По сигналу Конабора два флибустьера вытолкнули вперед двоих пленников. Последние, со связанными за спиной руками, сопротивлялись, как могли. Они упирались, мотали головами, пинали ногами своих палачей, которых это нисколько не смущало, даже пытались укусить. Доносившийся из загона для скотины визг поросенка вызвал еще большее веселье среди участников этого гнусного представления. Один из матросов, похожий на дьявола, в смердящих лохмотьях, с почти полностью отсутствовавшими зубами, ковыляя подбежал к борту и бросил несколько кусков мяса в море. Десятки плавников появились на поверхности дерясь, за добычу.
- Круши! Круши! Толкай! Толкай! Ииииииии!...
Конабор, с гнусной улыбкой обнажавшей его порченные десны, с девятихвостой «кошкой» в руках, прыгал из стороны в сторону изо всей силы хлеща по спинам голландцев, «приглашенных», на доски, а значит на смерть. Плача и умоляя о пощаде они медленно продвигались вперед. У них был выбор: либо прыгнуть в море и тогда голодные хищники не замедлили бы их разорвать, или сделать то, чего от них ждали, отсрочить свою смерть, балансируя на краю доски, вибрирующей от бортовой качки корабля, продлив тем самым ненадолго свою жизнь и доставив радость своим мучителям. Гвозди, вбитые в доски остриями вверх, не позволяли им упасть на доски или уклоняться.
Первый из голландцев, худощавый матрос с лицом, покрытым оспинами, бросился в море. Послышался всплеск и море забурлило. Второй, блондин с округлым лицом, пытаясь сохранить равновесие, несколько минут балансировал на доске. Он очень хотел жить. Вдруг более сильная волна нарушила его равновесие, и он так же отправился на корм акулам. Один за другим остальные семь человек постигла та же участь и они были разорваны на части в мгновение ока. Экипаж рычал от удовольствия, флибустьеры скандировали имя Пи де Пало, и Конабора, топоча ногами и бешено аплодируя при каждом падении несчастных.
Наконец остался лишь один «танцор» и это был Петер. Молодой человек отчаянно молился. Он думал о своей матери, такой нежной и богобоязненной, которая ждала его дома, в прекрасном маленьком доме на берегу Флессинга. Он говорил с ней тихим голосом и утешал своих братьев и сестер.
- Режь! Режь! Закричал вновь Конабор, вращая в воздухе «кошку». Хоп! Хоп!
Двое плотников поспешили к поручням и развязали узлы, крепившие доски к борту. «Что это? спрашивал себя Петер, неужели ему решили оставить жизнь?
Конабор указал на него пальцем и прорычал:
- К пушке! Голым! Голым!
Один из пиратов, ля Пинсетт, вонючий как поросенок, подскочил к Петеру. Петер не сопротивлялся. Пинсетт одним движением руки сорвал с него одежду и с силой пригнул Петера, привязав его к пушке. Его спина и белые, лишенные загара, ляжки производили комичный эффект.
Немного позади находились офицеры, капитан и гости «Бури». Беа и Туролд обменялись понимающим взглядом: они уже достаточно насмотрелись. Все, что происходило перед ними вызывало у них отвращение: они были бойцами, но не палачами. Но здесь, они были заложниками неписанных законов Флибусты: каждый капитан является абсолютным властителем на своем корабле после Дьявола, и здесь власть принадлежала Пи де Пало. Они оказались в ловушке из-за страсти к наживе и за это им придется заплатить. Но оба клялись себе в глубине души когда ни будь вырвать требуху Конабора и уничтожить старого капитана.
