20.
Всего за несколько часов до того, как это заявление было опубликовано, Мэг пустилась в дорогу ко мне. Она поехала в международный аэропорт Пирсон в Торонто, за ней гнались папарацци, и осторожно пробиралась сквозь толпы путешественников, чувствуя себя нервно и незащищенно. Зал был полон, поэтому представитель Air Canada сжалилась над ней и спрятала ее в боковой комнате. Даже принесла ей тарелку с едой.
К тому времени, когда она приземлилась в Хитроу, мое заявление было повсюду. И ничего не изменилось. Натиск продолжался.
На самом деле, мое заявление вызвало совершенно новый натиск — со стороны моей семьи. Па и Вилли были в ярости. Они дали мне нагоняй. Мое заявление выставило их в дурном свете, сказали они оба.
- Почему?
Потому что они никогда не делали заявлений в защиту своих подруг или жен, когда их преследовали.
Так что этот визит не был похож на предыдущие. Это была полная противоположность. Вместо того, чтобы гулять по садам Фрогмора, или сидеть на моей кухне, мечтательно рассуждая о будущем, или просто знакомиться друг с другом, мы были в стрессе, встречались с юристами, искали способы борьбы с этим безумием.
Как правило, Мэг не заглядывала в интернет. Она хотела защитить себя, не допустить отравления своего мозга. Умно. Но это не сработало, поскольку мы собирались вести битву за ее репутацию и физическую безопасность. Мне нужно было точно знать, что было правдой, а что ложью, а это означало спрашивать ее каждые несколько часов о чем-то еще, что появилось в сети.
Это правда? Это правда? Есть ли в этом доля правды?
Она часто начинала плакать.
- Почему они так говорят, Хаз? Я не понимаю. Они могут просто выдумывать?
- Да, они могут. И да, так они и делают.
Тем не менее, несмотря на нарастающий стресс, ужасное давление, нам удалось сохранить нашу крепкую связь, ни разу не срываясь друг на друга за эти несколько дней. Когда мы подошли к последним часам ее визита, мы были солидны, счастливы, и Мэг объявила, что хочет приготовить мне особый прощальный обед.
В моем холодильнике, как обычно, ничего не было. Но дальше по улице был Whole Foods. Я дал ей указания, самый безопасный маршрут: мимо дворцовой стражи, направо, в сторону Кенсингтонского дворцового сада, вниз по Кенсингтон-Хай-стрит, там полицейское заграждение, направо, и там - Whole Foods. Массивное здание, не пропустишь.
У меня была встреча, но ненадолго.
Бейсболка, куртка, голова вниз, боковые ворота. Ты будешь в порядке, я обещаю.
Два часа спустя, когда я вернулся домой, я нашел ее безутешной. Рыдающей. Всхлипывающей.
- Что такое? Что случилось?
Ей едва удалось рассказать эту историю.
Она оделась так, как я советовал, и радостно и анонимно бегала взад и вперед по проходам супермаркета. Но когда она ехала по эскалатору, к ней подошел мужчина.
- Простите, вы не знаете, где выход?
- О, да, я думаю, это просто здесь, слева.
- Привет! Ты в этом сериале… "Форс-мажоры", я прав? Моя жена любит тебя.
- Ой. Это так мило! Спасибо. Как тебя зовут?
- Джефф.
- Приятно познакомиться, Джефф. Пожалуйста, скажи ей, что я благодарна за внимание.
- Обязательно. Могу я получить фотографию… ну, для моей мамы?
- Я думала, ты сказал, что смотрит твоя жена.
- Ой. Ага. Хе.
- Извините, я сегодня только закупаюсь продуктами.
Его лицо изменилось.
- Что ж, даже если я не могу сфотографироваться ВМЕСТЕ с тобой… это не мешает мне сфотографировать тебя!
Он выхватил свой телефон и последовал за ней к прилавку гастронома, оторвавшись, пока она смотрела на индейку. F индейка, подумала она, торопясь к кассе. Он последовал за ней и туда.
