Продолжение.
Весна…
А вот моя Женщина не ангел. Моя Женщина наркоманка. Худшая из наркоманок. Потому, что Героин любит больше, чем меня. И потому, что искренне пытается его бросить. А меня не любит. Но и расставаться со мной не хочет. В этой ситуации и я её бросить не могу. Толи камень у неё на шее, толи она на шее у камня.
Ещё недавно, весной, моя Женщина была похожа на изможденную голодом, и загнанную охотниками волчицу. Она металась по городу по каким-то неясным делам. Взгляд её, то тусклый, то горящий нездоровым блеском, был тревожен и отрешен.
Она подходила ко мне и говорила: «В школе опять вывесили списки. Снова должна тысячу рублей. Нет, нужно идти и оформлять льготы. Все-таки, я мать одиночка. Только времени нет …»
- Да брось ты… На государство надеяться… Пока бумажки соберешь, пока решение примут Настя школу закончит. Дам я денег.
Она мое «дам» никак не комментировала. Она рассказывала о жизни.
-Представляешь: на родительском комитете решили выпускной отмечать в кафе. Им хорошо. Они – богатые. А я как?
- Какой выпускной, - удивляюсь я, - Настя же в первом классе?
- Говорят, что детям праздник нужен. А мне опять деньги искать…
- Сколько?
- Полторы тысячи. И еще пятьсот в театр. На костюм.
Настя звезда. На сцене с детского сада. Поёт, танцует, декламирует.
- Ладно, решим, – и я понимал, что снова не смогу досрочно закрыть давний банковский кредит. Да и Бог с ним.
Моя женщина никогда ничего не просит. Она говорит. Я слушаю и открываю кошелек. Потому, что если у любимой женщины проблемы, то мужчина обязан их решать. Иначе для чего нужен мужчина?
О наркотиках я догадывался. Но догадка, не подтвержденная фактами, всегда похожа на оскорбление. Невозможно сказать: «Женщина, ты наркоманка!», если не поймал её со шприцом в вене. Она скажет: «А ты идиот!» и будет права.
И я помогал молча. И не пытался ловить. Унизительно это как-то и глупо: следить, подглядывать, вычислять противоречия в словах, фразах и поступках только для того, чтобы доказать свою проницательность. Ну, доказал, и мгновенно стал счастлив? Нет. Поиск истины может стать кратчайшим путём к разочарованию. Я это понимал. И я от этого пути отказался.
А потом все обрушилось. Как-то сразу, в один день. И едва не стоило работы ей и мне. Что, в прочем, было вполне предсказуемо.
Наше будущее всегда следствие нашего прошлого. Но мы редко способны отследить связь между причинами и последствием и, что гораздо хуже, вообще стараемся не искать эту связь. От того, наверное, и популярно голливудское кино. В нём всё просто. Оно, как система умного оружия: выстрелил и забыл.
В реальной жизни всё запутано, будто кто-то, обладающий исключительными способностями и извращённым юмором, записал нашу судьбу на рыболовную леску, а потом небрежно скрутил её в комок и швырнул в тёмный угол: давай, попробуй, распутай! И мы мечемся по коротким отрезкам, натыкаемся на узелки, справиться с которыми не в силах, потому, что считаем их наказанием, незаслуженной помехой на пути, а не его частью, над которой нужно потрудиться и в которой мы обязаны разобраться. Прячась от сложностей, мы возвращаемся к уже пройденному, срываемся, падаем и оказываемся в новой точке судьбы, даже не понимая, что это та же самая жизнь. Просто мы выкинули из неё часть, возможно, самую важную. Ту, которая дала бы нам новые знания, помогла правильно увидеть мир и разобраться в нём и в себе.
***
- Здравствуйте, – дверь редакции приоткрылась, и в тёмную щель просочилось лицо директора. Это «здравствуйте» вовсе не значит, что Вера Александровна кого-то в редакции сегодня не видела. У неё фишка такая: здороваться по сорок раз на дню. Помесь склероза и гипертрофированной вежливости.
Веру Александровну в редакции недолюбливают и за глаза зовут просто Вера, хотя в неё не верит никто. Но если мама с папой так назвали, значит, на что-то надеялись.
Вера у нас появилась недавно.