Беа посмотрела на Татиу, потом на Дьяго. Красивый и сильный метис с кожей цвета абрикоса по-прежнему дымил своей пахучей сигарой. Лицо его было бесстрастным, а глаза были устремлены в темноту ночи. Крепко сжатые губы и вздувшиеся желваки Дьяго, этой «Акулы» ужасного в абордажной схватке не могли ее обмануть: первый помощник Пи де Пало страдал от внутренней боли. В этот момент Дьяго почувствовал на себе ее взгляд. Его глаза, в которых рождался странный свет обратились к Беатрисе и выражение их изменилось: он улыбнулся ей и она отвернулась.
- Ле Руж! засмеялся Пало. Ты выторговала у моего Дьяго 18 процентов, а? Ну, что ж, ты ловкая торговка – слово морского бродяги! Я также знаю о тебе и еще кое-что. Я знаю, что ты не пропустишь ни одного смазливого мужика. Ты самая великая шлюха из всех шлюх Карибского моря – я не хочу тебя обидеть, так как каждый делает то, что ему нравится. В твою честь, так как ты такая же хитрая, как и кривой кабатчик, я хочу тебе показать нечто, что тебе и твоему докторишке очень понравится. Ой-ой, не нужно так смущаться, особенно перед старым Пи де Пало. Ах, ах, ах!
Беа в упор посмотрела на него: это был очень длинный монолог для человека привыкшего больше изъясняться односложно.
- Старый неотесанный болван! – воскликнула она заводясь от гнева. Чтобы ты делал без меня и моих людей с добычей, которая все еще в трюмах «голландцев»? Ведь только мы, французы, можем помочь тебе ее сбыть. На Ямайке тебя повесили бы, так как они союзники голландцев. А твоя испанская Мексика далеко. Мое гостеприимство и мои услуги стоят гораздо больше восемнадцати процентов. Послушай! - сказала она беря себя в руки. Я тебя прошу: отправь этого паренька к остальным. Он молод, силен, это будет замечательный работник.
- Ну конечно! - вмешался Дьяго, обретший свою обычную словоохотливость. Ему сохранят жизнь: я могу тебе это гарантировать, капитан Беа. Но знай, что Конабор разыграл в кости это парня с Пинсеттом. И Конабор выиграл. Понимаешь? Да и экипаж должен же немного позабавится, не так ли?
- Хватит болтать! Нам пора на наш корабль, Туролд, сказала Беа. Распорядись приготовить шлюпку. А ты, бросила она в сторону Дьяго, прикажи, чтобы развязали парня: я покупаю его у твоей двуногой саламандры за тридцать восьмериков. Если же нет, то мы уладим дело в поединке.
- Ко мне! Давай! Давай!
Беатриса обернулась и была поражена: Конабор, абсолютно голый, бешено вращал глазами. Ужасный гном, весь заросший густой черной шерстью как обезьяна с острова Сан-Кристоф, приплясывал около привязанного к орудию пленника. Крики экипажа усилились. Раздался пронзительный вой флейты и четверо матросов принялись отплясывать джигу вокруг пушечного мастера. Тот выступил вперед и рукой дал приказ посторониться. Он погладил спину Петера, задержавшись на его ягодицах. На его губах зазмеилась отвратительная улыбка.
Никаких сомнений: злобный карлик изготовился, чтобы сотворить итальянский грех с молодым голландцем.
- Хватит, клоун! Пи де Пало!... в моем присутствии этого не произойдет. Я тебе уже сказала: я хочу купить мальчика: тридцать восьмериков. В противном случае…
- Что тогда, моя красавица? – спросил капитан, бросив на нее угрожающий взгляд. Ты мне угрожаешь?
- Ты не имеешь права. Это оскорбление в мой адрес и…
- Дьяго тебе уже сказал, что молодец принадлежит Конабору. О! – сказал капитан, повысив голос в сторону гнома, ты слышишь? Подойди, малыш.
