3
Погостив пару дней у Лютова, Деливрон собрался в далекий обратный путь. Василий Дмитриевич порекомендовал во время отъезда использовать грим, чтобы изменить внешность.
– Не забывай, что тебя могут разыскивать японцы из-за возможной причастности к исчезновению подручных хунхузов полковника Оямы. По всем канонам оперативной работы тебе нельзя возвращаться тем маршрутом, которым ты прибыл сюда. Неоспоримая истина: использование шаблонов в нашей работе ведет к провалу. Однако из Владивостока в Харбин можно проехать только по железной дороге. Ты ей все же воспользуешься, но на вокзалах «светиться» не будешь. Предполагаю, что в Никольске-Уссурийском пассажиров КВЖД могут проверять японские патрули по заданию Оямы. В связи с этими обстоятельствами до Гродеково по таежным дорогам на телеге тебя доставят мои друзья-китайцы. На случай неожиданной проверки в пути будешь изображать сельского доктора.
Документик я тебе организую и загримирую под персонажа рассказов Антона Павловича Чехова. В Гродеково быстро прыгнешь в проходящий поезд и поедешь до Харбина. А там уж действуй, исходя из собственного опыта.
Бывалые офицеры контрразведки скрупулезно, в мельчайших деталях, прошли по вехам пути, которым Деливрон поедет в Харбин и дальше в Читу, Иркутск, Омск. Андрей хорошо представлял этот маршрут и объяснял Лютову, как будет действовать в той или иной точке. Лютов намеренно сгущал краски и требовал от своего товарища объяснить, как он будет выкручиваться в непредвиденных ситуациях.
Наконец, Андрей взмолился:
– Все, все! Я уже приехал в Омск! Умаялся обсуждать с тобой эту поездку. Будто сам ее пешком прошел. Семь потов сошло!
– Вот и хорошо, – невозмутимо ответил ему бывший начальник. – Что говорил полководец Суворов? Правильно! «Тяжело в учении, легко в бою!». Пойдем, выпьем по рюмочке за успех, и в добрый путь!
Через три дня Деливрон без приключений сошел с поезда на Харбинском вокзале.
В городе у него было одно дело – требовалось получить документ, подтверждавший его пребывание в столице КВЖД. Бумага должна пригодиться для подтверждения легенды на обратную дорогу. Андрей зашел в управление дороги, где работала его жена, и получил справку о том, что Тоня была уволена с должности по собственному желанию в феврале 1917 года в связи с отъездом из Харбина. Теперь он мог объяснить любому, что искал жену в Харбине, где та жила прежде. Не смог найти, поэтому решил вернуться в Россию, пойти на фронт.
Других забот в тот день у него не было. Захотелось прогуляться по знакомым улицам до отхода поезда на Читу. Ноги сами повели его по тем местам, где он любил бывать прежде.
Впереди показалась крыша дома, принадлежавшего супружеской чете Адельбергов. Вспомнилось, как перед отъездом на фронт Александр Петрович пригласил его к себе, и они просидели целый вечер в гостиной за разговорами. Андрей, после неприятностей, недавно случившихся с ним на Дальнем Востоке, стал понимать, насколько был прав пограничник, предупреждавший тогда о мстительности и жестокости хунхузов. Слава Богу, теперь эта напасть осталась в прошлом.
В памяти всплыло красивое лицо супруги Александра Петровича Анны. Из задумчивости Андрея вывело ощущение того, что его размышления обретают материальные формы. В самом деле, Анна Адельберг из его воспоминаний превратилась в реальную женщину, которая шла навстречу по другой стороне улицы. За руку она вела мальчика лет трех и терпеливо убеждала его в чем-то, просила потерпеть, потому что малыш, видимо, устал и начал хныкать. Да, этот мальчик – тот самый маленький Адельберг, который родился летом 1915 года.
Андрей не хотел встречи и разговора с Анной. Не представлял, о чем с ней говорить. Он не знал, вернулся ли домой Александр Петрович, не знал, приходили домой письма мужа или нет. Он противился мысли о том, что придется отвечать на многие вопросы, к которым был не готов. Поэтому невольно замедлил шаг. Но Анна сосредоточила внимание на ребенке, не смотрела по сторонам, и не видела Деливрона. Она быстро открыла калитку и поспешила с сыном к дому. Андрей, не оглядываясь, двинулся по направлению к вокзалу.
В поезде он стоял у окна и наблюдал, как мимо, словно в киноленте, которую прокручивают назад, мелькали пройденные недавно станции: Хайлар, Манчжурия, Даурия, Чита. Несколько дней пришлось провести в Чите, а потом снова вагон помчался по железной дороге: Петровский завод, Байкал, Слюдянка, Иркутск, Омск.
