Вот уже два часа я разглядываю грязно-серый облупленный потолок, лёжа на скрипучей койке в комнате производственного общежития. Я "надежно" спрятал под зассанным матрацем семь миллионов рублей, переданные мне моим директором для приобретения токарно-карусельного станка с числовым программным управлением. В то самое время, как мои начальники договариваются на предприятии о выгодной сделке и уточняют дополнительные условия, я схожу с ума со скуки в запертой изнутри комнате со скудным интерьером и, что называется, над златом чахну. Часовая стрелка уже давным-давно перевалила за четыре, поэтому яичница с тостом, которую я ел на завтрак в местной столовке, бесследно растворилась в недрах моего организма. Я страстно мечтаю хотя бы о бутерброде с чаем, но мои коллеги не позаботились о моем кормлении заранее и строго-настрого запретили мне выходить куда либо с деньгами или без них, опасаясь грабежа или кражи, как будто в этом помещении с филёнчатой дверью на хлипкой задвижке я нахожусь в абсолютной безопасности. Даже в туалет, который находится в дальней части общего корридора, я вынужден ходить с деньгами, пряча их под одеждой, чтобы они ни на секунду не оставались без присмотра. Голод заставляет меня зайти на общую кухню в поисках еды, но в недрах кухонных шкафчиков, пропахших тараканами, я нахожу лишь ветхую коробку с просроченной овсяной кашей. Полагая, что каша, по всей видимости, уже давно никому не нужна, насыпаю немного в кастрюлю, что стояла там же, заливаю водой и ставлю на плиту. Синий огонек лижет дно кастрюли, а я в предвкушении долгожданного обеда неотрывно пялюсь на то, как в воде уже начинают подниматься пузырики. Где-то в животе слышны странные "перильстатические" звуки. И вот в следующее мгновение я уже ложку за ложкой запихиваю невкусную прогорклую кашу себе в рот, отчего мне становится немного лучше. Можно сказать, жизнь продолжается, хочется петь и улыбаться, но, пожалуй, не буду - вдруг кто увидит. Кладу очередную ложку себе в рот и чувствую что-то на языке такое, что по тактильным ощущениям и размеру отличается от овсяного семени. Вынимаю это изо рта и вижу мертвого таракана. В течение нескольких секунд в раздумьях гляжу на него, негодуя, и, удивляясь, почему я не заметил это раньше в своей каше, потом откладываю его в сторону и, повинуясь голоду, продолжаю доедать овсянку. Иногда, уже спустя время, вспоминая этот момент, я чувствую как тошнота подступает к моему горлу.
