Места на севере красивые, загадочные и суровые.
Если с улицы Сивко первой столицы Северного флота — города Полярного смотреть на Екатерининский остров, то за ним, на другой стороне величественного Кольского залива, как раз и увидишь её — Губу Большую Волоковую — достаточно широкий и глубокий залив, на пару с Губой Большой Зеленецкой как-бы пытающийся отсечь от материка северо-западную оконечность правого берега залива Кольского.
Почему на русском севере морские заливы, находящиеся в устьях рек и речушек, традиционно называли «Губами» — мнений среди знатоков много... Думается — вряд ли из-за схожести с губами человеческими...
В былые годы на ближнем к материку высоком берегу Волоковой размещалась воинская часть ПВО, добраться до которой можно было от Полярного или Североморска только на катере.
Были там и казарма, и жилой дом, и всякая автотехника. Но ещё до 90-х поселочек этот опустел: войска и технику вывели, людям после этого, естественно, там тоже стало делать нечего.
Полярнинские подводники же в силу относительной близости расположения и абсолютной безлюдности использовали Большую Волоковую для поездок по грибы и ягоды в выходные дни короткого северного летнего сезона.
Много раз бывали мы там в девяностые, да и в двухтысячные годы, когда от количества сделанных осенью запасов зависело, насколько весело ты переживёшь долгую заполярную зиму.
Частенько по выходным подводников с женами и детьми на ту сторону Кольского перевозили большим подплавовским буксиром — РБ-29 или малышами - БУКами.
В начале 90-х в самом дальнем углу Волоковой ещё стоял деревянный причал, построенный, наверное, в предвоенные годы.
Но без ремонтов и ухода с годами он обветшал и начал потихоньку, брёвнышко за брёвнышком, рассыпаться.
Я ещё застал то время, когда высаживали людей на ту пристань с великой осторожностью, при ходьбе она «дышала» и скрипела, но со временем даже приближаться к причалу стало опасно, а потом он вообще рассыпался…
Тогда плавсредства начали подходить вплотную к отвесно обрывающимся в воду Губы скалам, там, где были удобные для высадки людей каменистые площадки. Мест таких было немного, да и возможность спрыгнуть на такую площадку с борта буксира серьезно зависела от уровня воды в заливе, разница которого по приливу-отливу доходит до 3-4 метров.
Бывало, при высадке на берег просто с борта шагали на такую площадку, а при возвращении приходилось или спрыгивать на палубу буксира вниз с приличной высоты, или, наоборот, подсаживать людей...
Но все сложности с транспортировкой с лихвой окупались на высоких сопках Большой Волоковой, куда нога массового туриста никогда не ступала. Сколько там собирали морошки, черники, брусники и грибов?.. В то время, если оказаться в нужный момент - столько, сколько можно было унести…
Себе удивляюсь – почему у меня нет своих фотоснимков тех мест? Диковинные были места! И не только по грибам-ягодам, но и, как потом узнал – и по рыбе, и по дичи.
Даже золотой корень - родиолу розовую, северный аналог женьшеня, хорошо знакомый мне по Гремихе, находил я на опускающихся к заливу каменистых грядах.
А фотоаппарат, видимо, не брал из-за достаточно тяжёлых условий ходьбы и повышенного риска потерять его или разбить при экстремальных высадках и возвращениях на плавсредства.
Организация вылазок «на ту сторону» была следующая: посадку на буксир в Полярном проводили по списку, который тщательно проверялся потом старшим на борту и при высаживании людей на берег, и при их возвращении на судно из сопок. Это было непреложное и строгое правило, поскольку даже одна ночь, проведенная заблудившимся в тех местах, при неблагоприятных условиях могла стоить человеку жизни. Причем, независимо от времени года, о чем я уже рассказывал в очерке «Беглецы, или с Севером не шутят…»
Нужно отметить, что при кажущейся простоте рельефа на берегах Большой Волоковой потерять ориентацию и заблудиться было достаточно просто. Особенно в пасмурную погоду, которая в любое время года на Русском Севере – норма… Да и рельеф там тот ещё: чтобы преодолеть сопку, нужно сначала подняться вверх по достаточно крутому склону, а потом, отдышавшись на вершине, по другому, не менее крутому, спуститься вниз…
Сил и пота на это уходит много.
Как-то раз к месту сбора для посадки на катер один человек не вернулся. Такое иногда случалось, поэтому подождали его немного, периодически подавая звуковые сигналы корабельной сиреной. Время шло — человек не появлялся. Это уже начинало вызывать беспокойство. Пропавшим оказался лодочный штурман Женя Фомичев, с которым мы вместе ходили в Средиземку на «длинную» боевую.
