Отношения суннитов с шиитами в последние годы значительно улучшились, поскольку Саудовская Аравия сбавила тон своей антишиитской риторики, а некоторые арабы-шииты стараются дистанцироваться от Ирана, охваченного уличными протестами. Однако давняя враждебность и исторические споры могут с лёгкостью снова выйти на передний план и обостриться, особенно если учесть ту роль, которую сегодня играют в арабской (и, шире, мусульманской) публичной сфере спутниковое телевидение и социальные сети. Об этом пишет Project Syndicate.
Одной из искр может стать готовящийся к выходу телесериал. В этот Рамадан (23 марта – 22 апреля) принадлежащий Саудовской Аравии новостной канал МВС планирует выпустить в эфир большую историческую драму о Муавии ибн Абу Суфьяне – важной, но спорной фигуре ранней исламской истории. Правление Муавии, основателя династии Омейядов, правившей халифатом в Дамаске, совпало с первой гражданской войной в исламе (так называемой фитной), когда он стал знаменосцем всех, выступавших против Али, которого шииты считают истинным наследником пророка Мухаммеда.
Новый сериал, с одним из крупнейших бюджетов в истории арабского телевидения (по слухам, он составил примерно $75 млн), является очередным примером недавней тенденции. В мусульманском мире стали невероятно популярны сериалы, которые показывают в Рамадан, и люди здесь, как, впрочем, и везде, всё чаще получают представления об истории с помощью телевизионных или стриминговых сериалов. Показанная одной из первых на канале МВС историческая драма о халифе Умаре подверглась критике со стороны суннитских религиозных деятелей, которые утверждали, что нельзя изображать сподвижников пророка (а шиитские критики были не согласны с историческим повествованием этого шоу).
Однако подобная критика пошла на спад, когда мусульманские исторические персонажи стали чаще появляться на экране, а наиболее строгие суннитские религиозные деятели в Саудовской Аравии утратили значительную часть своего влияния. Наследный саудовский принц Мухаммед бен Салман (сокращённо МБС), фактический правитель страны, теперь поддерживает такую форму гипернационализма, в которой ценится суннитско-шиитское единство. Соответственно, разжигание сектантской ненависти стало подавляться, а представители шиитского меньшинства в стране теперь назначаются на ключевые позиции.
МБС начал общаться с шиитскими религиозными деятелями и политиками в регионе, чтобы попытаться переманить их у Ирана – главного врага Саудовской Аравии. В их числе Муктада ас-Садр, могущественный шиитский политик и религиозный деятель Ирака. После отстранения от власти Саддама Хусейна ас-Садр превратился в символ иракского национализма и усиления шиитов, а также оказался человеком, способным дать отпор власти Ирана над арабскими шиитскими сообществами. Он позитивно воспринял саудовские предложения и даже посетил королевство. Однако 14 февраля ас-Садр призвал Саудовскую Аравию и другие страны отказаться от трансляции нового сериала канала МВС, заявив, что Муавия – это источник сектантского раскола в исламе. Вскоре после этого иракская Комиссия по вопросам коммуникаций и СМИ запретила показ этого сериала, а также профинансированной шиитами драмы про Абу Лулу – человека, крайне презираемого суннитами за то, что он убил халифа Умара. Канал МВС согласился не транслировать шоу на своём иракском канале, а шиитский канал решил не развивать свой провокационный проект. Однако вряд ли канал МВС совсем отменит показ сериала. И дело не только в его высокой цене, но и в той реакции, которую МБС и Саудовская Аравия могут услышать со стороны суннитских сторонников жёсткой линии.
И поэтому крупнобюджетная драма, воспроизводящая исторические события, которые вызывают наибольшие споры между суннитами и шиитами, скорее всего, будет показана по телевизору, что неизбежно приведёт к возобновлению сектантских противоречий. Сериал выйдет в эфир на главном панарабском канале МВС, а фрагменты наиболее спорных эпизодов, несомненно, будут распространяться в социальных сетях. Будущая судьба драмы про Абу Лулу неясна, но в последние годы снимались и другие профинансированные шиитами (обычно Ираном) сериалы, в которых ранний период истории ислама изображается с точки зрения шиитов, что, в свою очередь, провоцировало суннитов.
