У убитого остался сын, тоже Густав. Впрочем, злые языки утверждают, что отцом Густава IV был вовсе не Густав III, так как тот, скажем так, не очень интересовался женщинами (причём даже говорят, что он был первым, кто занёс эту «заразу» в шведские края, до него ни о каких «шведских семьях» тут и не слыхивали). Но Густаву Густавовичу (?) не исполнилось даже 14-ти, так что пришлось искать регента. Им оказался уже знакомый нам герцог Сёдерманландский (см. прошлую серию). Он ведь был ещё и братом убитого Густава III и взвалил на себя королевские обязанности до совершеннолетия (1796) будущего Густава IV. Так что неудачливый адмирал на целых 4 с лишним года (1792-1796) стал регентом.
Один из вопросов, беспокоивших регента, был прост и понятен: «молодца надо поскорее женить, а то чего скверного не сделалось бы». В 1795 году Густав Адольф был обручён с принцессой Луизой Шарлоттой Мекленбург-Шверинской. Но может эти худосочные немецкие принцессы уже всем надоели, а может и что другое. Точнее не «что другое», а кто. Сама «северная Семирамида» (для шведов скорее южная). Матушка Екатерина топнула ножкой и заявила: «какая вам ещё Луиза Шарлотта? Вон у Павлуши несколько дочек на выданье». Герцог Сёдерманландский естественно также приходился ей двоюродным братом. Может быть поэтому, а может потому, что войны надоели ещё больше чем немецкие принцессы, помолвку в Германии расторгли. Кстати, для пущей убедительности Екатерина выставила шверинского посла и отправила к шведской границе Суворова «для осмотра крепостей». А вы думали просто выдать замуж внучку?
В апреле 1796 регент с юношей отправились в ещё недавно вражеский Петербург. Приняли их там по-русски тепло, но дело, как это принято, делалось очень медленно. Занимались им новый фаворит императрицы Платон Зубов и Аркадий Иванович Морков (фактически министр иностранных дел тех лет).
Иоганн Баптист Лампи старший. Портрет Платона Зубова:
Снова у нас появляется главный придворный портретист и забытый русский классик Иоганн Б. Лампи ст. Оценка Зубова большинством современников вполне сводится к цитированию Паниковского «жалкая, ничтожная личность». Зато молодой красавец, что, видимо, очень было по нраву стареющей «матушке».
Другой участник свадебных переговоров с русской стороны также отметился в истории русской живописи. Аркадий Иванович Морков. Именно его брат Ираклий был злым гением великого русского живописца Василия Андреевича Тропинина, долгое время не позволяя тому освободиться от крепостной зависимости.
В общем-то всё уже было «на мази». Густаву Александра очень понравилась. Вот, кстати, и невеста
В.Л. Боровиковский. Портрет Александры Павловны (Гольштейн-Готторп). 1796:
Помните, Боровиковский ученик Лампи. Портрет написан в тот же год, что и имела место вся история. Герцога Сёдерманландского в России уже звали «Сидором Ермолаевичем», видимо неплохо погуляли на торжественных приёмах, а ещё недавно смотрели на него только через прицел корабельных пушек.
Зубов назначил помолвку на 11 сентября (это с апреля-то шли переговоры). «Великая дипломатическая хитрость», сочинённая Зубовым и Морковым, состояла в том, что договор шведам на подпись принесли за час до начала (небось ещё и написали на 88 листах мелким шрифтом). Екатерина с придворными и иностранными послами принарядилась, Державин уже успел написать «Хор для концерта, на помолвку короля шведского с великой княжной Александрой Павловной». А занудные шведы вместо того, чтобы подписать и начать праздновать, решили договор прочитать. И вычитали, что новая шведская королева вправе остаться православной. После чего регент и жених заявили о том, что шведская конституция запрещает королеве быть не лютеранского вероисповедания и … отказались подписывать.
Зубов и Морков сначала просто покрутили пальцами у виска, сочтя слово «конституция» за модное французское ругательство (революция-то уже давно шла). Двор и наряженная невеста ждали 4 (четыре) часа. Всё это время Зубов бегал то в комнаты шведов, то к матушке императрице (действие происходило в Зимнем дворце). Уговорить шведов не удалось бы, наверное, и более искусному дипломату, не то что ничтожному щёголю Зубову. Итог печальный – шведы ни в какую, невеста в слёзы, самое плохое – у Екатерины случился микроинсульт. Тут уж не до помолвки. Всем объявили что… заболел шведский король (уж не знаю, молодой или регент Сидор Ермолаевич) и быстро послали за лекарем-англичанином.
Иоганн Баптист Лампи старший. Портрет Джона Роджерсона – лечащего врача Екатерины II:
В итоге швед уже на следующий день выплясывал на очередном балу, Екатерину кажется также «откачали». Но то ли приём на балах был слишком холодный, то ли что иное, но уже 22 сентября 1796 шведы из Петербурга уехали. Екатерина велела Павлу взять на проводы делегации в «Пулково» только сыновей с жёнами, сказав, что все 4 дочки внезапно простудились. Ещё оставалась надежда, но…
Продолжение следует