Учредителям надоело играть в гениальных управленцев. Хлопотно руководить десятком индивидуумов с ярко выраженным творческим потенциалом: поругал – обиделись, похвалил – зазнались, забыл съездить в банк за зарплатой – сразу готовы на рельсы лечь. Причём, не тихо на дальнем полустанке, а публично, под камеру, в присутствии коллег из других СМИ.
Первые три дня, ещё не поняв подвоха, Вера очевидно гордилась доверием владельцев и с видимым удовольствием играла роль человека власти. Но очень скоро поняла, что её подставили. Главный редактор Света, хотя и является формально её подчинённой, в любой момент могла поставить директора на место, не стесняясь облечь свои мысли в нелитературные выражения. И в ответ на жалобы Веры владельцы лишь сочувственно кивали головой, мол, как мы вас понимаем.
Юные журналистки давно разобрались с иерархией ценностей в «Инциденте» и на указания директора отвечали наивным вопросом: «А Светлана Михайловна в курсе?»
Мне, некоторое время, было даже жаль Веру. Но сочувствие скоро превратилось в иронию. Сочувствовать можно человеку, оказавшемуся в ситуации, которую он изменить не в силах. Ну, например, если его выкинуло на необитаемый остров, где даже плот построить не из чего.
Вера могла выйти из тупика просто и элегантно: написав заявление об уходе. Но для этого нужно было отказаться от должности. Только должность – сильнейший наркотик. Соскочить с карьерной иглы способны немногие. Так, что, когда человек между должностью и уважением выбирает должность, рассчитывать на сочувствие наивно.
В бесплодных попытках завоевать авторитет, Вера то играла роль заботливой мамаши, то превращалась в беспощадного тирана, но всякая роль заводила её в организационный тупик, из которого самостоятельно выбраться шансов не было. А помогать Вере никто не желал. Окончательно запутавшись, несостоявшийся директор, начала писать для себя новые роли, которые, в понимании Веры, должны были повысить её статус.
Заглядывая в редакцию через щель приоткрытых дверей, и приглашая кого-то в кабинет, Вера Александровна исполняла роль секретаря Веры Александровны, которого по штату ей не полагалось.
Заходя в редакцию полностью, целиком, всей своей персоной, Вера исполняла роль лица, уполномоченного собственниками проинформировать коллектив о чём-то, значимом. Например, о принятом решении приобрести новую видеокамеру или монтажный компьютер.
И только одну роль Вера перестала исполнять вовсе. Роль директора ООО «Инцидент».
– Петрова, зайдите к директору. – Вера блистательно справилась с ролью секретаря и собралась исчезнуть в коридоре.
- С отчётом? - Моя Женщина тянется за папкой с надписью «Клиенты, 2010».
- Нет, с чистосердечным признанием.
Голова Веры растаяла в сумерках коридора.
Моя Женщина растерянно оглянулась на мен Я вижу, как напряглась её спина и понимаю: причины вызова к начальству для неё ясны, а последствия разговора опсаны.
Из директорского кабинета Моя Женщина вышла cглазами тяжёлыми от непролитых слез. Тяжёлыми, как беременная дождем июньская туча, безуспешно отрывающая свое черно-серое брюхо от шершавого магнита земли. Глядишь на неё и понимаешь: все усилия тщетны. Ещё одно касание и беременность разрешится ливнем.
- Пойдем, покурим? – Моя Женщина пытается улыбнуться, но я вижу - мы выйдем на лестницу, и натянутую улыбку сменят неподдельные слёзы.
Вообще, Моя Женщина не плачет при чужих. Она и при мне-то редко плачет. От того я кажусь себе тоже немного чужим.
Бесконечный ряд ступенек, низвергающийся в бездну с тринадцатого этажа, создает иллюзию полного одиночества.
- За что? – тихо всхлипывает моя Женщина и торопливо щелкает зажигалкой. – Я что-то у них украла?
- Так, успокойся. Что произошло? - в подобных ситуациях я всегда чувствую себя идиотом. Мне ясно, что с первой слезы мы начинаем двигаться по расходящимся дорогам. Я пытаюсь понять: в чём причина её трагедии. Но Моя Женщина не ищет понимания. Она не хочет ничего объяснять. Ей нужно только сочувствие.
- Они три месяца обещают начать нормально платить. Я же надеюсь. Я отдам деньги. Как только оплатят – сразу отдам.
- Ты взяла деньги клиента – напрягаюсь я.
- Да.. Нет.. Дурак!
Удивительная способность вместить в три слова ответ, историю и диагноз.