Несмотря на все свои профессиональные навыки, заплутал офицер в сопках. Сработал ошибочный, но всегда приходящий в голову принцип: убежишь от людей подальше — соберешь грибочков побольше... А ведь если в результате останешься один ночевать в сопках, то и грибов никаких тебе уже не будет нужно...
Ждали на буксире его до темноты, даже организовали в разумной дистанции от берега поиски цепью, но в итоге пришлось докладывать на КП флота и возвращаться в Полярный без Фомичева.
У его жены и дочек ночка-то затем была непростая...
На утро запланировали поиски, собрали подготовленную группу. И уже готовы были отходить от причала, когда поступила информация — нашелся! Причем — не один, а вдвоем с еще одним полярнинцем...
Оказывается, уйдя в поисках грибов на значительное удаление от места высадки, в какой-то момент офицер понял, что заблудился. Пока определился на местности и вышел к берегу Кольского залива, идти к катеру уже было далеко, и до темноты не успевалось. И штурман принял решение идти в направлении, противоположном от губы Волоковой — в сторону губы Тюва, которая на 7-8 километров ближе к Североморску, и где находится погранзастава и маячный пост. Оттуда по рации можно связаться с оперативным подплава и сообщить, что жив.
И тут на него вышел еще один человек, которого по неведомой причине на плавсредстве не хватились...
В темноте бедолаги не шли, чтобы не переломать себе ноги, а разожгли костер. Благо, спички в рюкзаках имелись, старательно завернутые в полиэтиленовый пакет именно на такой случай.
Накидав в костер камней, ребята на них потом немного поспали, пока те еще были теплые. А когда забрезжил рассвет, начали движение. И дошли, на радость и семьям, и командованию соединения и флота.
А ведь могло быть и хуже.
Как-то раз поехал я в Волоковую сам, без жены и сына. Знал, что грибов не очень много, поэтому и пожалел своих: чтобы набрать приличное количество, пришлось бы походить немало, измотал бы обоих.
Быстрым ходом оторвался я тогда от спутников, и на некотором удалении от залива неожиданно выскочил в низинку, залитую ярким красно-желтым цветом из-за обильно растущей там крупной морошки — нашей северной клубники.
Эта ягода, когда она крупная и ещё по недоспелости не начала размягчаться, собирается легко и с большим удовольствием. Ведра ею заполняются очень быстро — не то, что черникой.
А так как грибов по пути почти не попалось, я решил этим и заняться: скинул рюкзак, поставил рядом ведро, опустился на колени и принялся за работу.
Мне кажется, что в любом деле добычи пропитания легко включается некий первобытный охотничий инстинкт, когда ты быстро увлекаешься процессом, втягиваешься, и оторваться от него становится очень трудно. И с грибами так же, и даже с копанием червей для рыбалки… Понимаешь, что уже хватит, но копаешь землю ещё раз, и ещё, и ещё…
Морошка была крупная, росла кучно, время текло незаметно.
Некоторые из собирающих — таких же любителей оторваться от остальных, как и я - давно уже обогнали меня и и разошлись в разные стороны.
Вдруг какое-то движение привлекло мое внимание. Взглянув налево по склону сопки, я увидел быстро приближающегося ко мне сослуживца — механика с соседней лодки. Он приближался так быстро, что казалось, будто он летит над поверхностью низко стелющегося кустарника.
В мгновение ока мужчина оказался рядом со мной. Озираясь, мех сел на землю, пытаясь вернуть себе нормальное дыхание, сбитое быстрым бегом.
Отдышавшись и периодически поглядывая в ту сторону, откуда появился, он рассказал: — Иду это я потихоньку, грибы ищу, наклонился над одним и вдруг слышу какое-то похрюкивание. Глянул в ту сторону, откуда шел звук, а там, метрах в трёхстах от меня, стоит медведь. Принюхивается, нос блестящий, как пятачок у свиньи влево-вправо шевелится. Ну я дожидаться, пока рядом с ним медвежата появятся, не стал и чесанул оттуда так быстро, как мог.
Это я уже видел. Если бы скорость замерили, точно был бы рекорд...
Нужно было что-то делать. Начали мы с ним тех людей, что дальше нас отошли от берега, кликать и оповещать, что впереди они могут столкнуться со зверем. В итоге все вместе вернулись ближе к месту высадки с буксира, и встречи с медведем в тот раз избежали.
А через некоторые время главный флотилийский охотник старший мичман Слава Левинский рассказал мне, как за год до этого в Волоковой тоже встретился с мишкой.