Омск к тому времени получил статус Белой столицы. В доме генерал-губернатора находилась ставка Верховного правителя России адмирала Колчака.
Ставку и зарубежные представительства при ней охраняли подразделения британского Мидлсекского полка. Помимо английских военных, в Омске в можно было видеть подразделения чехословаков, группы американских и японских солдат. И конечно, русских офицеров, которые по мобилизации формировали новые полки, уходившие за Урал на фронт воевать с красными. Столица по своей природе должна быть полна офицерами и чиновниками, служащими своей власти.
Одного из таких чиновников, знакомого по довоенной жизни в Харбине, Деливрон на удачу встретил в Омске. Тот заведовал вопросами снабжения войск продовольствием и собирался ехать в командировку в Оренбург. Звали его Борис Петрович Жуков, когда-то Андрею пришлось решать с ним вопросы, связанные с деятельностью Харбинских Коммерческих училищ, где работал Деливрон. Знакомство было приятным, поэтому оба харбинца с удовольствием вспомнили былые дни, а потом Жуков предложил сопровождать его в поездке до Оренбурга. Власти выделили чиновнику на командировку отдельный вагон.
Андрей без колебаний согласился.
В Омске он много общался с русскими и иностранными офицерами и собрал исчерпывающую информацию о положении на фронте. Крупные силы войск Колчака в ноябре перешли в наступление на северном участке Восточного фронта. Целью их было прорыв позиции красных у Перми и продвижение на Вятку и Котлас, чтобы соединиться с архангельской группировкой белых, а затем совместно наступать на Москву и Петроград. 3-я армия красных оказывала упорное сопротивление, однако колчаковцы все же смогли занять города Лысьва и Кунгур и продолжить наступление в направлении Перми.
В то же время на центральном участке фронта 5-я армия красных теснила войска белогвардейцев и чехословаков, продвигаясь в направлении Уфы. 1-я и 4-я армии красных, действовавшие южнее, продвигались вперед по занесенным глубоким снегом заволжским степям, нанося значительный урон казакам атамана Дутова и приближаясь к столице уральского казачества городу Оренбургу.
Андрей посчитал, что в Оренбурге он поступит на офицерскую должность в части белых, чтобы потом в одном из боев найти возможность перейти на сторону красных и закончить выполнение разведывательной операции Московской ЧК.
В вагоне с Жуковым они коротали время за разговорами с бесконечным чаепитием. На станции Оренбург, где-то на запасных путях поезд остановился, и оба харбинца по глубоким сугробам, утаптывая снег, отправились на вокзал. Там Бориса Петровича ждала телеграмма с распоряжением срочно выехать в Троицк, а вопросы в Оренбурге решать после. Наскоро распрощавшись, Жуков заспешил к своему поезду, а Деливрон пошел на выход в город.
Он не мог представить, что впереди его ждали необычные события, которые на заключительной части операции поставили разведчика на грань провала.
4
Возле ступеней лестницы, ведущей из здания вокзала в город, стоял казачий патруль, который проверял документы у всех приезжих.
Несколько человек, как штатских, так и военных, патрульные задержали и повели в отдел контрразведки. В их числе оказался и Деливрон. Отдел размещался в одноэтажном оштукатуренном доме желтого цвета на привокзальной площади. Идти было недалеко.
Так получилось, что Андрея вызвали в кабинет для допроса первым из задержанных. За столом сидел лысоватый штабс-капитан в пенсне, который неприязненным взглядом оглядел вошедшего и, не предлагая сесть, сказал безразличным тоном:
– Я – начальник контрразведки атамана Дутова штабс-капитан Степанов. А ты кто такой?
Андрей спокойно ответил:
– По-моему, мы с вами не настолько близко знакомы, чтобы переходить на «ты». На ваш вопрос отвечаю: я – лейтенант флота Деливрон.
– Почему флотский офицер носит форму пехотного поручика?
– У меня имеется только летний комплект морской формы. К сожалению, военно-морского снабжения теперь нет нигде. В условиях наступивших морозов в управлении тыла ставки Верховного правителя России адмирала Колчака мне было предложено временно переобмундироваться в зимнюю офицерскую форму сухопутных войск. Насколько мне известно, армия атамана Дутова признала власть Верховного…
– Этот вопрос к делу не относится. С какой целью вы оказались в Оренбурге?