Через вздохи, всхлипывания и долгие паузы я вытягиваю из Моей Женщины факты. Она заняла деньги у клиента. Немного, пару тысяч. Но не отдавала несколько месяцев. Клиент возмутился. Потребовали объяснений. Сначала у неё. Потом у руководства. А что руководство могло объяснить?
Моя Женщина исправно выполняла план и вносила солидную лепту в пополнение бюджета компании.
Правда с приходом нового директора изменилась система оплаты. Все менеджеры стали получать поровну. Руководство озвучило девиз: «Взаимная поддержка и взаимная ответственность!». Уж и не знаю, что так вдохновило Веру – может быть, статья Иосифа Сталина о коллективизации деревни «Год Великого перелома», или то обстоятельство, что из трёх новых менеджеров двое случайно оказались её близкими родственниками, только реальная зарплата Моей женщины резко упала, хотя денег компании она стала приносить больше.
Эффект от нововведения радовал директора и акционеров, но окончательно посадил на финансовую мель Мою любимую. А когда доходы бюджета снижаются, всегда включается режим экономии. Государство секвестирует статьи социальных расходов. Граждане откладывают до лучших времён долговые обязательства.
Если бы Моя Женщина не отдала долг соседке, Вера, скорее всего, отнеслась к этому с пониманием. Но заём у клиент – это табу. Деньги клиента - это святое! Они принадлежат исключительно компании и никому более. Даже если эти деньги не имеют никакого отношения к рекламному бюджету. Тому, за счёт которого живёт программа, сайт, руководство, бухгалтерия…
Последовали оргвыводы: вызов на ковёр и требования закрыть проблему в течение дня. Неисполнение влекло увольнение.
- Ладно, я дурак. Но ты расскажи…
- Зачем? Тебе это зачем!?
- Затем, - я понимаю, что перехожу на ее язык, в котором слова не несут смысла, а лишь скрывают его, язык, которым я владею не лучше, чем китайским, а, значит, ни понять, ни сказать ничего не смогу.
- Так, все. – я пытаюсь обнять её трясущиеся от сдерживаемых рыданий плечи.
- Отпусти, дай докурю. – Она все время боится, что в редакции узнают о наших отношениях. Как будто наши отношения для кого-то тайна.
-Ладно, - соглашаюсь я. В этом состоянии с Моей Женщиной спорить бесполезно. Она не скандалит, не орёт. Она бродит где-то внутри себя по лабиринтам страхов, за вязкой броней отстраненности. Пробиться к ней невозможно. Нужно просто дождаться того момента, когда лабиринт ее отпустит и она выйдет ко мне.
- Давай подведём итог. Ты заняла деньги у клиента, а отдать пока не можешь?
- Он не клиент. Знакомый. То есть…, мы вместе учились…
- Хорошо. А как начальство узнало?
- Он позвонил.
- Почему мне не сказала?
- Ты и так постоянно помогаешь...
- Атас! - тяжело вздыхаю я. Не понимаю этой тактики: загнать себя в угол с тем, чтобы все равно вернуться к единственно возможному решению. Лезу в карман, достаю деньги. Прикидываю: до зарплаты еще неделя, но если не задержат, то дожить хватит. – Держи. Отпрашивайся, езжай сейчас и отдай, чтобы снять все вопросы. И пусть больше не звонит.
Она не берёт деньги. Указывает глазами на подоконник:
- Положи. Вечером из рук в руки – плохая примета.
Покорно кладу деньги на белый пластик. У Моей Женщины тысяча примет, как не стать бедной и быть богатой. И всем приметам она следует неукоснительно. Только деньги с ней роман не крутят. Наверное, купюры не верят в приметы?
- Спасибо. – Я слежу за тем, как длинные, нервные пальцы бережно сворачивают две тысячи и опускают в карман джинсов. Немного подумав, она торопливо целует меня в щеку.
- Пошли? – докуренная почти до фильтра сигарета одинокой красной звездой летит в урну. Я загадываю желание: «Чтобы все закончилось хорошо…»
Беру ее за плечи, разворачиваю к себе лицом и гляжу в глаза. В них нет слез. Они сухие и сосредоточенные. Летний дождь не состоялся. Так и у Природы случается: туча ползает брюхом по земле, роняет десяток тяжёлых, взрывающих пыль капель и уходит восвояси.
- Что?
- Ничего…
Я иду на рабочее место и пытаюсь дописать материал о проворовавшемся председателе ЖСК.