Вдвоем с приятелем и собакой ближе к осени поехали они туда поохотиться на куропаток. Походили, подышали... В общем, раньше времени вернулись к причалу в ожидании катера, который должен был их забрать, упаковали ружья, рюкзаки...
Времени было с запасом, поэтому охотники разожгли костер, сидели и грелись.
Вдруг собака начала беспокоиться и гавкать. Глядь, а из прибрежных кустов на них идет медведь. И так быстро оказался рядом с ними, что времени распаковывать оружие не было, пришлось инстинктивно бежать в сторону воды.
Раньше-то медведи на людей в этих местах так нагло никогда не выходили.
Зверь продолжал приближаться, и мужики кинулись вводу.
Собачка была хорошая, правильная, и кидалась на медведя, отвлекая его внимание на себя. Ей несколько раз удалось укусить его безнаказанно за зад, после чего он развернулся и ушел туда, откуда вышел.
Охотники, замёрзшие, как Бобики, вылезли из залива. Хорошо, что костер горел, и им удалось быстро отогреться. Вода-то кольская и зимой, и летом одинаково холодна…
Был и ещё на моей памяти один случай, закончившийся, к глубокому сожалению, не так хорошо, как предыдущие…
Году в 2007, зимой, капитан медицинской службы из Оленьей Губы, что рядом с Полярным, выехал на ту сторону залива поохотиться. С ним была молодая собака охотничьи породы.
Что уж там с ним произошло, точно не знаю, то ли переутомился, устал сильно, то ли нагрузки организм в зимних условиях не вынес. В итоге сердце его остановилось...
Искали парня на следующий день сначала по лыжным следам, а потом уже шли на жалобный вой собаки, которая морозную ночь в заснеженных сопках провела рядом со своим погибшим хозяином.
Мой друг и товарищ по нахлыстовым сёмужным рыбалкам Слава Сорса забрал собачку домой. Много лет жила она с ним. Звали её Тонькой, и это было одно из самых добрых четырёхлапых созданий, которых я встречал в своей жизни. Видимо, память о перенесенном где-то там, между Большой Волоковой и Тюва-губой, ужасе и страхе остаться в одиночестве жила в ней много лет.
И ещё один довольно странный случай произошёл со мной там же, на противоположной от Полярного стороне Кольского залива.
На протяжении ряда лет в начале осени группа офицеров штаба подплава на выходные выезжала в район губы Большой Волоковой, чтобы половить осеннюю Кумжу. С правой стороны губы вглубь материка шла череда больших и малых озёр, в которых эта рыба водилась в изобилии.
Осенью она готовилась к икромету, поэтому был шанс и рыбы наловить, и икрой немного запастись.
В кумже, которая по своим размерам, как правило, значительно уступает сёмге, икры вызревает приличное количество. И икра эта крупная, вкусная, ни чем по вкусу семужьей не уступает.
Вот за пару часов до завершения рабочего дня с разрешения комдива на маленьком буксире группу, в которую в тот раз взяли и меня, перевезли на ту сторону Кольского, и через час-полтора быстрого хода мы уже были в районе заветного, за несколько лет назад до этого разведанного, кумжевого озера.
В те времена какого-либо предубеждения по поводу ловли сетями у народа не было, поэтому в удаленных частях озера поставили с лодки несколько сетей, а по берегу ловили поплавочными удочками.
Как это регулярно бывает на севере, безоблачный вечер сменился проливным дождем, с ночи плавно перешедшим на половину следующего дня. В это время о рыбалке не могло идти и речи, и, спрятавшись в палатке, мы грелись разговорами на милые мужским сердцам темы, прихлебывая горячий чай и другие согревающие напитки.
В конце концов распогодилось, и народ разбежался кто - куда: кто проверять сети, а кто обкидывать берега озера поплавком.
В сети кумжи попалось немного, да и на удочку клева особо не было - все вместе тогда поймали около десятка. Видимо, непогода так повлияла.
Безрезультатно послонявшись в окрестностях нашей стоянки, решил я отойти немного подальше. На имевшейся у меня карте наше озеро через небольшой перешеек соединялось с другим, значительно большим по размеру.
В ту сторону вело подобие тропы, по которой я, захватив с собой червей и удочку, и направился.
Буквально через пару минут вышел в красивейшее место: к глубокому озеру с прозрачной зеленоватой водой, до противоположного берега которого было метров двести. И влево, и вправо озеро простиралось далеко.
Прямо передо мной оказался небольшой каменистый мысок, чем-то напоминающий лодочный причал, с которого я и решил попробовать ловить.