– Здесь я оказался транзитом на спецпоезде уполномоченного ставки по вопросам продовольствия господина Жукова. По прибытии в Оренбург его срочно телеграммой вызвали в Троицк, через несколько дней вернется, и мы отправимся в Челябинск, где я намерен вступить в армию генерала Войцеховского для борьбы с красными.
– Могу расценивать ваши намерения как декларацию, всего лишь. Почему вы, офицер, до сих пор не на фронте, а месяц за месяцем обретаетесь по тылам?
– Информирую вас, что начало борьбы с красными застало меня в Самаре. Оттуда я намеревался ехать в Харбин, где жил до войны с германцами. Я хотел найти жену, о которой давно не имел никаких сведений. Получил разрешение командующего Народной армией Комуча Владимира Оскаровича Каппеля. Имею на сей счет соответствующий документ. После решения дел семейного характера готов командовать кораблем Волжской боевой флотилии адмирала Георгия Карловича Старка, о чем достиг договоренность с Каппелем. Моя поездка в Харбин оказалась долгой из-за скверной работы железных дорог в условиях гражданской войны. Но теперь я вернулся, чтобы идти на фронт. Зимой речники не ведут боевых действий, поэтому пока буду воевать в сухопутных частях, а коли Бог даст остаться живым, весной уйду на корабли.
– Жену свою нашли?
– К сожалению, нет. В Харбине получил письменный ответ из управления КВЖД о том, что супруга уехала в прошлом году из города в неизвестном направлении. Не имею представления, как теперь найти ее.
– Так я и думал. Полгода обретаетесь неизвестно где вместо того, чтобы заниматься делом, присущим офицеру.
– На каком основании вы предъявляете мне претензии?
– На том основании, что Оренбург – прифронтовой город. Конные разъезды красных появляются в степи в двадцати километрах отсюда. Моя прямая обязанность ловить вражеских шпионов, которые вокруг шныряют во множестве. Ваша напускная неприкаянность подсказывает мне, что и вас можно расценивать в качестве такового.
– Это дело начальника контрразведки подозревать всех и каждого в сотрудничестве с врагом. Что касается меня, то на все вопросы я дал исчерпывающие ответы, которые подтверждаются документами. Так что утверждать голословно, что я – шпион, вы не имеете права. Я уже говорил, что дождусь господина Жукова и уеду на его поезде в Челябинск. Там меня ждут, и я вступлю в Добровольческую армию. Ваш прифронтовой Оренбург для меня всего лишь – транзитный пункт, где нет никаких дел, кроме необходимости подождать поезда два-три дня.
– Ладно, пока отпущу вас, пожалуй. Но имейте в виду: у меня весь город под контролем. Где вы будете ожидать поезд? На вокзале?
– Нет, намерен снять номер в гостинице.
– Сейчас распоряжусь, чтобы проверили ваши документы и те факты, которые вы здесь изложили. Если все будет соответствовать истине, вас отпустят в гостиницу. А пока придется пройти в комнату для временно задержанных лиц.
Степанов позвонил в медный колокольчик, стоявший на столе перед ним. Вошедший конвоир сопроводил Деливрона в ту самую комнату, а проще – в обычную одиночную камеру и, громыхая, запер за ним дверь.
Блеф! Чистой воды блеф, сказал себе Андрей, присев на корточки в углу камеры. Сидеть было не на чем: ни койки, ни лавки предусмотрено не было, но, несмотря на неудобство бытия, голова работала четко. Начальник контрразведки блефовал, когда обещал проверить то, что наговорил Деливрон. Телеграфная связь имеется только по линии железной дороги, а по ней много фактов не проверишь: быстро отберут линию. От телефонной связи Оренбург был отключен давно: гражданская война здесь бушевала в течение всего 18-го года, город не раз переходил от красных к белым и наоборот. Отступавшие, как правило, уничтожали все, что попадалось под руку. А телефонные столбы нуждающиеся лица пилят на дрова, это Андрей видел из окон поезда.
В расчете на то, что его слова проверить невозможно, он и сам блефовал на допросе. И про Челябинск, где его ждут в армии белых, и про переобмундирование в Омске. Еще вчера он прикидывал, как бы уйти к красным через линию фронта под Оренбургом. Но из-за подозрений Степанова теперь пришел к выводу, что лучше не рисковать, а действительно уехать к Каппелю или Войцеховскому. Приезд Жукова нельзя пропустить, иначе будут проблемы с отъездом из Оренбурга. А главное – выбраться из этого «зиндана». Понятно, что его посадили в камеру для того, чтобы припугнуть. Конечно, выпустят, вопрос лишь в том, когда.
