Больше полувека он выпускал по две коллекции в год, по 90 позиций в каждой. Недавно, по словам сына дизайнера Егора, маэстро создал новые модели из твида как интерпретацию современного делового костюма.
«Три дырки — два шва»
Первая коллекция выпускника московского текстильного института волею случая попала в «Пари матч» — под статью о 25-летнем советском дизайнере «Он диктует моду Москве» отдали шесть полос. Коллекция Зайцева была посвящена спецодежде для работниц области и села. Это были разноцветные стеганые телогрейки, юбки из павловопосадских платков, раскрашенные яркой гуашью валенки. То есть традиционная тема, разработанная по-новому. Тема, которую потом будут брать на вооружение многие кутюрье и дизайнеры прет-а-порте.
Так в 1963 году мир впервые услышал о советском дизайнере одежды. Спустя пару лет Пьер Карден и директор Dior Марк Боан приехали в Москву, чтобы познакомиться с молодым талантом. И очень скоро совместное фото Зайцева с мэтрами дополнило статью в американском журнале WWD. Его стали называть «Красным Диором». В 1974-м чехословацкий журнал «Кветы» включил Вячеслава в галерею портретов выдающихся художников мира. А в 1989-м на саммите «Пять лучших модельеров мира» в Токио он был признан одним из выдающихся мастеров мировой моды наряду с Клодом Монтаной, Ханае Мори и Донной Каран.
Но многого из этого могло бы не быть. В 1971-м карьера Зайцева чуть не закончилась. Вместе с жизнью. Он попал в серьезную автоаварию. Чтобы вытащить его из машины, понадобился автоген. Дальше — девять дней в реанимации, длительное лечение и... угроза ампутации ноги. Модельер даже смирился с этой мыслью. Хотя было ему всего 33 года. Вся жизнь впереди. И без ноги?! Тогда он придумал себе яркий образ: белая рубашка, трость, черные очки и шляпа. Но...
Обошлось без ампутации. Полгода Вячеслав передвигался на костылях. А потом вернулся в моду. Которую обожал. И без которой не мог жить. Одно беспокоило дизайнера — что его одежда демонстрируется только на подиуме. «За 16 лет работы в легкой промышленности я ни разу не видел, чтобы разработанные мною модели кто-то носил. Все они, поступив в производство, кастрировались под стандарт: «Три дырки — два шва», — негодовал Зайцев.
Высшая марка
Впрочем, бомонд довольно скоро узнал и полюбил Славу. Многие артисты с придыханием рассказывали в интервью, какие наряды он для них сочинял. «Зайцев» — это была высшая марка, лучше, чем советский «Знак качества».
Струящиеся и летящие концертные туалеты с неизменной брошью-цветком для Эдиты Пьехи, алый балахон-размахайка для Аллы Пугачевой, роскошные театральные костюмы для Марины Нееловой, Веры Васильевой, Валентина Гафта...
Клиентами Зайцева были Мария Бабанова и Ангелина Степанова, Галина Уланова и Любовь Орлова, Валентина Толкунова и Муслим Магомаев, Иосиф Кобзон и Людмила Зыкина, Полад Бюль-Бюль Оглы и Владимир Зельдин, Алиса Фрейндлих и Елена Образцова, Галина Вишневская и Тамара Гвердцители, Бари Алибасов и Людмила Касаткина, Людмила Максакова и Галина Волчек, Валентина Терешкова и Денис Мацуев...
Министру культуры Фурцевой модельер однажды сшил маленькое черное платье. Дмитрию Хворостовскому придумал сюртук, которым певец очень дорожил и страшно переживал, когда чемодан украли в парижском аэропорту. Именно в платьях Зайцева дефилирует, как по подиуму, в фильме «Иван Васильевич меняет профессию» Наталья Селезнева. Созданные им комплекты носили члены олимпийской сборной и милиционеры... «Я счастливейший человек — мне довелось общаться с потрясающими людьми», — признавался художник.
Патриарх моды, прославленный кутюрье, человек-легенда, часть советской истории, «наше все» в моде... Без малого шесть десятков лет Вячеслав Михайлович посвятил красивой одежде. Но в последние годы о нем почти ничего не слышно. Мэтр пережил два инсульта, у него болезнь Паркинсона, нарушена речь, он не покидает трехэтажный особняк в Каблуково. В тишине и спокойствии маэстро доживает свой век. В своих работах Художник останется навсегда. Как когда-то написал он сам:
Еще один день на исходе.Ночь тихо обволакивает душу.Усталость вкрадчиво врачует тело,Давая волю лишь покою.
Но не могу закончить будничною нотой,Бессильно сну предаться,Не исполнивДолга,Мне предначертанного свыше.
Перо касается бумаги.Я продолжаю жить...