Тихо и мирно протекала жизнь в этом оторванном от всего мира углу. Непрестанная борьба с суровой природой наложила особый отпечаток на этих людей, скорее напоминающих воинов, чем иноков. Они жили своей обособленной жизнью, свято соблюдая обычаи старины, молились по старинным церковным книгам, хранившимся здесь столетия и крестились двуперсным знамением, как основатели Соловецкого монастыря Зосима и Савватий.
Соловецкий монастырь был важным форпостом России в войне со Швецией. Крепость укрепляли таким образом, чтобы она могла выдержать любую осаду, имея запасы продовольствия на многие годы, воды и военного снаряжения (90 орудий и пищали), многие иноки владели воинскими навыками. Располагаясь на острове, крепость была неприступна.
Наступил 1656 год, стояло хмурое осеннее утро. На стене монастыря, выходившей к морю, стоял дежурный монах и всматривался вдаль. На самом краю горизонта он увидел черную точку, которая постепенно росла и приобрела очертания большой парусной лодки. Прибывшие были два священника, сопровождаемые поморами, из Москвы от Святейшего патриарха.
В небольшой келье их ожидал игумен, глубокий старец, с живыми пытливыми глазами. Гости сообщили, что присланы Святейшим патриархом Никоном и государем всея Руси Алексеем Михайловичем. И привезли от владыки новые книги, по которым теперь должно службу править.
- Какие книги? – нахмурясь спросил игумен.
Тогда приезжие кратко объяснили, что патриарх Никон занялся исправлением старых церковных книг, найдя в них ошибки, искажавшие настоящий смысл православной веры. И что по всей Руси уже введены эти исправленные книги и служба церковная по ним свершается.
- Я велю собрать собор старцев, там мы рассмотрим эти книги, - промолвил игумен и отпустил послов.
Когда игумен изложил старцам суть дела, в ответ поднялся изумленный гул. По мере прочтения новых книг, негодование и изумление их росло. Как? Нужно креститься тремя перстами, а не двумя? Крестный ход ходить не по солонь, а против солнца.
- Не примем новых книг, - зашумело собрание, - еретические они. Уж не антихрист ли сам патриарх Никон, осмелившийся посягнуть на освященные веками церковные обычаи?
Собор единогласно постановил: новых церковных книг не принимать и богослужение совершать по-старому. В этом духе и был составлен ответ, который послы должны были отвезти царю и патриарху.
Прошло несколько лет. С виду в монастыре ничего не переменилось, только чаще стали появляться беглецы с материка, спасавшиеся от преследования за старую веру и рассказывали они страшные вещи.
Со временем Соловки стали считаться оплотом старой веры и центром оппозиции Государю и патриарху.
Наконец в 1666 году правительство решило принять строгие меры по отношению к непокорной обители. Туда был послан царский указ с приказанием архимандриту Варфоломею приехать немедленно в Москву. Однако монахи не отпустили отца игумена на верную смерть и написали челобитную, что не желают никаких нововведений и готовы пострадать за старую веру.
В ответ на эту челобитную был прислан новый указ, повторявший прежние приказания. И опять монахи не покорились и послали к царю послов с новой челобитной, опять не имевшей успеха.
Так повторялось несколько раз. Ответа на последнюю челобитную не последовало, и монахи немного успокоились. Но однажды к берегу пристали лодки с правительственными войсками, которыми командовал рослый пожилой воевода,
Ворота монастыря были заперты. Старцы собрались на совет, выступил игумен:
- Братья! – начал он, - настало тяжелое время. Перед нами два пути: или покориться или смерть получить.
- Лучше смерть, чем покориться! – раздалось в ответ.
Решили защищаться до последней капли крови. Немедленно приступили к организации обороны. Припасов в монастыре было достаточно, всех монахов насчитывалось 1500 человек, так что правительственным войскам пришлось натолкнуться на серьезное сопротивление.
Четыре года простоял воевода Григорий Волохов под стенами монастыря, но единственным результатом этой осады было взятие в плен нескольких смельчаков – иноков, пытавшихся проникнуть во вражеский стан. Воевода подверг их ужасным пыткам, но и на дыбе, и под кнутом они прославляли старую веру.
Все это время Волохов жил в Сумском остроге, поблизости от монастыря и занимался поборами с монастырских волостей. Поблизости на Заячьем острове поселился архимандрит Иосиф, присланный из Москвы в монастырь, но изгнанный старцами как еретик. Он тоже занялся поборами с сумских и кемских вотчин.