Ссутулившись, Конабор, прихрамывая, приблизился к капитану. Он что-то начал говорить капитану, который ответил ему кивком головы. Затем Пи де Пало поднял руку и сказал: - ты их получишь, Конабор. Слово Пи де Пало. Потом, повернувшись в сторону Беатрисы:
- Ну, вот, все улажено. Ле Руж. Конабор отказывается от своего права в мою пользу. Ты хочешь мальчишку? Что ж, Пи де Пало тебе его отдает. При одном условии: ты согласишься на двенадцать процентов вместо восемнадцати, которые ты вытянула у этого идиота Дьяго. Что скажешь?
Беа поняла, что она угодила в ловко расставленную ловушку. Она обернулась к Туролду, который утвердительно кивнул головой: для него, гугенота, содомия («vice italien» или «La visse italienne» - «итальянский грех») означала обречь душу несчастного на вечные адские муки. Конечно, они теряли при этом немалую долю в добыче; но лучше потерять какое-то количество денег, чем обречь на адский костер невинную душу, позволив старому разбойнику осуществить им задуманное. О том же, что бы вызвать на дуэль Конабора или Пи де Пало, нечего было и думать.
Беа поглядела на Татиу ища у него поддержки. Но метис, который вместе с Дьяго и пи де Пало принимал участие в разработке этого дьявольского плана, молча, насмешливо смотрел на нее: он ждал когда она уступит.
- Все ясно, произнесла она дрожащим голосом. – Мошенники, пираты, подлые воры. Хорошо, капитан, - сдалась она, вся дрожа от ярости. Но когда-нибудь, прошептала она, так как ее честь женщины и флибустьера были серьёзно задеты, я клянусь, вы мне за это заплатите, дьявольское отродье.
- Оскорбления… и еще и угрозы, ле Руж?
Удовлетворенный веселой шуткой, сыгранной с флибустьершей, и кругленькой суммой, которую обеспечила им хитрость Дьяго, Пи де Пало был благодушно ироничен.
Не говоря больше ни слова, Беа приблизилась к Петеру, который был почти без сознания. Двумя ударами кинжала она разрубила связывавшие его верёвки. Она помогла пареньку, дрожавшему всеми членами, подняться на ноги и подтолкнула к Туролду. Последний протянул молодому голландцу его тряпье и, пока тот одевался, в изысканных выражениях, церемонно поблагодарил Пи де Пало за его гостеприимство.
Беа, наконец-то обрела хладнокровие: никаких сомнений - она стала жертвой подлого мошенничества, ее обвели вокруг пальца как ребенка. Приблизившись к Дьяго она прошептала:
- Увидимся на суше, Тибурон. И запомни: око за око. Прощай, капитан, бросила она в сторону Пи де Пало, лицо которого полностью скрывалось под полями его огромной шляпы. Гореть тебе в аду! И ты тоже, шакалье дерьмо, выругалась она в адрес Конабора, который, уже полностью одетый, сверлил ее полным ненависти взглядом.
Шлюпка с четырьмя гребцами уже ожидала её.
Она скользнула в лодку по спущенной веревке, Туролд и Петер за ней, и шлюпка отчалила.
- Не переживай! Крикнул Туролд Дьяго. Я прекрасно знаю эти места. Через два часа корабли будут на месте. В спокойных водах.
- Ты сам заинтересован в том, чтобы не заблудиться, Туролд, крикнул ему Татиу. В противном случае Конабор заставит тебя тоже сплясать. На конце своего огромного копья.
Громовой хохот потряс экипаж, град насмешливых восклицаний последовал за шуткой Татиу.
- Hike over, boy... Вперед! Скомандовал Туролд по-английски, так как старший гребцов был выходцем из английской Ямайки.
Оказавшись на борту своего корабля, Беа приказала немедленно поднять нижние паруса. Остальные корабли повторили ее маневр. Выстроившись гуськом за «Фурией» они медленно двинулись к огням Пти Гоава, где торговые корабли и плененый фрегат должны будут встать на якорь. Флибустьерские корабли пройдут дальше, вдоль берега, до самого Анс о Кай, находящегося под французской короной, где будут произведены торги и захваченный груз, а особенно ценные «добровольные работники», будут проданы жителям, срочно и по большому секрету предупрежденным о предстоящей сделке.
