Современный мир требует от нас, взрослых, скорости в принятии решений, энергии в действиях и продвинутости в использовании инноваций. Влияет на современную жизнь и на наших детей, причем не, всегда наилучшим образом. И иногда мы замечаем это, когда ребенок рядом с нами начинает страдать.
Кризисов в жизни маленького человека может быть множество. Однако внимательный взрослый, который рядом, всегда заподозрит, что что-то не так, чтобы предоставить ребенку руку помощи.
Что сказать о современной семье?
Мир в современной семье очень изменился. Если ты ходишь по городу, то видишь большое количество счастливых людей, гуляющих с детьми. А в терапии семей, в работе в детских клиниках проявляются важные потребности семьи, которыми необходимо заниматься. И не всегда на все вопросы есть ответы в практике, в методологии, в обучении. Поэтому приходится разрабатывать авторские концептуальные курсы, которые, благодаря специалистам Академии последипломного образования, позволяют давать необходимые знания большого количества психологов. Это курсы по обучению кризисной психологии, сопровождении детей в семье в ситуации развода.
При разводе родителей прежде страдают дети?
Развод становится проблемой не только супругов, но и их детей. Из трехсот наиболее сильных стрессовых моментов для людей развод находится на втором месте после смерти близкого человека. Родители переживают, однако у них уже есть форма реагирования на потери и стрессы. У детей порой этой формы нет, и в картину их мира, где мама и папа были самыми дорогими сердцу людьми, никак не вписывается их разрыв.
Ребенок часто не указывает то, что могут показать родители при своих переживаниях. Родители могут впадать в истерику, употреблять алкоголь и т.д., демонстрируя, что им плохо. Ребенок так себя не ведет. И это является большой проблемой для учителей, которые могут и не заметить, что ребенок страдает. Чтобы понять, что ребенку плохо, учитель должен быть подготовленным.
Как могут проявляться переживания ребенка
Важно знать психологию здорового и больного ребенка, психологию ребенка, подвергшегося насилию, психологию ситуации, когда в семье ребенка происходит развод, психологию ситуации, когда ребенок переживает смерть одного из родителей. Это важно знать, так как порой все эти факторы складываются в картинку, если ребенку больше невыносимо оставаться в этом мире и оно пытается совершить суицид.
Мы сейчас много говорим о проблеме суицидов среди подростков. Очень многие вещи сейчас легализованы. В интернете можно найти любую информацию, включая самую ужасную, о том, как выглядит человек после того, как он совершил суицид. Однако, к сожалению, и это не всегда предохраняет ребенка от мыслей о самоубийстве. Потому что оно бывает настолько субъективно внутренне травмированным, что его душевные переживания бывают более страшными, чем то, что оно видит. И тогда ему не страшно.
А может, нам следует меньше говорить об этих проблемах?
В читательской аудитории «Учительской газеты» найдутся люди, которые скажут: «Это не для меня. У меня все хорошо, я построил свой профессиональный и семейный мир, зачем мне углубляться в боль другого человека». Один из симптомов «синдрома профессионального выгорания» - это цинизм и безразличие к пациентам, клиентов, учеников, воспитанников. Я знаю, что педагоги думают об этих проблемах, но нам следует еще раз напомнить о них, актуализировать их.
Это следует сделать, так как мир ребенка, страдает, это мир ребенка, поступающего в жизнь, который станет взрослым, создаст семью, будет активным членом общества, профессионалом. Нельзя думать, что, прочитав эти строки, все учителя станут подозревать в каждом ученике страдающего ребенка. Но педагог должен знать, что такой ребенок может почти ничем не выдавать своих страданий, ведь детское горе не похоже на взрослое.
Как учителю понять, что у ребенка горе?
Горе ребенка проявляется в изменении поведения. Активный, жизнерадостный ребенок становится другим: оно избегает общения, у него нет сил на обычные дружеские отношения. Маленький ребенок перестает играть. Ребенок ищет уединения, ведь мир, в котором умер один из родителей, произошло насилие в семье, заболел кто-то из родных, перестал вызывать его доверие.
Ребенок может подолгу смотреть в одну точку, стать очень медлительным, бесконечно рисовать определенные символы на полях тетрадей. Тихий от природы, ребенок становится очень активным, сильно реагирует на все. Например, когда упала ручка, оно может спрятаться под парту. Оно может начать бить всех, начать делать себе вред. Аккуратный ребенок может стать неопрятным, небрежным начнет бесконечно вытирать свои руки (так бывает с детьми, которые подверглись насилию, у них проявляется патологическое стремление к чистоте, так как они чувствуют себя грязными).
Учитель это заметил. И что ему делать?
Постараться вызвать ребенка на разговор. Не надо быть психологом-суперпрофессионалом, чтобы тебе доверился ребенок. Важно почувствовать момент, когда ребенок захочет поговорить, сказать: «Я вижу, что что-то изменилось, с тобой что-то происходит, может, мы пару минут поговорим с тобой об этом». Это не может быть разговором на бегу, среди шумного школьного коридора. Поскольку эта речь чрезвычайно важна, на нее надо выделить время и место. До получаса побыть с этим ребенком, может, помолчать с ним - и после этого возникает такое доверие, такой контакт ...
