Критикую – значит… что?
Полным-полно в сети критиков, критиканов, поливальщиков помоями всех и всё. Ругают ехидно и злобно медицину, чиновников, военных, депутатов, олигархов, систему образования, пенсионное ведомство и т.д., вплоть до высшего руководства страны.
Ясное дело, кидаться обвинениями гораздо проще, чем самому что-то полезное сделать. За сделанное ведь ответить придется – не перед судом, так перед такими же «критиками». Помню передачу по ТВ, когда в прямом эфире сборище неравнодушных и очень активных граждан клеймило позором тогдашнего министра здравоохранения. Не помню, кто тогда был у медиков министром, а вот Президентом РФ – точно, Д.А.Медведев. Он присутствовал на мероприятии, и участники наперебой рассказывали именно ему, как всё плохо, какой некомпетентный, нечестный негодяй этот министр, как он всё развалил, разворовал и профукал, довёл до ручки, изничтожил, и прочая, и прочая, и прочая.
Красноречивее и жёстче всех разорялся с трибуны некто доктор Рошаль – личность в свое время довольно известная, раскрученная. Гневно, прямо в лицо Президенту швырял правду-матку. У участников этого спектакля, сидевших в зале, восторженно горели глаза, а ладошки аж покраснели от аплодисментов в адрес выступавшего. Ну, дак! Смело, нелицеприятно, прямо в глаза, и не кому-нибудь, а Самому! Ай да Моська! Ай да сукин сын!
Казалось, вот-вот, и Президент примет правильное решение по поводу министра.
И Президент принял. Хотя, я думаю, сделал вид. Поднялся со своего места в зале и обратился к Рошалю: «Леонид Михайлович! Я всё понял. Министр нехорош. Предлагаю Вам принять должность министра здравоохранения, прямо здесь и прямо сейчас».
За точность передачи слов Президента не ручаюсь, ибо давненько это было, но смысл их был именно таким.
Картину нужно было видеть! Я с дивана сполз от удовольствия. Как засуетился Рошаль! Как заотнекивался, заотказывался, зазаикался, запутываясь в причинах своего отказа!
Ну, а как же! С трибуны трындеть – это не отвечать за действия полумиллиона с лишним врачей, миллиона двухсот тысяч человек среднего, и почти трехсот тысяч младшего медперсонала, каждый из которых норовит напрягаться поменьше, а получать побольше!
Ну, не все медики, конечно, такие, как я сказал, но их немало, к сожалению. Ложка дегтя на бочку мёда… Всю ведь картину перемажет.
Еще один аспект так называемой критики затрону. Практический смысл.
Как известно (не всем, может), неконструктивно критиковать любого начальника (а абсолютное большинство критики неконструктивно) имеет практический смысл в одном лишь случае: когда критикующий планирует этого начальника из руководящего кресла выгнать, и САМ усесться в него.
Во всех остальных случаях это работа (сознательная или бестолковая) на чужого дядю. А это опасно и глупо!
Опасно – потому что попытка свалить начальника может быть безуспешной, и «критик» за свои старания получит от усидевшего в кресле начальника палкой по какому-нибудь месту.
Глупо – потому что если дядя, на которого критик работает, добивается-таки своего и усаживается в кресло, то в абсолютном большинстве случаев он кидает всех «критиков», работавших на него – сразу, как только вожделенное кресло будет им занято. Надежда на доступ к кормушке, или, как минимум, на продолжение получения печенюшек совершенно напрасна: использованный презерватив выбрасывают. Кто-то думает, что для него персонально сделают исключение? Зря.
Впрочем, среди критиканов есть немалая доля тех, кто работает за так, без печенья-варенья, без мечты о доступе к кормушке или к дележу пирога, потому как искренне верит, что делает благое дело. Про этих и рассуждать-то сложно, ибо в мой здравый смыл не укладывается, как это можно гадить в том самом месте, где кормишься. Даже мои коты и собаки такого себе не позволяют.
Так, пошли дальше. Польза и вред критики снизу.
Чаще – вред. Гораздо чаще.
В 102 случаях из 98 «критик» не имеет ни малейшего представления о предмете:
Ему неизвестны функциональные обязанности критикуемого должностного лица, да он их и знать не хочет, да и не поймет ни шиша, если даже попытается. Они его и не интересуют.
Ему неизвестны права критикуемого. И опять же – знать не хочет, и, скорее всего, не осилит.
Он не знает возможностей критикуемого.
Он даже очень приблизительно не представляет, как можно исправить то, что, по его мнению, следует исправить – ни с практической точки зрения, ни с юридической (экономической, технической, исторической…).
Главная тема практически любой критики сводится к одному слову из трёх букв.
ДАЙ!
И причина одна: хочу.
Ну, вот дай, и всё! Потому что хочу. А начальник не даёт. И поэтому он гад. Долой!
И плевать, что начальник это вам дать не обязан, не имеет права, не имеет возможности, или того, что вы хотите у него просто нет.
«Ну, нет у меня телевизора!!!» (из анекдота).
Никому из «критиков» и в голову не приходит перед «дай» сказать «я со своей стороны даю». Никто не собирается это самое «дай» заслужить, заработать.
А многие к «долой!» добавляют еще и «выберем вместо него Пупкина – он обещает дать». Это тоже случай клинический, и никакой попытке прокомментировать не поддается.
Мало того, что такая «критика» отбирает у начальника кучу времени, нервов и, между прочим, финансовых средств, которые он мог бы пустить на более важные дела, чем борьба с «борцами за справедливость», так она еще и баламутит таких же наивных (или злобных, или то и другое вместе), вселяя в них ложную надежду, что именно воплями, стонами, митингами и прочими майданами можно добиться богатства и счастья. Поэтому – а зачем работать, делать что-то полезное? Поорали, поплакали, пожгли покрышки – и получили желаемое.
Итого: вред налицо, а пользы я не увидел.
Кстати, многие эти два понятия – счастье и богатство – считают почему-то синонимами, но это другая тема.