***
С того времени как губернатор Бертран Ожерон построил в этом месте порт и возвел два солидных форта, Пети Гоав стал перевалочным пунктом для грузовых кораблей Флессинга и Ямайки, а также удобным местом для флибустьеров в случае необходимости в ремонте кораблей и небольшом отдыхе. Несмотря на протянувшиеся к югу обширные болота, постоянный источник страшных смертельных болезней, эти места были часто посещаемы буканьерами - с первых дней французской колонизации. Они снабжали местных жителей мясом, свежим и копченым, и другими продуктами. Буканьеры, лишенные источников существования, в результате разорения края свирепыми истребителями рогатого скота и охотниками на людей, этими «perros de sangre», кровавыми собаками - испанцами, оккупировавшими восточную часть острова Санто-Доминго, так вот, буканьеры, эти удачливые охотники и непревзойденные стрелки, вынуждены были переквалифицироваться в пиратов. Наиболее смелые колонисты, соблазненные наступившим в этих краях спокойствием, переселились в Пти Гоав. Наместник французского короля выделил им участки земли, и эти храбрые люди выращивали теперь не только продукты питания, острую необходимость в которых испытывали все колонии, но и табак, индиго и кофе.
Но вновь разгоревшаяся война привела к тому, что часть землевладельцев разорилась и флибустьеры удалились из этих мест.
После голландского десанта возглавляемого Бинксом, в 1676 году, который произвел огромные опустошения как в хозяйстве так и в населении (королевский корабль «Дельфин» сгорел, стоя на якоре, вместе с экипажем, сорок французов были убиты, все рабы и «добровольцы» были захвачены и вывезены), мир, подписанный в Аугсбурге и выгодное местоположение привели к тому, что сюда прибыли новые колонисты и вернулись флибустьеры. Для Пти Гоава настало благоденствие. Губернатор воздвиг редут и два форта, чтобы защитить город от всегда возможного английского или испанского десанта. Были учреждены трибунал и полиция, состоявшие из 8 магистратов и отряда из 9 арбалетчиков. Был здесь и госпиталь для мужчин – женщины, естественно, должны были лечить себя сами. Шестью годами позже здесь была построена и церковь. Вскоре, на радость всему городу, от лавки торгующей тканями до таверны, от постоялого двора до кабаре, из Европы прибыл настоящий аббат (по слухам, ни кем правда не подтвержденным) бывший разбойник.
В нескольких лье к западу от Пти Гоава, за лощиной Дьявола и рекой Фурк, находился небольшой залив, в который с моря вел небольшой, но глубокий, проход через отвесные скалы. В глубине залива, была небольшая лагуна, в которой, однако, свободно могли маневрировать два крупных судна, с прекрасным пляжем белого песка. На высоких, покрытых буйной растительностью холмах, обрамлявших пляж с боков, под защитой батареи из пяти пушек, находится Анс – о – Кай. Неширокая дорога в 300 туазов длиной вела от города к заливу. Именно там Беатриса ле Руж, по совету своего покровителя губернатора, основала прелестное поместье, являвшееся отличным убежищем. Здесь постоянно проживало 120 человек, большая часть которых была представлена черными рабами и белыми работниками - завербованными. Остальные – гарнизон. В отсутствие своей хозяйки Анс – о – Кай находился под управлением пожилого флибустьера, отличавшегося суровым нравом и гигантским ростом Фортни Келмеля. Несмотря на свою репутацию – «Келмель ведет ужасную жизнь…» подмигивая своим собеседникам, говаривал губернатор Дюкасс, вкладывая в свои слова дьявольскую двусмысленность,- Фортни и Беатрису связывали настолько крепкие узы, основанные больше на духовном, что она могла совершенно не беспокоиться за свою собственность во время долгих путешествий.