Всё это крайне печально, учитывая значительные улучшения суннитско-шиитских отношений в последнее время – после одного из худших в истории приступов суннитско-шиитского насилия в 2010-х годах. Агрессивное сектантство оказалось одним из важнейших элементов гражданской войны в Сирии, а также подъёма ИГИЛ, убивавшего шиитов и остальных несуннитов на территории, находившейся под его контролем, а также нападавшего на шиитские объекты в разных странах – от Саудовской Аравии до Бангладеш. Многие из религиозных стычек в регионе объяснялись прокси-соперничеством между Саудовской Аравией (в основном она поддерживала суннитов) и Ираном (в основном он поддерживал шиитов).
Однако Саудовская Аравия сменила курс после военного разгрома ИГИЛ в Сирии и Ираке, а в регионе возникло движение протеста против сектантства, что помогло смягчить суннитско-шиитские противоречия и прекратить насилие. Даже суннитские фундаменталисты «Талибана» после возврата к власти в Афганистане в 2021 году протянули руку афганским шиитам и позволили соблюдать некоторые шиитские ритуалы. Кроме того, массовые протесты, потрясающие Иран с 2022 года, демонстрируют значительную степень межэтнической и межрелигиозной солидарности (иранские сунниты участвуют в протестах наряду с шиитским большинством).
Тем не менее, между возглавляемой шиитскими религиозными деятелями Исламской республикой Иран и её соседями по Персидскому заливу, где у власти находятся сунниты, сохраняется сильная напряжённость. В Бахрейне по-прежнему политический тупик, а шиитская оппозиция лишена прав. В Ливане, где государство контролируют союзники Ирана, страны Персидского залива в целом игнорируют своих традиционных суннитских (и христианских) союзников, а систему раздела власти между представителями различных религиозных направлений, как и в Ираке, оказалось невозможно реформировать. Филиалы ИГИЛ в Иране и Афганистане продолжают атаковать шиитские мечети и святилища. В Пакистане и некоторых странах Африки сохраняются острые суннитско-шиитские противоречия.
Плодом предпринимаемых в последние годы инициатив по развитию суннитско-шиитского диалога стали не только декларации, осуждающие умышленные провокации, но и налаживание личных связей между ключевыми фигурами. Однако эти усилия не помогли расширить общую почву, на которой можно было бы преодолеть доктринальные различия или противоположность взглядов на историю. В идеале обеим сторонам следует избегать трудных и спорных тем, например, сюжетов из истории первой фитны, сосредоточив внимание на своей общности. Показ исторических сериалов этому напрямую противоречит.
Кроме того, ситуация осложняется геополитикой. Возглавляемая Ираном «Ось сопротивления» с участием Сирии, «Хезболлы» (в Ливане) и шиитских вооружённых отрядов в Ираке полностью встала на сторону России, и в регионе остаются неурегулированными прокси-конфликты, причём не только в Сирии, но и особенно в Йемене. Такой политической динамики, в сочетании с давней враждебностью, будет достаточно, чтобы противоречия продолжали бурлить прямо под поверхностью, готовые внезапно закипеть и вырваться из-под контроля.
Между тем..
Два главных антагониста Ближнего Востока – Иран и Саудовская Аравия – договорились восстановить дипломатические отношения после семи лет их отсутствия. Такое решение сейчас выгодно обеим сторонам, хотя перспектива полноценного примирения двух традиционных соперников пока по-прежнему под большим вопросом.
А вот кто точно остался в плюсе, так это Китай – посредник на переговорах между Тегераном и Эр-Риядом. Раньше Пекин не проявлял особого интереса к политическим процессам на Ближнем Востоке. Но теперь сценарий, при котором Китай потеснит в этом регионе США и Россию, кажется все более реальным, пишет Никита Смагин из Фонда Карнеги за Международный Мир.
Принуждение по-ирански
Иран и Саудовская Аравия разорвали дипотношения еще в 2016 году после того, как саудовцы казнили видного шиитского проповедника. Решение восстановить их вызревало не один год. Первым посредником стал Ирак. Начиная с апреля 2021-го в Багдаде прошло несколько раундов переговоров. Диалог то заходил в тупик и приостанавливался на несколько месяцев, то возобновлялся.
