Еще одной причиной массовой заболеваемости и высокой смертности европейского населения являлись чудовищные условия труда. В 18 - первой половине 19 веков не существовало ни одного вида профессиональной деятельности, не оказывавшего негативного влияния на здоровье.
Во-первых, в силу того, что "большая часть лиц... вовсе не подозревала вреда происходящего от их занятий", не применялось никаких средств и методов, предотвращающих или уменьшающих воздействие на человеческий организм профессиональных вредностей.
Ежедневное воздействие высоких температур "подрывало здоровье" пекарей, кузнецов, работников оружейных, литейных, стекольных производств; непрерывный контакт с нечистотами и разлагающимися органическими веществами - золотарей, живодеров, кожевенников, скорняков; разнообразные виды пыли - точильщиков, камнетесов, рудокопов, трубочистов, торговцев мукой и зерновым хлебом, рабочих на мукомольном, табачном, суконном, прядильном, шляпном производстве; езда по неровным дорогам - курьеров, верховых; непомерные физические нагрузки - грузчиков, бурлаков; плохое освещение - ювелиров, наборщиков, корректоров, граверов, резчиков; отравление токсическими химическими веществами - работников типографий, аптечных лабораторий, зеркальных, бумажных и красильных производств. И это далеко не полный перечень существовавших в рассматриваемый период производственных вредностей. "В гражданском быту нет состояния, нет сословия, от которого бы, при известных условиях, не обнаруживалось вредного влияния на здоровье..., - писал российский врач К. Гелинг, рассматривая в 1842 году проблемы "отвращения вреда, зависящего от рода занятий и от состояния человека".
Во-вторых, во второй половине 18 века начался стремительный рост фабричного производства, породивший дополнительный комплекс проблем, неведомых прежде ни государственной власти, ни обществу, ни медицине. Для того, чтобы оценить масштаб этих проблем, отметим, что в Англии уже к 1790 году количество рабочих и фабрикантов составляло приблизительно половину населения, а к 30-м гг. 19 века превысило вдвое количество сельских жителей.
В отличие от ремесленных мастерских, в которых трудились хорошо подготовленные и знавшие цену своим профессиональным навыкам взрослые мужчины, основной рабочей силой на фабриках оказались женщины и дети. «Поскольку машины делают мускульную силу излишней, - отмечал К. Маркс, - они становятся средством применения рабочих без мускульной силы или не достигших полного физического развития, но обладающих более гибкими членами. Поэтому женский и детский труд был первым словом капиталистического применения машин».
О масштабах использования детского и женского труда свидетельствует такой факт: в Англии в 1788 г. в ткацких мастерских работало 26 тыс. мужчин, 31 тыс. женщин и 35 тыс. детей, значительная часть которых была моложе 10 лет. В производстве спичек работали почти исключительно дети в возрасте 6-10 лет. "Особенный спрос был на маленькие, ловкие пальцы, - писал в начале 19 века известный английский государственный деятель Джон Фильден. - И сейчас же возник обычай выписывать учеников (детей-сирот) из разных мастерских при приходских домах Лондона, Бирмингема и др. Тысячи маленьких беспомощных созданий от семи и до тринадцати и четырнадцати лет отправлялись, таким образом, на север (в основные фабричные районы)".
Поначалу большинство врачей активно поддержали идею широкого вовлечения женщин и детей в фабричное производство. Однако по мере становления медицинской полиции стало очевидным, что подобная точка зрения является огромной ошибкой.
Условия труда на фабриках мало отличались от каторжных. Рабочее время не нормировалось и чаще всего составляло не менее 15 часов в день. Причем, работы велись как днем, так и ночью. Зачастую единственным пределом, положенным для временного прекращения работы, служило наступление полной физической невозможности ее осуществлять. "Детей мучили до крайности напряженной работой, их били кнутами, сажали на цепь и пытали с утонченнейшей жестокостью, - писал Дж. Фильден. - Часто их морили голодом, а поднятый над ними кнут принуждал их к работе. Были отдельные случаи, когда они кончали с собой". В одном из отчетов парламентской комиссии отмечалось: «В Ноттингеме часто от 14 до 20 детей втиснуто в маленькую комнату не более 20 кв. футов, причем из 24 часов 15 уходили на работу, изнурительную вследствие однообразия и отвращения к ней, на работу, протекавшую среди самых антигигиенических условий. Чем больше удлиняется рабочее время, тем чаще пускают надсмотрщицы — mistresses — в дело „длинную трость" в качестве возбуждающего средства... Настоящий рабский труд».