Через час сотовый Моей Женщины перестает отвечать. Меня охватывает пустота и беспокойство. Я понимаю - Моя Женщина снова провалилась в какую-то дыру во времени и пространстве. Провалилась и не ясно: вернется из неё или нет? А если вернется, то куда и когда?
Еще через тридцать минут в редакцию заглядывает Вера. Уже в роли директора.
Николай Валерьевич, вы не знаете где Петрова?
- Поехала к клиенту отдавать деньги.
- Не доехала.( пауза) И пропала. (пауза) Как вы это можете объяснить?
Чёрные, диковатые глаза Директора пытаются просканировать мой мозг. Это её любимый фокус: уставиться в глаза подчиненного и ждать, пока он не опустит свой взгляд. Уже и не знаю, кем она себя в этот момент ощущает: удавом или парой вороненых кольтов. Только мне все равно. Я камень. А камню, что удав, что пуля. Мной проще подавиться, чем меня проглотить.
- Никак. Как можно объяснить, что солнце встает на востоке и садится на западе? Это от меня не зависит. Спросите у солнца.
- Хорошо. Я спрошу. – Директор и сама не знает: угрожает она или пытается помириться, но и то, и другое получается как-то куце, двусмысленно и глупо. А, может быть, она и в правду собралась идти что-то спрашивать у солнца?
Читать книгу ""Мерседес" на тротуаре"
***
Лето…
- Давай искать квартиру. Не хочу жить в общежитии. – Моя Женщина полулежит в кресле на балконе. Она уже остыла от скандала до такой степени, что готова подогреть себя под лучами солнца.
- Давай, – эта тема последнюю неделю звучит с периодичностью один раз в четыре часа. Я не считаю Мой Дом общежитием. Здесь все трещинки на потолке знакомы. Они неоднократно заделывались во время многочисленных ремонтов, но всякий раз возвращались в том же виде и на том же месте.
Иногда мне кажется, что за тридцать лет, что я прожил в этих стенах, мы сроднились. Я привык к ним, стены – ко мне. Они маскируются слоями новой краски, кремами шпатлевки, урбанистическим макияжем пыли и копоти.
Я меняю одежду, теряю волосы и вообще неспешно старею, но, несмотря на постоянные изменения, мы находим друг друга и узнаем, чтобы с нами ни происходило. Я не хочу уезжать из этого дома. Именно поэтому не спорю. Согласитесь: искать квартиру и переехать – разные действия. Искать – это процесс, при умном подходе способный занять годы. Переезд – конкретное действие в конкретные сроки.
- Давай, - ещё раз повторяю я и сразу меню тему,- Слушай, девушка, а ты не пробовала загорать на пляже?
- Сначала нужно загореть, а потом на пляж.
- Угу.
- Что, угу? - Она лежит с закрытыми глазами. Утренний, но уже жаркий ветер, скользит по ее нежной коже. Я завидую ветру: мне Женщина может сказать «да», а может бросить: «Отстань». Ветер делает с ней все, что хочет. Одинокий, не выбритый волосок, выглядывает из-под узкого треугольника плавок. Я присаживаюсь перед Женщиной на корточки и начинаю гладить ее подтянутые упругие бедра.
- Я не говорил, что ты переворачиваешь мои представления о жизни?
Моя женщин не ввязывается в философские споры, не поддается на провокации. Она ждёт. А, может быть, просто дремлет.
- Всегда считал, что люди идут на пляж загорать.
Она открывает глаза. Чёрные зрачки в обрамлении изумрудной радужки чуть светятся мягкой иронией. Но в голосе звучит раздражение:
- Все вокруг чёрные, а я приду вот такая и буду на пляже одна белая.- Моя Женщина становится чужой. Она небрежно отталкивает мои руки, - Солнце заслоняешь.
- Партия проиграна!
- Ты о чём? – Теперь и в глубине зрачков появляется тень недовольства.
- Белая королева в окружении черных фигур. Партия проиграна…
- Дурак.
- Хорошо, пойдем на пляж в Рощу. Там никого знакомых нет, а что думают чужие – какая разница?
- Разговаривай с ребенком.
- Как прикажете, королева. – Выдвигаюсь с балкона спиной вперед, дверь с легким стуком поддается давлению пятой точки. Моя Женщина закрывает глаза и отдается горячим ласкам ветра.
- Эй, красотка, пойдём на пляж?
