Однажды, давно, у меня был опыт публичного выступления. И он же меня сломал, как чтеца.
В школе получила задание написать конкурсную работу к годовщине Победы в Великой Отечественной Войне в стихах и защитить ее в областном центре. Уверенная в своих способностях, я согласилась. Я вообще тогда была самонадеянной выскочкой.
Произведение для работы досталось очень непростое ‒ “Прокляты и убиты” Виктора Петровича Астафьева. Тяжелое произведение. И нужно было литературоведокритическое что-то создать по нему, да еще и в стихах.
Реферат я написала, как надо: горько, пафосно и осуждающе. Но…
Меня сразу поставили на место, выслушав громкое стихотворное соло и задав один единственный вопрос, на который я, растерявшись, не дала вразумительного ответа: «А война с фашистами была освободительная для нашего народа или захватническая? А раз она освободительная, почему вы тогда осуждаете?»
Представляю свое лицо цвета закатного неба и отнявшийся в момент язык. Красиво озвучить стрифмованное оказалось недостаточно.
Не знаю почему я осуждала. Я усердно подбирала рифму и размер, но не вникала в смысл прочитанного. Я занималась рифмовкой строк, а вовсе не разбором произведения, не изучением темы вопроса, не чтением критики и истории.
Да и война была так далеко от меня, так давно отгремели взрывы и зажили раны на теле солдат… То, что раны на душах людей не заживают долго, я не думала.
Конечно, меня пожалели и даже отметили за оригинальность работы. Это была «достойная» награда, хорошо щелкнувшая по носу.
Тот далекий случай сослужил мне плохую службу как поэту. Я перестала вообще когда-либо читать вслух свои стихи. Даже наедине с собой не читала, тем более на публике. То мне мой голос не нравится, то мимика, то интонации искусственные, то связки вот с возрастом подпортились, сплошные причины не читать.
Сейчас по чуть-чуть пытаюсь с нуля овладеть искусством чтения и декламации.