Условия труда и жизни женщин-работниц были не лучше. В докладе о положении английских девушек, занятых в "модных мастерских", относящемся к 1842 г., отмечалось: «Во время фешенебельного сезона, продолжающегося около четырех месяцев..., рабочее время вообще не установлено, так что девушка никогда не имеет для сна и отдыха более шести, а часто только трех или четырех... часов, работая от девятнадцати до двадцати двух часов, а порой – что бывает достаточно часто – всю ночь... Были случаи, что несчастные работницы в продолжение девяти дней ни разу не раздевались, растягиваясь для отдыха на несколько минут на матрасе, куда им приносили еду, нарезанную маленькими кусочками, чтобы они могли ее как можно скорее проглотить".
Жили фабричные рабочие в крошечных мансардах: две или три семьи в одной грязной не отапливаемой комнатке, не имевшей не только вентиляции, но зачастую и окон[1]. "Спальня без окон, печи, дверей, единственное отверстие ведет в коридор, - говорится в дневнике английского врача Гентера. И далее: "Молодая, заболевшая лихорадкой женщина спала в одной комнате с отцом, матерью, незаконным ребенком, двумя молодыми людьми, ее братьями, и двумя сестрами, каждая из которых также имела незаконного ребенка, в общем 10 человек. Несколькими неделями раньше в этом помещении спали 13 детей".
Такие условия труда и жизни не только очень быстро сводили в могилу от физического истощения, чахотки, тифов и других болезней, но и стали причиной крайней нравственной деградации фабричных рабочих. Выражаясь словами английского санитарного врача Дж. Саймона, они превратили людей в скот. Дети, выросшие в условиях почти круглосуточного пребывания в крошечных пространствах, заполненных множеством людей обоих полов, вообще не ведали чувства стыда, а взрослые, когда-нибудь и обладавшие им, стремительно утрачивали его.
Половые отношения, существовавшие в среде фабричных рабочих, невозможно назвать даже развратом. Измученная работница, упавшая без сил на постель и позволяющая делать с ней что угодно, в большинстве случаев даже не знала, отдалась ли она мужу, брату, сыну или парню, снимавшему у них угол. "Не все ли равно?" — апатично ответила одна из них члену парламента на соответствующий вопрос. Матери становились беременными от собственных сыновей, дочери — от отцов, сестры - от родных братьев. При этом время начала половой жизни приходилось на столь юные годы, что среди английских рабочих вплоть до 1870-х гг. ходила поговорка: «Большинство девушек не помнят, были ли они когда-нибудь невинны», а беременные двенадцатилетние девочки представляли собой совершенно обыденное явление.
Вполне естественно, что большинство подобных беременностей заканчивалось выкидышами или рождением мертвых детей (вспомните содержимое сточных канав на улицах европейских городов). Если же дети появлялись на свет живыми, то, по статистике города Манчестера, относящейся к 1840 г., 57 процентов их умирало, не достигнув трехлетнего возраста. Причем большинство из них умирало от голода, в то время как их матери-одиночки истекали молоком на фабриках. Лорд Эшли сообщал: «М. Г., двадцати лет, имеет двоих детей, младший еще грудной младенец, за которым ухаживает старший. Утром в пять часов она отправляется на фабрику, откуда возвращается в восемь вечера. Днем молоко вытекает из ее грудей так, что платье ее насквозь мокро...».
Множество грудничков погибало от опия, которым матери пытались их «успокаивать» на время своей работы на производстве. Одновременно стремительно возросло количество преднамеренных детоубийств, и невероятно широкое распространение получила практика отказа матерей от своих детей, которых в лучшем случае подбрасывали в церкви или богадельни, в худшем - попросту оставляли умирать на улице.
[1] До конца 1840-х гг. в Англии существовал налог на окна.