***
Все было сделано так как и договаривались. Около полуночи, следуя за «Фурией», корабли вошли в бухту и расположились вокруг небольшого островка Каренаж. Фрегат и торговые корабли бесшумно опустили якоря, на расстоянии орудийного выстрела от спящего форта, в то время как два «флибустьера» продолжили свой путь вдоль побережья. Свет луны, находившейся в своей первой четверти, и регулярное промеривание дна лотом, вполне позволяли ночное плавание. Из-за слабого ветра, дувшего с суши, капитаны вынуждены были задействовать по две лодки с восемью гребцами в каждой, чтобы буксировать корабли к месту стоянки. Как только якоря были брошены в самом глубоком месте лагуны, две пироги, полные вооруженных до зубов людей, возникшие из темноты наподобие акул окружили «бурю», в то время как третья причалила к «Фурии». Послышались радостные приветствия и Фортни Кермель взобрался на борт. После непродолжительного шушуканья, комендант плантации спустился в свою пирогу в компании своего капитана и его помощника. Послышался особенный свист, на который откликнулись старшие остальных двух пирог. Одна из них осталась на посту недалеко от гостя, в то время как другая направилась к берегу.
Не успели пироги пристать к берегу, как полсотни факелов вспыхнули в ночи освещая пляж и черную, блестящую кожу наполовину обнаженных рабов. С абордажной саблей в одной руке и с ярко горящим факелом в другой, они были похожи на статуи эбенового дерева, с могучими мускулами и неподвижным сверкающим взглядом. Последовал приказ. Тотчас же статуи ожили и устремились к прибывшим. К поднявшимся крикам и смеху присоединился гром недалекого тамбура.
Беа ле Руж встала в лодке во весь рост и отвечала на приветственные крики. Предшествуемая факельщиками и сопровождаемая своими приспешниками она прошла к дому. Чуть позже, через две склянки, восемь человек оседлав лошадей умчались в разных направлениях. Одним из них был Туролд Бридебек, которого сопровождали два могучих негра.
С борта «Бури» офицеры и вахтенные наблюдали за развернувшимся перед ними спектаклем. Стоя рядом Дьяго и Татиу обменивались впечатлениями. Они пришли к мнению, что Анс – о –Кай был не только потрясающим убежищем, но и, что человек, который там распоряжался в отсутствие Беатрисы ле Руж, вовсе не был новичком в таких делах: как доказательство эта демонстрация силы, конвой из трех пирог, вынырнувших неизвестно откуда и абсолютно бесшумно, готовые в любой момент открыть ураганный огонь и ринуться на абордаж, вооруженные люди на пляже.
- Я надеюсь, что Беа не слишком сердится на тебя за ту штуку, которую мы с ней сегодня сыграли, а, Дьяго? - насмешливо сказал Татиу. - Ты заметил ее выражение лица при виде голого Конабора? Я думаю, она догадалась, чьих это рук дело.
- Да уж, что она видела с нашим другом докторишкой, своим Туролдом…
Так они забавлялись шутками, затем Татиу ушел, так как корабль требовал его внимания. Оставшись один Дьяго задумчиво смотрел на пляж. «Око за око…» сказала ему Беа, что означало : «я вызываю тебя на бой. С кинжалом и саблей в руках». Теперь он понимал, что здорово ошибся. Так как несмотря на год флибустьерства, Беа ле Руж никогда не любила оскорблений в адрес красивой женщины, каковой она была.
- Ба! - подумал молодой человек пожав плечами, - поживем увидим. И если и будет бой, то совсем не такой, какого ты ждешь, моя красотка.
Он вспомнил о своей Марилене, как вдруг тихий шлепок о воду привлек его внимание. Он всмотрелся в поверхность воды, но его внимательный взгляд не обнаружил ничего странного. Факелы на суше погасли. Он направился в свою каюту.