Иосиф жаловался в Москву на злоупотребления Волохова, а последний доносил, будто архимандрит и его старцы бражничают, за государево здоровье не молятся, чем способствуют мятежникам. Разгорелся скандал, да такой, что однажды Волохов избил архимандрита и посадил его на цепь. Оба противника были вызваны в Москву и уже не вернулись на Белое море.
На место Волохова в 1672 году был прислан новый воевода Иевлев с подкреплением в 600 стрельцов, человек лютый и жестокосердый.
Первым делом он сжег все, что находилось за стенами монастыря: рыболовные снасти монахов, запасы дров, скот, выгнанный еще до начала осады за стены, да так и оставшийся там. Но и эта решительная мера не помогла. Монастырь по-прежнему был неприступен, а вот в войске появилась цинга, которой был поражен и сам воевода, вынужденный поэтому возвратиться в Москву.
С трепетом ждала братия прибытия нового воеводы. Силы их понемногу истощались, цинга, свирепствовавшая в войске, перебросилась и в монастырь и унесла до 700 монахов.
Наконец, прибыл новый воевода Иван Мещеринов, не только не уступавший Иевлеву в жестокости, но и превосходивший его. Он привез с собой подкрепление и пушки и начал готовиться к осаде. Однако бомбардировка не принесла желаемого результата, стены монастыря выстояли. Тогда Мещеринов решил действовать иначе и дал приказ готовиться к штурму обители. Вокруг монастырских стен закипела работа: копали рвы, воздвигали земляные укрепления, делали подкопы.
К маю 1675 года вокруг Соловецкого монастыря было установлено 13 городков (насыпные валы, с которых можно было обстреливать крепость).
Мещеринов повел войска на приступ. С громкими криками бросились стрельцы на стену, однако их осыпали градом камней, лили кипящую смолу и кипяток, сбрасывали с лестниц. Мещеринов, убедившись в бесплодности своих попыток, приказал трубить отбой. Он совершенно растерялся и не знал, что предпринять дальше. Ему уже мерещилась царская немилость, ссылка, и в душе его росла злоба против этих упрямых иноков, столько лет державших осаду.
Раздосадованный он сидел в своем походном шатре и не знал, что делать. Постучавшись вошел слуга и доложил, что его хочет видеть беглый монах из монастыря, чтобы поведать ему тайну великую.
Через минуту к нему робко вошел невысокий монах и бросился на колени перед Мещериновым
- Не вели казнить, вели слово вымолвить, - умоляюще заговорил он.
- Откуда ты? – раздался грозный вопрос.
- Я смиренный инок соловецкий, а зовут меня Феоктист, - произнес тот заплетающимся от страха языком. Невтерпеж мне стало среди этих бунтовщиков этих и пришел я к тебе защиты просить и государю послужить. Я знаю, как овладеть монастырем.
Он рассказал воеводе, что в одной стене есть место, где раньше была калитка, а потом монахи ее заделали, но плохо и кирпичи без труда можно разобрать.
В ночь 1 февраля 1676 года густой мрак окутывал обитель, монахи мирно спали, не подозревая об опасности. Дежурным на стенах был инок Логин. Он не сразу заметил Феоктиста и стрельцов, разбиравших отверстие в стене. Стрельцы, проскользнув в образовавшееся отверстие, подбежали к воротам, сбили с них замки и впустили войско, поджидавшее их снаружи.
Стража монастыря, прибежавшая на шум, застыла в ужасе. В ворота темной массой вливалось войско. Стража бросилась навстречу, но что могла сделать жалкая горсточка в тридцать человек против тысячного войска. Их тут же изрубили топорами.
Остальные монахи разбежались по кельям и заперлись в них. Мещеринов послал им сказать, чтобы они не боялись и вышли, так как он не намерен причинить им вреда. Монахи поверили и через час вся оставшаяся братия вышла во двор с хоругвями и иконами. Как только они приблизились к воеводе, он велел их всех схватить.
Начался последний акт кровавой драмы, в которой воевода творил суд и гнев его был безграничен. Жестокость и изобретательность Мещеринова не знала пределов. 60 монахов подверглись страшной казни через повешение и обезглавливание. Больных и престарелых связали попарно и бросили в прорубь. Всего было казнено около 400 человек. Остальных монахи были посажены в тюрьмы или сосланы в отдаленные города.
Монастырь опустел, был оставлен только караул.
