ПРОДОЛЖЕНИЕ
После стремительного вывода всех российских войск к весне 1797 г. с территории западного побережья Каспийского моря, связанного с воцарением нового императора Павла I, многое сделавшего наперекор начинаниям покойной матери, внешняя политика России претерпела существенным коррективам. Генерал-аншеф В.А.Зубов был отправлен в отставку, большая часть подразделений расформированного Каспийского корпуса в срочном порядке выводилась во внутренние губернии страны, а оставшиеся вошли в состав сформированной на Кавказской линии 10-й дивизии. Командование над всеми воинскими контингентами в регионе возвратили генералу И.В.Гудовичу, которому строжайше предписали не предпринимать каких-либо наступательных действий, а обратить все внимание на защиту границ от горских набегов.
Новый правитель страны, еще не полностью вникнув в местные реалии грезил о создании некой конфедерации с кавказским народами, привлекая их на свою сторону путем расширения торгово-экономических связей и еще большего культурного влияния. Однако столь возвышенные стремления, при всей своей благовидности не могли в сжатые сроки повлиять на сложившиеся столетиями перипетий во взаимоотношениях. В первую очередь следовало учитывать позиции двух сильных соседних держав Турции и Персии, имевших свои собственные виды на Кавказ, а также уровень общественных отношений десятков народов и обществ, сложившихся в сложнейший конгломерат противоречий и временных союзов. Мало кто из россиян по роду служебной деятельности проживавших в кавказском регионе, а тем более в России понимали все внутренние процессы и взаимоотношения, как внутри, так и за внешними пределами, чаяния местных феодальных правителей, всевозможных князей, беков и старшин, а зачастую и просто предводителей набеговых партий.
Тем временем после неожиданной гибели шаха Ага-Мохаммеда в Персии началась ожесточенная борьба за власть, т.к. кастрированный еще в детстве первый правитель из тюркской династии Каджаров не оставил прямых наследников. В соседнем с ней Картли-Кахетинском царстве после смерти престарелого Ираклий II к власти пришел его сын Георгий XII, обладавший слабым здоровьем, которому пришлось сразу же столкнуться с внутренней оппозицией в лице самых ближайших родственников из так называемой «партии вдовы Ираклия», т.е. царицы Дареджан Дадиани, крайне амбициозной мачехи нового правителя распадающегося на глазах древнего христианского государства. Политическая ситуация осложнялась тем, что вдовствующая царица добилась от умирающего мужа, изменить завещание в пользу ее сыновей, что обострило и без того сложные отношения внутри правящей династии.
Прекрасно понимая, что справится с многочисленной фрондой ему не хватает сил, а тем более с внешними вызовами он беспрерывно забрасывал Санкт-Петербург мольбами о военной помощи. В одном из писем к своему послу князю Гарсевану Чавчавадзе правитель Восточной Грузии прямо писал: «Предоставьте им все мое царство и мое владение как жертву чистосердечную и праведную и предложите его не только под покровительство высочайшего русского императорского престола, но и предоставьте вполне их власти и попечению, чтобы с этих пор царство картлосианов считалось принадлежащим державе Российской с теми правами, которыми пользуются находящиеся в России другие области».
Поток подобных посланий северному единоверному соседу нарастал по мере того, как все больше становились известны подробности последнего похода убитого персидского шаха собственными приближенными. Вот только некоторые из них. Нахичеванский хан был ослеплен, после чего забит насмерть палками, а все жители несмотря на вероисповедание подверглись безжалостному разграблению и многие навсегда были угнаны в персидские пределы. Отдельное феодальное владение на 30 ближайших лет полностью попало под власть Каджаров, пока Персия не потерпела поражение в войне с Россией в 1826-1828 гг. Аналогичная трагичная судьба постигла и хойского хана и его владение, пострадало и большинство местных жителей, подвергшихся насилиям. Правитель города Ганджа хан Джевад по распоряжению грозного восточного владыки оставил своих подданных, а на его место назначили другого, более лояльного к персидскому двору хана. Эриванского хана, под угрозой виселицы обязали выплатить гигантскую сумму примерно в 500 тысяч рублей, из которых 200 тысяч были внесены моментально, а чтобы собрать остальную пришлось срочно распродавать недвижимое имущество к несомненной выгоде персидских вельмож. Персидского шаха Ага-Мохаммеда не остановило и то обстоятельство, что правящая династия в Эривани принадлежала к его собственному племени и доводилась ему родственной и т.д.