Она попала в очередь. Перед ней шли ряды и ряды журналов и газет, и на всех них, под самыми возмутительными и отвратительными заголовками… была она. Это заметили и другие покупатели. Смотрели журналы, смотрели на нее, а теперь и телефоны вытащили, как зомби.
Мэг поймала двух кассиров, выдавливая из себя ужасную улыбку. Заплатив за продукты, она вышла на улицу и наткнулась на группу из четырех мужчин, нацеливших на нее айфоны. Она опустила голову и помчалась по Кенсингтон-Хай-стрит. Она была уже почти дома, когда из садов Кенсингтонского дворца выехала карета, запряженная лошадьми. Парад какой-то, дворцовые ворота заблокированы. Ее заставили вернуться по главной дороге, где четверо мужчин снова учуяли запах и преследовали ее до самых главных ворот, выкрикивая ее имя.
Когда она, наконец, добралась до Нот-Котта, она обзвонила своих лучших подруг, каждая из которых спрашивала: стоит ли он этого, Мэг? Кто-нибудь стоит этого?
Я обнял ее, сказал, что сожалею. Так жаль.
Мы просто обнимали друг друга, пока я не ощутил медленно расплывающиеся вкуснейшие запахи.
Я огляделся.
- Подожди. Ты имеешь в виду… после всего этого… ты еще готовила обед?
- Я хотела накормить тебя перед отъездом.
21.
Три недели спустя я проходил тест на ВИЧ в поликлинике на Барбадосе.
С Рианной.
Королевская жизнь.
Поводом стал предстоящий Всемирный день борьбы со СПИДом, и в последнюю минуту я попросил Рианну присоединиться ко мне и помочь повысить осведомленность населения Карибского бассейна. К моему удивлению, она сказала «да».
Ноябрь 2016 г.
Важный день, жизненно важное дело, но моя голова не работала. Я беспокоился о Мэг. Она не могла вернуться домой, потому что дом был окружен папарацци. Она не могла поехать в дом своей матери в Лос-Анджелесе, потому что он тоже был окружен. Одна, кочующая, она была в перерыве между съемками, и было время Дня Благодарения. Поэтому я связался с друзьями, у которых в Лос-Анджелесе был пустой дом, и они щедро предложили его ей. Проблема решена на данный момент. Тем не менее, я чувствовал себя обеспокоенным и крайне враждебно настроенным по отношению к прессе, и теперь я был окружен… прессой.
Те же королевские репортеры…
Глядя на них всех, я подумал: я соучастник.
Затем игла вошла мне в палец. Я смотрел, как брызнула кровь, и вспоминал всех людей, друзей и незнакомцев, однополчан, журналистов, писателей, одноклассников, которые когда-либо называли меня и мою семью голубокровками. Это старое сокращение для аристократии, для королевской власти, я задавался вопросом, откуда оно взялось. Кто-то сказал, что наша кровь голубая, потому что она холоднее, чем у других людей, но это не может быть правдой, не так ли? Моя семья всегда говорила, что она голубая, потому что мы особенные, но это тоже не могло быть правдой. Глядя, как медсестра наливает мою кровь в пробирку, я подумал: красная, как у всех.
Я повернулся к Рианне, и мы болтали, пока я ждал результата. Отрицательный.
Теперь я просто хотел сбежать, найти где-нибудь Wi-Fi, проверить Мэг. Но это было невозможно. У меня был плотный список встреч и визитов — королевский график, который не оставлял места для маневра. А потом мне пришлось спешить обратно к ржавому кораблю торгового флота, который вез меня по Карибскому морю.
К тому времени, когда я добрался до корабля поздно ночью, сигнал бортового Wi-Fi был едва пульсирующим. Я мог написать только Мэг, и только стоя на скамейке в своей каюте, прижимая телефон к иллюминатору. Мы были на связи достаточно долго, чтобы я узнал, что она в безопасности в доме моего друга. Более того, ее мать и отец смогли проникнуть внутрь и провести с ней День Благодарения. Однако ее отец принес охапку таблоидов, о которых ему необъяснимым образом хотелось поговорить. Все было испорчено, и в итоге он ушел раньше.