В январе 2022 года казалось, что успех совсем рядом. Саудовская Аравия впервые с 2016 года выдала визы трем иранским дипломатам, работающим по линии Организации исламского сотрудничества (штаб-квартира структуры расположена в саудовской Джидде). А Тегеран благосклонно отнесся к объединению энергетических сетей Саудовской Аравии и Ирака, хотя до этого считал иракскую энергетику сферой исключительно своих интересов.
Однако прорывным 2022 год не стал. Власти Ирана переключились на подавление протестов и другие внутренние проблемы. В центре внимания оказалось также сотрудничество Тегерана с Москвой на фоне войны в Украине. О попытках иранцев примириться с саудовцами больше никто и не вспоминал. Так что соглашение о нормализации, заключенное в Пекине в марте 2023 года, оказалось неожиданным.
Впрочем, Тегеран и Эр-Рияд уже давно подошли к пониманию, что восстановление дипотношений – это лучший из имеющихся вариантов. Мотивы Ирана понятны. Все последние годы страну кидает от одной эскалации к другой. Израиль регулярно совершает диверсии против ядерных объектов Ирана и наносит удары по проиранским силам. С Вашингтоном тоже откровенно не клеится после того, как Дональд Трамп в 2018 году вышел из ядерной сделки. Достаточно вспомнить удары американских вооруженных сил по Багдаду, в результате которых был убит иранский генерал Касем Сулеймани. Тот эпизод чуть не привел к локальному военному конфликту.
Тегеран уже давно не может активно расширять свое влияние на Ближнем Востоке, как это было, например, после краха саддамовского Ирака. Теперь иранцам не до экспансии – нет свободных ресурсов. Наоборот, Ирану становится все сложнее удерживать позиции в Сирии, Ираке и Ливане. На этом фоне власти Исламской Республики и пришли к выводу, что сейчас лучший способ облегчить их непростое международное положение – это нормализовать отношения с Саудовской Аравией.
Иранцы давно призывали Эр-Рияд запустить диалог, а для большей убедительности сопровождали словесные призывы разнообразными методами давления. Иранские беспилотники в руках йеменских хуситов наносили удары по Саудовской Аравии, хакеры из Ирана атаковали важные объекты инфраструктуры королевства, периодически случались загадочные взрывы на саудовских танкерах.
В итоге тактика «принуждения к отношениям» все-таки сработала, хотя дело не только в ней. Среди прочего к компромиссу саудовцев склонило сокращение присутствия США на Ближнем Востоке. Остаться в перспективе один на один с Ираном саудовское руководство явно не хотело. Дело оставалось за малым – договориться о формуле примирения.
Хрупкая нормализация
Подробности этой ирано-саудовской формулы примирения не разглашаются. Вероятно, речь идет о некотором разграничении сфер влияния в регионе. Однако в любом случае договоренности не позволят оставить в прошлом все противоречия между Ираном и Саудовской Аравией. Две страны на протяжении многих лет были образцовыми антагонистами: революционная республика и суннитская монархия, антиколониальная сила с лозунгом «Смерть Америке!» и оплот влияния США, иранцы и арабы.
За 40 лет существования Исламской Республики отношения Тегерана и Эр-Рияда не раз проходили через этапы нормализации. Но затем все неизбежно скатывалось к новым эскалациям. Повторения схожих внешнеполитических зигзагов исключать нельзя. Иранцы и саудовцы так и остаются соперниками, и о полном примирении пока никто всерьез не говорит.
Ситуация осложняется еще и тем, что далеко не все напрямую зависит от двух подписантов соглашения. Так, для Саудовской Аравии важно добиться прекращения войны с хуситами в Йемене. Теперь, вероятно, можно договориться с Ираном о сокращении помощи повстанцам или полном ее прекращении. Однако решит ли это вопрос? Хуситы уже заявили, что ирано-саудовская нормализация никак не повлияет на ход военных действий.
Деэскалации в регионе, безусловно, хотят обе страны. Однако обстоятельства порой могут оказываться сильнее их стремлений к примирению.