- Нет! – Настя подпрыгивает на диване на коленях, вовлечённая в процесс спасения Мира. Разговаривать ей некогда: она помогает ленивой, бестолковой и гламурной Стелле, а, заодно и всей гоп-компании Винкс.
- Наська, - встаю между ней и телевизором, – пляж, шашлык, река!
Ребенок наклоняет голову, пытаясь на практике применить принцип дифракции волн. Но такое крупное препятствие, как я волны в видимом диапазоне обойти не могут. Настя быстро перемещается в правый угол дивана.
Читать книгу "Ограбить ГУМ"/ Купить книгу "Ограбить ГУМ
- Анастасия! Ку-ку, я здесь!! – начинаю размахивать руками, изображая помесь вентилятора с большой нелепой птицей. В отличие от мамы, Настя не раздражается. По её губам пробегает легкая улыбка, в глазах зажигаются весёлые искорки. Ребенок готов поддержать игру, но большой, мерцающий яркими вспышками глаз телевизора не отпускает.
- Дай досмотреть!!!
- Наська, лето коротко, а Винкс бесконечен. Продолжение я тебе по дороге расскажу.
- А ты смотрел? – ребенок переключается с телевизора на меня. Это победа.
- За кого ты меня принимаешь?
- Если не смотрел – как же расскажешь?
- Очень просто: наши победят! – кнопкой «питание» на пульте я закрепляю успех. Телевизор зло сужает зрачок в яркую вертикальную линию, гаснет и умолкает.
- А матрас возьмем?
- Куда же мы денемся?
Этот воняющий химией муляж огромной порции мороженного Настя выиграла в прошлом году. Местный производитель мороженного разыгрывал летние призы. И ребёнку повезло. Вместе с порцией мороженного она получила надувной матрас.
С тех пор каждый выезд на реку для меня превращается в упражнения на укрепление грудных мышц и увеличение жизненного объёма легких. Первые двадцать минут пребывания на пляже я, посиневшими от напряжения губами, делаю матрасу искусственное дыхание. Делаю до тех пор, пока в нем не просыпается способность самостоятельно держать наплаву. Главная отличительная черта этого тренажера заключается в его сексуальной ненасытности: без моих губ он неспособен прожить и получаса. Процедуру искусственного дыхания приходится повторять за день раз десять.
За полчаса до ухода в матрасе-извращенце просыпаются мазохистские наклонности. Он категорически не желает выпускать из своего вонючего тела воздух, с которым так легко расстается наплаву. Мне приходится его скручивать, сдавливать, тискать изо всех сил, одновременно массируя сосок, который хлюпая и давясь, сражается за каждый кубический миллиметр внутреннего объема.
Я чувствую себя стриптизером-извращенцем. Приблизительно так же меня воспринимает пляжная общественность.
Я не жалуюсь. Я борюсь. Таковы принципы жизни: женщины создают трудности, мужчины их должны преодолевать. Впрочем, женщины наверняка уверены, что главная причина проблем - мужчины, а главные специалисты в преодолении сложностей- представительницы слабого пола. И спорить с ними – значит доказать их правоту.
***
Весна
- Добрый день. Майор Федотов.
- Старший оперуполномоченный Уткин.
Офицеры мнутся на пороге редакции, не скрывая любопытства, вглядываются в лица, пытаясь найти те, которые уже видели на телевизионном экране.
Редакция оценивает гостей. Никогда не знаешь, чего принесут полицейские: сюжет или проблемы.
Я вижу, как Моя Женщина опускает голову и прячет лицо за монитор компьютера.
- Здравствуйте. Что вы хотели? – Марина задет вопрос не из любопытства, а по обязанности. Она сегодня дежурный журналист. Два года назад я долго сомневался: принимать её на работу или отдать предпочтение другому соискателю. Нет, по профессии к ней не возникло никаких претензий. Она сразу подготовила пару приличных статей на сайт и быстро разобралась со спецификой передачи. Но постоянное нахождение в офисе её, очевидно, тяготило, а подчиняться даже такому авторитету, как Света, Маринка не считала нужным. В первый же день работы юная пятикурсница журфака повздорила с маститой телевизионной звездой. На следующее утро Света позвала меня в монтажку и шепотом, чтобы не было слышно в офисе, предложила:
- Николай Валерьевич, вот эту тёмненькую и вредную, как её?
- Марину?
- Да. Давайте возьмем. Из неё толк будет. А вы как считаете?