До революционный историк Н.Дубровин достаточно точно подметил внутренне состояние Картли-Кахетинских земель после подписания Георгиевского трактата в 1783 г. с Россией. Он писал, что «царь, все чины государства и народ грузинский, полагаясь на покровительство России и на ее сильную мощь, перестали заботиться о собственной безопасности и до такой степени утратили бодрость духа, что их устрашала даже молва о том, что лезгины или персияне вторгнутся в Грузию». Не удивительно, что в подобной ситуации аварский правитель Умма-хан ежегодно требовал выплату дани в 5 тысяч рублей, уверяя российскую администрации на Кавказской линии, что это всего лишь подарки. Помимо этого, правители Восточной Грузии, не имея собственных вооруженных сил в достаточном количестве, нанимали от 5000 до 10000 горцев Северо-Восточного Кавказа на службу. Однако это не вносило спокойствия в разоренную страну, т.к. лезгины, контролируя все дороги через перевал не мешали своим соотечественникам совершать регулярные набеги на грузинские земли. Только в ходе них Картли-Кахетинское царство ежегодно теряло несколько сот семейств, уведенных в рабство, и страна стояла на грани полного исчезновения.
Дошло до того, что в самом начале правления царя Георгия XII наемные партии северокавказских горцев «своевольничали не только в провинции, но и в самом Тифлисе, дозволяли себе производить грабежи и насилия». Так, что не может быть и речи, что заплати требуемую дань и живи спокойно, т.к. соседи не успокоились бы пока не увели в рабство и не вывели из грузинских земель все, что представлялось возможным. Несмотря на неоднократные обращения грузинского посла князя Г.А.Чавчавадзе император Павел I долгое время соблюдал паузу, хотя еще раньше, а именно в декабре 1797 г. дал ясный ответ, что многочисленные просьбы «ныне удовлетворены быть не могут». Российский самодержец открыто противился вмешиваться во внутренние проблемы закавказских работорговцев, хотя на Северном Кавказе и запретил соответствующие торги на контролируемых территориях. Однако новый правитель Картли-Кахетинского царства продолжал требовать уже не только политического покровительства, но и предоставить ему для защиты уже «5000 человек русского войска». В противном случае прямо уведомлял державный Санкт-Петербург ввиду нарастающей персидской угрозы обратиться за военной помощью к Османской империи и даже направил своего посла князя Аслана Орбелиани к турецкому султану.
Между тем новый персидский шах Фетх-Али-хан (в молодости Баба-хан), племянник первого правителя из династии Каджаров откровенно угрожал, что в случае не признания его власти в грузинских землях, подвергнет их еще большему погрому, чем его предшественник. Также потребовал в качестве аманата сына правителя Картли-Кахетинского царства царевича Давида, о чем тот незамедлительно дал знать генералу И.В.Гудовичу на Кавказскую линию. В свою очередь активизировался и турецкий султан Селим III, почувствовав благоприятную ситуацию для сведения застарелых счетов с потомками царя Ираклия II, который в свое время отказался признать его подданство, предпочтя наладить добрососедские отношения с Россией. Тому же царевичу Давиду уже вскоре пришлось вступить в вооруженное противостояние с пашой Магомедом, получившего приказ прощупать пограничные грузинские земли.
Продолжение следует. Подписывайтесь на канал, ставьте лайки, будем вместе продвигать честную историю.