Китайская альтернатива
Реальные последствия соглашения для иранцев и саудовцев еще только предстоит оценить. А вот о чем можно говорить уже сейчас, так это о неожиданной роли Китая, выступившего посредником. Многие уже называют Пекин возможным противовесом США на Ближнем Востоке. С особым удовольствием о растущей роли КНР в регионе начали рассказывать российские СМИ.
Вашингтон действительно теряет интерес к Ближнему Востоку. Американские власти не сильно довольны сделкой Ирана и Саудовской Аравии, но для ее предотвращения нужно было предоставить Эр-Рияду гарантии безопасности. США согласны продавать саудовскому королевству оружие, но не защищать его собственными силами. В текущих условиях Белый дом скорее согласится с ирано-саудовской нормализацией, чем станет напрямую участвовать в военном противостоянии двух стран.
Пекин, в свою очередь, позиционирует себя как ответственную и миролюбивую державу, которая стремится к конструктивным решениям и способна сдвинуть проблемы с мертвой точки. Благодаря успешному посредничеству между Ираном и Саудовской Аравией, которые в последние годы вели прокси-войну друг с другом, Китай показал: он способен – в отличие от США – прекращать региональные конфликты, не ограничиваясь одними лишь общими словами о мире.
Конечно, дипломатический успех Китая на Ближнем Востоке еще не означает, что он способен добиться того же в отношении Украины и России, помирить которые Пекин хотел бы при помощи своего плана из 12 пунктов. Тут мешает прежде всего то, что Киев считает Пекин слишком близким Москве и поэтому не видит его в роли посредника. Но конфликт рано или поздно может зайти в тупик, и тогда китайское посредничество все же станет возможно – ведь видеть в этой роли Запад не захочет уже Россия.
В любом случае пекинский договор показывает, что державам глобального Юга больше не нужно полагаться на какое-либо участие Запада в решении своих проблем. В этом плане Китай идет путем, уже проложенным Россией. Именно она последнее десятилетие стремилась играть роль универсального посредника на Ближнем Востоке. Например, именно Москва придумала астанинский формат с Турцией и Ираном, в рамках которого сирийский кризис пытались урегулировать без оглядки на Запад.
Китай, похоже, теперь будет пытаться организовать свой, «пекинский формат». Например, председатель КНР Си Цзиньпин уже предложил государствам Персидского залива (Бахрейну, Кувейту, Оману, Катару, Саудовской Аравии, ОАЭ) и Ирану провести в текущем году в Пекине саммит – первый в подобном составе.
Так что не исключено, что российские СМИ слишком рано обрадовались смене ролей на Ближнем Востоке. Китай там не столько союзник для России, сколько альтернатива ей. Ближневосточные государства действительно разочаровались в политике США и Европы и уже не ожидают от Запада внешнего посредничества. Но и авторитет РФ из-за войны против Украины заметно снизился. И происходит это в момент, когда для самой России Ближний Восток становится все более важным регионом из-за ее растущей изоляции на Западе и экономических трудностей. Ближневосточные державы не могут не понимать, насколько усилились их позиции в отношениях с Москвой.
Китай обладает несравненно большими финансовыми и техническими возможностями, чем Россия. Однако до недавнего времени он ограничивался экономической экспансией в регионе, избегая прямого политического участия в ближневосточных процессах. Теперь позиции США и России ослабли, так что КНР вполне может заполнить возникающие пробелы. Немало Китай может предложить ближневосточным странам и в военно-технической сфере – и уже начинает это делать.
Поводов для беспокойства Москве могут прибавить и опубликованные недавно The Wall Street Journal сообщения, что иранцы согласились на посредничество Китая при условии, что Пекин поспособствует восстановлению ядерной сделки. Той самой сделки, которую Москва больше не считает отвечающей ее интересам. Высокопоставленные российские дипломаты признавались журналистам на условиях анонимности: снятие с Ирана санкций и наращивание им экспорта углеводородов теперь России ни к чему.
Пока кажется маловероятным, что Китай может спасти ядерную сделку. Однако важен сам факт обращения к нему с такой просьбой. Это говорит о серьезном запросе на альтернативную силу при решении вопросов, значимых не только для ближневосточного региона. И такой подход должен как минимум насторожить и Вашингтон, и Москву.