Я считал также. И «вредная» стала неотъемлемой частью редакции «Инцидента».
Марина увлечённо спасала бабушек и самозабвенно мочила «па-адонков» - именно так классифицировала Света отрицательных героев наших сюжетов.
Светленькая, интеллигентная и ответственная Ксюша понравилась сразу. Но ей пришлось значительно сложнее. Ксюша так вежливо общалась с «па-адоками», что регулярно нарывалась на выговоры начальства: «Ксения, с крысами нельзя разговаривать на «будьте любезны»! Они от такого обращения начинают думать, что их уважают и им всё можно!»
- Извините, но крысы не могут думать. - Вежливо, но твердо возражала Ксюша.
Через год без обеих трудно было представить себе работу редакции.
- Нам бы Светлану Михайловну, - оперуполномоченный Уткин попытался заглянуть за монитор, которым прикрывалась Моя Женщина.
- Её нет, - более подробные пояснения Марине не позволил дать телефон.
- Она воюет, – вмешался я.
- Что, командировка в Чечню? – сообразил опер Уткин.
- Нет. Местных подонков мочит. А что вам угодно?
- Вот у него, - Уткин ткнул пальцем в майора, - Окна пластиковые.
- И?
- Давай, говори сам. – Уткин подтолкнул приятеля в спину.
- Ну, че. Позвонил по объявлению, приехал парень. Замерил. Взял задаток и, - … майор задумался, подыскивая подходящую формулировку.
- И исчез. – помог я.
- Точно. Телефон не отвечает. А потом в управу человек пять терпил обратилось. С той же историей.
- И вы его нашли?
- Нет. Нашли вы. На прошлой неделе показали, там, где Светлана Михайловна его к себе домой вызвала.
- Был такой сюжет. Молодой человек сильно удивился. Сначала пластиковым окнам в квартире, а потом телевизионной камере.
- Нам бы его адресок, если есть… Мы бы его тряханули!
- Помогите полиции, а то ей преступников ловить некогда? – Марина, прикрыв телефонную трубку рукой, не скрывая иронии, смотрит на майора. Она не любит полицию, как и любые иные органы власти. В душе Маринка, несомненно, анархистка.
- Мы преступников ловим. И раскрываемость у нас на уровне. Но и на помощь гражданских рассчитываем. А если будете прикрывать деятельность мошенников, то можем и официально обратиться! – Возбудился Уткин, почувствовав настроение Марины.
- Если будете угрожать, то можете даже не обращаться. Это я вам как зам. главного редактора говорю. – Меня наезды силовиков раздражают не меньше чем Марину. – Хотя паспортные данные мошенника, мы, в отличие от вас, зафиксировали.
- Кто угрожает? – майор быстро оценил негативные последствия конфликта. – Мы просим.
- Вы нам даете телефоны терпил и видеоматериалы задержания. Мы даем адрес, – я понимаю, что только на таких условиях Света согласилась бы на обмен.
- Так не положено. Пишите запрос в пресс-службу. Там рассмотрят, - упирается Уткин.
- Нет проблем. Пишите заявление на имя главного редактора. Там рассмотрим…- невинно улыбаюсь я.
- Да брось ты Вася, договоримся без формальностей, - сдается майор Федотов. – Ведь договоримся?
- А то, - соглашаюсь я, ощущая, что свой долг перед Светой выполнил на 150%.
И Света думала так. Только менты нас кинули. Адресов не дали, мошенника тряханули и отпустили. Зачем им мошенник, если деньги вернулись в кошелек? Уткин и Федотов были уверены, что больше с нами не столкнуться, а, значит, никаких обязательств перед нами не имеют. Я тоже думал, что больше их не увижу. Ошибались мы все.
Читать книгу "Анатомия измены"/ Купить книгу "Анатомия измены"
***
Лето
Всего через три часа наша троица (две девушки и я) оказывается на улице. Солнце по-прежнему печет, но, не сияя в выгоревшей голубизне неба, а прожигая дыры в надвигающихся полчищах облаков. Ветер, внезапными порывами, проносится над раскаленным асфальтом тротуара, панибратски хватая по пути тополя за раскинутые лапы ветвей. Деревья отвечают недовольным шелестом, переходящим в гудение и отчаянно отмахиваются от назойливого ветра.
Читать главу 4
Начало: 1, 2,
Если не хотите пропустить публикации, подписывайтесь на канал.