Отпустили только вечером, когда Деливрон, что называется, клевал носом. Вошел конвоир и отправил «с вещами на выход».
К гостинице вела утоптанная в снегу дорожка. Андрей шел и размышлял, как действовать в сложившихся обстоятельствах. Ему был хорошо знаком тип людей, образчиком которых являлся дутовский контрразведчик Степанов. Раз уж ему попался в руки такой «сомнительный» человек, как Деливрон, то он всячески будет стараться изобличить шпиона. То, что удалось выбраться из застенка, ничего не значит. Будет следить за каждым шагом, вцепившись как бульдог. Поэтому нужно вести себя как можно проще, чтобы он не изощрялся, а действовал по стереотипу, проверяя подозреваемого на благонадежность. Сам близко к Деливрону подходить не будет, но обложит своей агентурой. Что же, посоревнуемся в профессиональном мастерстве, коллега, закончил анализ обстановки Андрей.
В гостинице его разместили в шикарном номере с огромной кроватью. Спасибо, вам, господин штабс-капитан, за заботу, усмехнулся «подозреваемый». Пока меня держали в камере, вы позаботились о моем размещении. Могли бы сунуть в какой-нибудь общий шалман с пьяным отребьем и устроить пошлую драку с поножовщиной. Вид кровати намекал на то, что ночью предстоят более романтические события.
В ресторане посетителей было не очень много, официанты быстро разносили заказы, возле пианино публику развлекало трио цыган: скрипка, гитара и голосистая певица, увешанная рядами звенящих монисто.
– Неплохо здесь у вас, – рассеяно сказал Андрей официанту, осматривая зал.
– Что будете заказывать, ваше благородие? – с выработанным подобострастием откликнулся тот.
– Водки принеси мне, картошки с капустой квашеной. Что это, селедка астраханская есть? Неси! А котлеты какие?
– Только из баранины. Не извольте гневаться, ваше благородие!
– Неси! Хлеба еще. Что, вместо хлеба лепешки? Давай лепешки!
Пить пришлось из фужера. Стоявшая на столе посуда была разнокалиберной: видимо, в ресторане ее не хватало. Андрей показал тем, кто приглядывал за ним явно и тайно, что пьет много. Нервы были напряжены, поэтому мозги оставались ясными, но он делал вид, что опьянел изрядно.
Не спросив разрешения, бесцеремонно подсел за соседний столик и хамски полез в беседу двух седовласых господ с бородами клинышками, оказавшихся сотрудниками городской газеты. Громогласно требовал от них писать в газете правду.
– Почему про гибель государя-императора не пишете?
Подбежали два дюжих официанта и, взяв под руки, уговорили сесть за свой столик.
– Штафирки, писаки, бумагомаратели! – ругался он, оглядываясь на седобородых, пока шел в сопровождении официантов.
Выпив еще водки, Андрей направился к дверям и, не надевая шинели, вышел на мороз, чтобы освежиться. Возвращаясь к своему столику, заметил, что у зеркала возле гардероба причесывалась молодая женщина, которая оглядела его внимательным взглядом.
Через пятнадцать минут она вошла в зал и попросила разрешения присесть за его столик. Секретное оружие штабс-капитана Степанова, с иронией подумал Деливрон. Симпатичная, между прочим.
– Вы, пожалуйста, не подумайте, что я падшая женщина и вешаюсь вам на шею. Нет, мне хотелось бы поговорить с вами об одном деле. Вижу, что вы здесь человек новый. Я и сама в этом городе всего три дня, и ищу такого человека, которому можно было бы довериться. Мне кажется, что вы – человек надежный.
Она коротко пожала ему руку и посмотрела в глаза. Пожилой скрипач в ту минуту проникновенно играл рядом грустную цыганскую мелодию. Андрей, не говоря ни слова, налил водки себе и соседке, утвердительно покачал головой и выпил. Тут же стал закусывать капустой и заметил, что женщина лишь пригубила из своего фужера. Цыган закончил мелодию и застыл, опустив седую кудрявую голову и руки со скрипкой и смычком.
– Пожалуйста, сыграй нам еще, музыкант! – громко попросил Андрей.
Мелодия скрипки взвилась вновь, а Андрей закрыл глаза и оперся щекой на ладонь. Потом спросил у женщины:
– Как вас зовут?
– Надежда!
– Замечательное имя, давайте с вами выпьем за знакомство! Меня зовут Андрей!
