Вчера посетила самое маленькое и одно из старейших кладбищ Москвы — Черкизовское. Впрочем, если вы захотите найти здесь какие-то значимые захоронения прошлых веков, то беспощадное время давно стерло их. Сегодня этот небольшой пятачок захоронений вокруг церкви Илии Пророка размером всего в 0,41 га покрыт непритязательными крестами советских времен, которые покосились от времени. Однако здесь похоронен человек, знаменитый на всю Москву XIX века. Да и не только на всю Москву.
По традиции начну с самого начала.
В XIV веке некий ордынский царевич Серкиз, что-то не поделив с Мамаем, собрал свои вещички (и внушительное войско), да и переметнулся на службу к Дмитрию Донскому, окрестившись под именем Иван. Великий князь нового подданного оценил и щедро одарил землями на территории Московской области.
Согласно Государеву родословцу, "Приехал к великому князю Дмитрию Ивановичу Донскому из Большой Орды царевич Серкиз, да и крестился. А у Серкиза сын Андрей. У Андрея у Серкиза было два сына: Федор бездетен, да Федор Старко". От второго сына пошла боярская фамилия Старковых, род которых угас к концу XVI века.
В числе пожалованных вотчин было и селение на берегу речки Сосенки, которое по имени владельца вскоре стало называться Черкизово. Через некоторое время Иван продал село Илье Озакову, еще одному окрестившемуся выходцу из Орды. Тот построил на берегу речки, на небольшом возвышении, деревянную церковь в честь своего небесного покровителя — Ильи Пророка.
Тогда же, еще в XIV веке, крестьяне запрудили часть русла Сосенки (в настоящее время практически вся она течет в трубах), и около церкви разлился огромный пруд, самый старый искусственный водоем на территории нынешней Москвы.
Илья Озаков тоже недолго владел селением и продал его митрополиту Алексию, а тот в 1378 году завещал эти земли Чудову монастырю. Берега пруда полюбили для отдыха архиереи и митрополиты, поэтому за прудом закрепилось вскоре второе название — Архиерейский. Когда я была маленькой, то на берегу этого пруда ловили с отцом ротанов, и в те годы название пруда было уже несколько видоизменено, его называли просто "Архирейка". Только много лет спустя узнала, что надо бы — "Архиерейка".
В 1689-1690 гг. на месте сгоревшего деревянного храма была выстроена церковь каменная, также получившая свое название в честь Илии Пророка. Она сохранилась до наших дней.
Как вы понимаете, все эти века у церкви (сначала старой, а после новой) хоронили местных жителей, и даже запрет хоронить на территории храмов 1791 года этого места не коснулся, поскольку село Черкизово тогда не входило в пределы Москвы. Но на сегодня самые старые захоронения на кладбище датируются концом XIX — началом ХХ века.
В 1764 году году земли были конфискованы в казну и до революции успели сменить нескольких владельцев. В начале ХХ века селение вошло в состав Москвы. В годы Великой Отечественной войны прихожане церкви собрали миллион рублей и переслали Сталину, благодаря этому церковь не разрушили, более того — в нее свозили иконы и утварь из окрестных храмов, которые собирались ломать. Это позволило сохранить многие церковные реликвии. А в 1960х старая деревянная застройка окрестностей начала постепенно заменяться на новые пятиэтажные дома.
Некрополь около церкви в эти дни полностью засыпан снегом. Только облупившиеся верхушки крестов выглядывают из сугробов, как ранние подснежники. Подобраться поближе и что-либо рассмотреть нет никакой возможности. Попалось одно дореволюционное надгробие типа "саркофаг", на котором не осталось ни единой буквы.
Сохранилось и несколько других дореволюционных надгробий, в основном со вновь выбитыми уже в советские годы именами, на этом всё. Но кладбище не разоряли, просто это же был сельский погост, думаю здесь изначально практически отсутствовали какие-то существенные дорогие надгробия. А деревянные кресты слишком быстро уходят в небытие, как и имена тех, чье место последнего упокоения отмечается таким непритязательным способом.
Читала где-то, что отсутствие какой-либо отметки о захороненном, даже в виде креста, порой практиковалось в сельской местности: ведь человек знал, что на этом месте лежит весь его род, зачем ему какие-то дополнительные знаки.
А теперь перейдем к самому интересному: именно на этом маленьком кладбище захоронен Иван Яковлевич Корейша, самый известный юродивый XIX века, чей образ нашел отображение у множества писателей того времени, иносказательно или под своим собственным именем. Например, под именем юродивого Семена Яковлевича он описан в "Бесах" Достоевского.
Родился Иван Яковлевич в семье священника 8 (19) сентября 1783 года то ли в Смоленске, то ли в Смоленской области. Поначалу ничто, как говорится, не предвещало: молодой человек вырос, отучился в Смоленской духовной семинарии. Но от сана отказался и начал преподавать в той же семинарии. В один прекрасный момент встал средь урока и отправился в паломничество: Соловки, потом Киево-Печерская лавра, потом Нило-Столбенская пустынь под Тверью, где излечился от тяжелой болезни и решил остаться жить. Но год спустя приехала сестра его Параскева, которая уговорила Ивана Яковлевича вернуться домой.
