"В середине июля 1941 rода на подступах к Невелю развернулись ожесточенные бои с rитлеровцами. А коrда фронт переместился на восток, П. Н. Химкова встретилась с деревенскими женщинами.
- Как жить-то теперь будем, Прасковья Никитична? - спросила пожилая колхозница.
Химкова окинула взглядом подруг, так хорошо знакомых ей, ответила:
- Теперь надо бороться за скорое возвращение Советской власти.
- Не вернутся наши, немцев прет видимо-невидимо, и все с танками, пушками... - проговорил кто-то.
- Не так страшен черт, как ero малюют!
- Говорят, Москву взяли...
- А вы верите? За Топорами гитлеровцы свою дальнобойную артиллерию размещают. Что это значит?.. - с иронией поспешила Химкова высказать свое возражение.
- Не случайно, женщины, оборудуются здесь артиллерийские позиции. В районе Великих Лук идут тяжелые бои. Вот немцы на случай драпа и встали на запасных позициях, - вступил в разговор подошедший колхозник коммунист И. Т. Бугаев.
- Мне думается, надо ближе к делу. Сейчас важно для нас отставшим красноармейцам помочь, раненым, оружие, брошенное по местам боев, собрать и надежно укрыть, - подытожила Химкова.
На том и порешили...
Группами, в одиночку шли наши бойцы на восток, чтобы соединиться со своими. Они заходили в деревни. В каждом доме с большим участием относились к судьбе красноармейцев и помогали, чем могли.
Жители Топоров подобрали на поле боя более десятка раненых бойцов и под покровом темноты разместили их по домам колхозников. А затем перевели в дом Риммы Соловьевой. Много бойцов проучило первую медицинскую помощь в семье этой отважной советской патриотки. На бинты шли ХО.lщеlвые полотенца. За медикаментами съездили в Невель. Врач нашелся среди «окруженцев». Женщины сплотились вокруг коммунистки Химковой. Она стала для них самым близким человеком.
В этом топорском «подпольном госпитале» были вылечены от ран красноармеец Михаил Воскресенский, лейтенант Михаил Утев и другие. Вот что рассказывает об этом бывший красноармеец Михаил Воскресенский в книге «Герман ведет бригаду»: «...Неподалеку два мальчугана лет десяти-двенадцати пасли Коров. Увидев незнакомого человека, они не испугались, подбежали ко мне. Оба были вихрастые, в одинаковых серых рубашках, босые. Уставившись на кроваво-грязный бинт на моей Ноге, юдин из мальчуганов определил:
- Дяденька, а вы - красноармеец?
И, не дождавшись Моего ответа, умчались в деревню. Вернулись они очень скоро.
- Сейчас придет тетя Паша!
И верно, вслед за мальчуганами к сараю подошла женщина.
- Остановитесь пока у меня и будете лечиться, - заявила тетя Паша.
...Мне повезло: хозяйка моя, Прасковья Никитична Химкова, была коммунисткой. До войны она работала директором Топорской семилетней школы. Эвакуироваться не успела из-за малолетней дочери и больного старика-отца. Вместе с ними жила сестра Химковой с двумя детьми. Я был первым, на не последним бойцом Красной Армии, Kara выходила и спасла эта мужественная женщина».
О подпольном госпитале молва распространилась быстро. Скрытно лечить красноармейцев в условиях сельской местности, да еще во время вражеской оккупации, была почти невозможно. Тогда и маленькое событие сразу же становилась достоянием всей округи. В Топоры нагрянули фашисты. Все в деревне перевернули вверх дном. Но раненых красноармейцев не нашли. Те ушли к партизанам..."
"...После ухода из Невельского района чкаловцев военная комендатура поставила в Топорах специальный карательный отряд, а в окрестных деревнях полицейские посты. В этих труднейших условиях Прасковья Никитична продолжала нести слово правды в семьи своих учеников. Летом 1942 года её арестовали. Увезли жандармы в Невель Марию Жирносекову. Допросили несколько раз и... отпустили: никто из опрошенных местных жителей не подтвердил связи учительницы с партизанами. Но Химковой заинтересовался шеф отделения СД Фриц Шторк. Уж очень ему и начальнику ГФП Борку влетело в свое время от командования охранных войск за то, что у них под носом успешно действовал красноармейский партизанский отряд. За каждым шагом Прасковьи Никитичны теперь следили. Она понимала, что надо на время затаиться, но получила задание срочно установить контакты с появившимися на Невельщине отрядами калининских партизан...
И снова арест. Теперь у следователя Карла Пешеля имелись улики. Агриппина Никитична посланная сестрой в разведку, встретила группу лжепартизан. Но не поняла, что это провокация; ругала на чем свет стоит оккупационные власти, да и о своем задании рассказала.
Сестер Химковых расстреляли: Агриппину Никитичну - вскоре, Прасковью Никитичну - после нескольких недель беспрерывных допросов. Никаких признаний подпольщица не сделала, на все уговоры отвечала молчанием. Во время последнего допроса, не выдержав пытки, застонала, рухнула на пол и стала что-то шептать.
- Забормотала, проклятая, раскаленные щипцы развязали язык, - обрадовался Пешель и приказал переводчице: - Спроси, почему она боролась с новым порядком, установленным фюрером?
Химкова открыла глаза и громко прошептала:
- Чтобы цвели цветы...
- Сумасшедший унтерменш! Убрать! - заорал Пешель, услышав перевод.
О судьбе Химковой родные и друзья долгое время не знали. Но все понимали - это конец..."
(Источники: Книга Памяти по Псковской области т.6., "Необычный рейд" - Автор Н. В. Масолов)