Пока она рассказывала мне эту историю, Wi-Fi отключился.
Торговое судно с пыхтением двинулось к следующему пункту назначения.
Я положил трубку и посмотрел в иллюминатор на темное море.
22.
Мэг, возвращаясь домой со съемочной площадки, заметила, что за ней следуют пять машин.
Потом они начали ее преследовать.
Каждой машиной управлял мужчина с подозрительным видом. Волчьим.
Это была зима, Канада, поэтому дороги были покрыты льдом. Кроме того, по тому, как машины кружились вокруг нее, подрезали ее, ехали на красный свет, гнали ее сзади, а также пытались ее сфотографировать, она была уверена, что попадет в аварию.
Она приказала себе не паниковать, не вести хаотично, не давать им то, что они хотят. Потом она позвонила мне.
Я был в Лондоне, в своей машине, за рулем мой телохранитель, и ее плачущий голос вернул меня в детство. Вернемся к Балморалу. "Она не смогла, милый мальчик." Я умолял Мег сохранять спокойствие и смотреть на дорогу. Моя подготовка авиадиспетчера взяла верх. Я говорил с ней до ближайшего полицейского участка. Когда она вылезла из машины, я услышал на заднем плане папарацци, идущих за ней к двери.
- Давай, Меган, улыбнись нам!
И щелчки...
Она рассказала полиции, что происходит, умоляла их о помощи. Они сочувствовали или говорили, что сочувствуют, но она была публичной фигурой, поэтому они настаивали на том, что ничего не поделаешь. Она вернулась к своей машине, папарацци снова окружили ее, и я провел ее к дому через парадную дверь, где она потеряла сознание.
Я тоже мало что сделал. Я чувствовал себя беспомощным, и это, как я понял, было моей ахиллесовой пятой. Я мог бы справиться с большинством дел, если бы нужно было предпринять какое-то действие. Но когда мне было нечего делать… я хотел умереть.
У Мэг не было настоящей передышки, когда она оказывалась в своем доме. Как и каждую предыдущую ночь, папы и так называемые журналисты постоянно стучали в ее дверь, звонили в дверь. Ее собаки сходили с ума. Они не могли понять, что происходит, почему она не открывает дверь, почему дом штурмуют. Пока они выли и ходили кругами, она съежилась в углу своей кухни, на полу. После полуночи, когда все стихло, она осмелилась заглянуть через жалюзи и увидела мужчин, спящих снаружи в машинах с работающими двигателями.
Соседи сказали Мэг, что их тоже преследовали. Мужчины ходили взад и вперед по улице, задавая вопросы, предлагая суммы денег за любой лакомый кусочек о Мэг или же за красивую пикантную ложь. Один сосед сообщил, что ему предложили целое состояние за установку на его крыше камер, транслирующих видео из окон Мэг. Другой сосед действительно принял предложение, прицепил камеру к своей крыше и направил ее прямо на задний двор Мэг. Она снова обратилась в полицию, которая снова ничего не сделала. Ей сказали, что законы Онтарио не запрещают этого. Если сосед физически не вторгался в дом, он мог без проблем подключить телескоп Хаббла к своему дому и навести его на ее задний двор.
Тем временем в Лос-Анджелесе ее мать преследовали каждый день, в дом и обратно, в прачечную самообслуживания и обратно, на работу и с работы. Она также подвергалась клевете. Одна история назвала ее «мусором из трейлера». Другая - «каменщиком». На самом деле она работала в паллиативной помощи. Она ездила по всему Лос-Анджелесу, чтобы помочь людям в конце их жизни.
Папарацци взобралась на стены и заборы домов пациентов, которых она посещала. Другими словами, каждый день появлялся еще один человек, такой как мама, чьим последним звуком на земле… был щелчок.