Надел на крючок червя и, пользуясь тем, что у меня была пятиметровая ГДР-овская телескопическая удочка с кольцами и катушкой, купленная «по блату» батей в Сочинском спортивно-рыболовном магазине «Спортивный», что рядом с городским рынком, закинул поплавок метров на 20 от берега.
Потекли минуты ожидания и надежды... Вечер потихоньку приближался к закату. Ветра совсем не было, над озером нависла полная тишина...
И вдруг где-то справа, за небольшим мыском, громко, протяжно и жалобно закричала женщина! Я вздрогнул и чуть не выронил удочку в воду. В абсолютной тишине этот крик любого заставил бы содрогнуться.
Что делать? С одной стороны, нужно бежать помогать оказавшейся в беде женщине, а с другой — откуда ей здесь взяться, в полутора часах ходьбы от берега залива, во многих часах тяжёлого хода до ближайшего человеческого жилья?
Собираясь с мыслями, начал подматывать удочку, и тут крик повторился. Но на этот раз он сопровождался сильным всплеском. Что плескалось в воде, из-за мыска мне было не видно, но теперь показалось, что звуки издает не человек, в какое-то животное.
Заинтригованный, я положил удочку и поднялся на более высокую часть берега, чтобы угол обзора стал больше.
И вот через пару минут из-за мыса практически у противоположного берега озера выплывает какая-то крупная светлая птица — то ли гусь, то ли лебедь. Энергично набирая скорость, птица вытягивает вперёд шею, склоняя её к самой воде, после чего снова издает тот протяжный жалобный звук, который показался мне женским стоном. Затем, ударив крыльями, она ныряет под воду. Наступает пауза, которая длится, как мне показалось, больше минуты.
И вот с шумным всплеском птица выскакивает из-под воды на поверхность метрах в ста от того места, где нырнула.
Я такого никогда раньше не видел. Причем, в сочинский дендрарий на пруды в детства нас с сестрой частенько водили кормить лебедей и гусей, и там я неоднократно видел, как эти крупные птицы своими длинными шеями пытались ловить под водой мелкую рыбешку, но их задние части с лапами при этом неизменно оставались, как поплавки, над ее поверхностью. Это всегда выглядело очень потешно.
Думается мне, что это всё-таки был лебедь, которых я потом на других озерах в окрестностях Полярного, Гаджиево и Видяево видел неоднократно. Хотя, тот же опытный охотник Слава Левинский, о котором я уже упоминал, выслушав мой рассказ о том случае, сказал, что такого просто не может быть...
Ну, уж, как говорится, что видел — то видел... Свидетелей рядом не было.
Кстати, минут через 10 после тех лебединых заныриваний у меня произошла первая поклевка приличной по размерам кумжи, потом другая, третья, четвертая... В сумерках рыба начала клевать, как последний раз в жизни, и я большую часть времени потратил на вываживание упирающихся кумжин размером от полу-килограмма грамм до 800.
Подумал тогда: вот он — вечерний жор, о котором столько раз рассказывали опытные местные рыбаки. Наверняка, и моим товарищам в это же время было не скучно...
И в тот момент, когда сумеречная темнота достигла какого-то определенного предела, клев резко прекратился. Всего мне удалось поймать штук 15 рыбин, ни разу не оборвав при этом достаточно тонкий поводок.
Уже в полной темноте вернулся я к своим коллегам, лица которых выражали полное уныние. Увидев мой улов, они еще больше расстроились, потому что у них по-прежнему практически не клевало... Но бить меня за то, что их не позвал, не стали.
Ведь рыбацкая удача — она такая: сегодня лицом повернулась к тебе, а завтра — к другому, и повлиять на ее благосклонность невозможно.
Вспоминая те времена и ту замечательную местность в окрестностях Губы Большой Волоковой , периодически думаю: какая же она — эта северная природа: и голову вскружить своей дикой красотой может, и в состояние страха и трепета ей загнать человека ничего не стоит...
И иногда невольно возвращаешься к мысли: почему все-таки наши предки назвали северные морские заливы «губами»?
Ведь, по логике, в эпоху парусного флота любая гавань для находящегося в открытом море судна является желанным местом отдыха и спасения.
Очень хочется верить, что все-таки название «губа» не происходит от слова «губить» и не является предупреждением нам от древних мореплавателей, что на Севере не все так просто, как может показаться на первый взгляд...
ПРОТРАКТОР
-
Дорогие читатели! Ваши подписки, лайки и комментарии помогают нашему каналу!
Но не забывайте и наш канал ПРОТРАКТОР! На нём масса интереснейших материалов на флотскую тему.