Там он поначалу вернулся к нормальной жизни и преподаванию, но вскоре вновь всё бросил и поселился в заброшенной бане на огородах. Через какое-то время поползли слухи о его даре прорицания, и потянулись к нему люди. Как ни пытался их отвадить Иван Яковлевич, даже повесил веревку, под которой в жилище надо было вползать, — всё тщетно.
Когда посетители окончательно достали, Иван Яковлевич ушел в леса, жил где придется, иногда выбирался в город просить милостыню, а подаяниями щедро делился с другими обездоленными. И обрастал многочисленными легендами: к дару прорицателя добавился и дар исцеления, впрочем, если он понимал что человеку не помочь, то сообщал об этом и уходил.
А потом что-то произошло. По одной легенде, он прямо обвинил местных чиновников в расхищении 150 тысяч рублей, переданных Александром I на восстановление Смоленска после захвата французами в 1812 году. По другой — вывел на чистую воду приезжего богатого то ли военного, то ли чиновника, который начал было свататься к местной девушке. Иван Яковлевич сообщил ее матери, пришедшей искать совета: "Не верьте ему! Какое венчание? Он женат, и у него двое детей дома!"
Как бы то ни было, власти решили от греха подальше запереть Корейшу в больничке как буйнопомешанного. Только люди шли и шли с просьбами, да и специализированного сумасшедшего дома в те времена в Смоленске еще не было. Промучившись с "проблемой Корейши" 4 года, чиновники дождались наконец свободного места в московском приюте для сумасшедших и спровадили неудобного помешанного туда в октябре 1817 года. Наверно, праздник на радостях устроили.
Московский доллгауз, впоследствии Московская Преображенская больница, а сегодня Психиатрический стационар имени В. А. Гиляровского, — принял пациента неприветливо. Весь остаток жизни, а это почти 44 года, Ивану Яковлевичу предстояло провести здесь.
В те годы "больница" представляла собой какой-то жуткий острог. Больных держали на хлебе и воде, не отапливали помещения, не давали одежду, не выделяли спальные места. Лечили пиявками, кровопусканием, беленой и другими "прогрессивными" средствами. Корейша поступил с диагнозом "деменция" (слабоумие) и припиской mania occupotio mentis in libro ("помрачение на почве избыточного увлечения чтением"). На первое время его посадили в подвал, приковали к стене цепью и предоставили полуголодное существование в грязи и холоде.
Но слухи об Иване Яковлевиче постепенно начинали гулять по Москве, и вот уже в сырой подвал потянулись толпы любопытствующих, почитателей, просителей. Надзиратель даже приноровился брать с каждого некую мзду за вход на благо своего кармана. Так продолжалось до 1828 года, пока ревизия не посетила эту злосчастную больницу и не ужаснулась условиям. Прежнего главного врача сняли и поставили Василия Федоровича Саблера, который был человеком умным и сочувствующим. Условия в больнице начали улучшаться, в том числе и для Корейши: ему выделили нормальную комнату, которую, впрочем, он толком целиком и не использовал.
Плата за посещение стала официальной (20 копеек), кроме малообеспеченных: с них Иван Яковлевич просил денег не брать. Вырученные средства тратились на улучшения быта и питания в больнице, у пациентов даже появился бильярд.
Москва толпами приходила к Корейше, и не только Москва, люди ехали отовсюду. По легенде, даже император Николай I его навестил, но настоял на своем посещении без свидетелей, так что о чем они говорили — неизвестно. Позже Корейша накануне его смерти всплакнет: "Нет у нас, детушки, более царя, уволен раб от господей своих, он теперь как лебедь на водах". За три недели до своей смерти приезжал и Гоголь, но так и не решился зайти.
Кто-то считал Корейшу шарлатаном, кто-то — пророком и святым, а имя стало нарицательным.
"Как же это так наобум решиться! Солидные-то люди, которые себе добра-то желают, за всякой малостью ездят к Ивану Яковличу, в сумасшедший дом, спрашиваться; а мы такое важное дело да без совета сделаем!" (А.Н. Островский, "Женитьба Бальзаминова")
6 (18) сентября 1861 года Иван Яковлевич Корейша умер со словами: "Не плачьте, Ангел надо мною". Его не могли похоронить 5 дней: поругались вусмерть, где следует хоронить покойного: то ли в Москве, то ли в Смоленске, да и поклонники на прощание приходили сотнями тысяч. В итоге решили хоронить в Черкизово: племянница настояла, которая была замужем за диаконом при церкви Илии Пророка. В день похорон было настоящее столпотворение, одеяние юродивого по ниточке растащили на сувениры, отламывали щепки от гроба, дамы падали в грязь, чтобы над ними пронесли гроб с телом, и прочая, и прочая. Этот день Москва запомнила надолго...
И хотя прошло уже 162 года, как он умер, — на Черкизовское кладбище до сих пор приходят люди с просьбами к этому непостижимому человеку, который в глазах одних был шарлатаном, в глазах других — величайшим прорицателем и святым человеком. Впрочем, церковь его святым официально не признала, но на церковном сайте размещена просьба поделиться, если обращение к могиле Ивана Яковлевича чем-то помогло.