– Андрей, я вас прошу, не надо вам больше сегодня пить. А не то вас развезет, потом вас здесь оберут, утащат деньги и все ценное. Время сейчас такое. Давайте я провожу вас в номер, там и поговорим, если вы не будете возражать.
Не дожидаясь согласия, она встала и взяла Андрея за руку.
Какая энергичная мадам, удивился Андрей, что ж, пойдем, послушаем, о чем ты попросить хочешь. Он расплатился и прихватил в номер недопитую водку. Там налил понемногу себе и гостье, выпил, а она вновь пригубила. Потом начала говорить. Муж погиб на войне. Есть сын, который живет с бабушкой, то есть с её матерью, в городе Уральск, недалеко от Оренбурга. Мать старая, давно болеет, и Надежда опасается, что она умрет, а мальчик останется без опеки. Ей срочно нужно в Уральск, но вокруг города сейчас стоят красные. Туда очень сложно добраться. Может быть, Андрей поможет ей в этом…
– Вы меня извините, мадам, но я даже не представляю, как это сделать. Я впервые попал в эти места.
Про себя он подумал, вот какую ловушку придумал штабс-капитан Степанов! Надежда будет давить на жалость, словами и ласками пытаться убедить Андрея помочь ей тайком уехать из Оренбурга в Уральск, который контролируется красными, а как только он из жалости начнет помогать женщине, его тут же арестуют, как вражеского шпиона.
Надежда продолжала убеждать, что можно попробовать найти людей, которые могут это сделать. Ей, как женщине это не совсем удобно, но вдвоем они могли бы попробовать. Андрей промычал что-то нечленораздельное и упал на кровать, раскинув руки. Собеседница истолковала это движение по-своему.
– Уже поздно, – сказала она. – Мне страшно одной идти к себе. Позвольте, я останусь на ночь у вас?
Андрей лежал с закрытыми глазами и слышал, как упали на пол ботинки гостьи, как расстегиваются кнопочки и крючки на её одежде, как шелестят падающие с ног чулки. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы она разделась и легла в постель, думал он. Уже понятно, что не будет от него помощи в намерении Надежды выбраться в Уральск. Но Степанов вполне может устроить другую провокацию: ворваться в номер и обвинить Деливрона в том, что он соблазнил и силком затащил в постель порядочную женщину, к тому же жену генерала, к примеру. За этим в любом случае последует задержание и допросы с пристрастием в контрразведке. Надо действовать, чтобы не допустить этого.
Андрей сел и увидел, что гостья, прикрываясь руками, стоит возле кровати без одежды, в одних кружевных панталонах, босиком. Он медленно стянул сапоги и бриджи. В кальсонах и в расстегнутой гимнастерке подошел к столу и достал из кармана маленький пакетик с порошком. Высыпал его в пустое блюдце, свернул в трубочку листок бумаги и, наклонившись, втянул через трубочку порошок в ноздри. Постоял, опираясь ладонями на стол. Потом повернулся и со злобой посмотрел на застывшую в страхе Надежду.
– А государя-то уби-и-и-ли! – вдруг дурным голосом закричал Деливрон. – И никто, никто не встал на его защиту!
Сделал несколько нетвердых шагов по направлению к гостье, грозя ей пальцем. Надежда взвизгнула, схватила в охапку белье, одежду, обувь и пулей выскочила из номера, не закрыв плотно за собой дверь. Андрей опустился в кресло. Из коридора слышался плачущий женский голос:
– Я же говорила вам, что он напился, как свинья. Что с ним делать в таком состоянии? А в номере еще кокаину нанюхался. Да он меня убить хотел! Я к нему не пойду, хоть вы меня застрелите, господин штабс-капитан!
– Агентесса сообщила руководителю о провале операции, – пробормотал сквозь зубы Деливрон.
Никакого кокаина у него не было. Во Владивостоке Лютов сунул в руку на всякий случай пакетик с сахарной пудрой, чтобы в подходящий момент можно было изобразить, дескать, офицер балуется «благородным». Момент такой настал, и Андрей воспользовался советом Лютова.
– А штабс-капитан Степанов со своими клевретами пускай катится ко всем чертям! – продолжил он бормотать, и через несколько минут заснул в кресле.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Продолжение следует.
Начало. Пролог (читайте здесь)
Все главы повести "Японист" (читайте здесь)
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк, написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
==========================
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте. Не раз ему грозила смертельная опасность, он оказался в плену у террористов, сражался с современными пиратами. Благодаря мужеству и природной смекалке он сумел преодолеть многие преграды и с честью вернулся на Родину, где встретил свою любовь и вступил на путь новых приключений.
===================================================