А как реагировать, когда ребенок начал говорить?
Многие вещи ребенок попросту не сможет озвучить, особенно когда речь идет о насилии, инцест. Педагогу важно показать, что любые темы - это нормально, что иногда плохие вещи происходят и с хорошими людьми.
Кризисная психология: что важно знать
Надо помнить, что ребенок может отказать в разговоре. Надо дать понять, что в вашем лице ребенок всегда найдет поддержку. Можно предложить написать вам письмо. Такая ситуация была и в моей жизни. Мою учительницу литературы Лидию Андреевну я помню с благодарностью и могу сказать, что в какие-то периоды жизни она была мне и психотерапевтом, и мамой, и бабушкой - всем. Эта учительница нашла способ установить контакт, увидев, что у меня не все в порядке в семье. И для меня до сих пор это бесценный опыт. Это опыт того, что взрослый может быть безопасным, даже если доверия очень мало.
Иногда можно поговорить с одноклассником ребенка, его другом, пригласить их двоих на разговор. И, конечно, нельзя, столкнувшись с тем, что ребенок пережил насилие, просто отправлять его к психологу. А может, к психологу нет того доверия. Поэтому я думаю, что важно давать каждому педагогу знания по кризисной психологии.
Любой педагог должен точно знать, что делать, если ребенок стоит на подоконнике и может прыгнуть вниз. Любой педагог должен знать, что говорить в этом случае, как приближаться к ребенку. Универсальной модели поведения не бывает, как и нет идеального образа ребенка, который хочет совершить суицид.
Нужно помнить, что ребенок, который планирует уйти из жизни, всегда находится в ситуации двойственности. С одной стороны, ребенок хочет уйти из жизни от некой невыносимой боли, а с другой стороны, он хочет, чтобы кто-то его остановил. И мы всегда работаем на поддержание этой функции, выясняем, что может задержать ребенка в жизни, радость.
Возможно, это будет реальная вина перед родителями, любовь к Богу, знание того, что он может дать другим людям. Часто суицид по факту не является тем суицидом, о котором мы говорим. Суицид многолик, однако принято считать, что это завершенное самоубийство через повешение. Все остальные формы - это способы аффективного реагирования на тяжелые переживания, которые происходят внутри человека. Важно знать, как говорить с ребенком, на глазах которого произошла суицидальные попытки одного из родителей. Безусловно, такое ребенок получил тяжелую психологическую травму.
Склонность к суициду передается по наследству?
Есть феномен «разрешающего суицида». Если кто-то из предков ребенка уже совершал суицид, то это каким-то образом приводит его к мысли, что суицид может стать способом выхода из трудной жизненной ситуации.
Можно каким-то образом осуществлять профилактику?
Я думаю, что необходимо. Например, в Москве сейчас активно развивается превентивная (профилактическая) отрасль психологии, когда человека не лечат по факту травмы, реабилитируют посттравматические и постсуицидальное состояние, а правдиво говорят о том, что суицид - реальное явление, однако реально и другое. Можно привести в пример онкологических больных детей, которые борются за каждый день жизни.
В самом начале разговора вы сказали, что вы на стороне ребенка. Можете ли вы порекомендовать каждому из ваших коллег быть на стороне ребенка? И получится ли это у всех, как вы считаете?
Разумеется, чтобы занимать сторону ребенка, мы должны знать права каждого из них. Но мы не должны впадать в крайности: защищать права ребенка вопреки всему, несмотря, ни на что. Ведь ребенок может почувствовать чрезмерную степень свободы, если будет очень тонкой границей между защитой собственных прав и оскорблением другого человека.
Ребенок может почувствовать свою безнаказанность и на любое замечание учителя заявить, что подаст на педагога в суд. Быть на стороне ребенка - значит допускать такое мнение, что ребенок переживает и чувствует нечто особенное, что обобщенных вариантов и подходов не существует. Педагогу нужно иметь абсолютно устойчивое профессиональное представление о том, что он может, а что нет.
Нельзя идти к ребенку, когда сам сильно взволнован, когда ты в отчаянии или в депрессии. Быть на стороне ребенка невозможно, если ты не в контакте с самим собой. А чтобы быть в контакте с самим собой, безусловно, нужен образовательные курсы, после которых ты начинаешь понимать свои возможности и свои ограничения. Быть на стороне ребенка - значит понять, какой именно специалист нужен конкретному ребенку в конкретной ситуации. А может, и никто. Парадоксально, но иногда ребенку, который страдает, лучше сказать: «Не приходи завтра в школу. Побудь дома, посиди с книжкой, поиграй на улице, присмотри, как распускаются цветы. Одним словом, сделай то, что тебе захочется».
Не навредить
Быть на стороне ребенка - это всегда строить мостик не от себя, а от ребенка. Считаю, что с ребенком, страдающим, лучше чего-то не сделать, чем сделать неправильно, что усилит его страдания. И еще важно понимать, что наш профессионализм заканчивается там, где начинается семья ребенка. Как правило, в семье есть кто-то, кто сможет проще пойти на контакт. Необязательно приглашать на беседу всю семью, рассаживать всех и принуждать к разговору методом кругового интервью. Найти подход к ребенку сможет его брат или сестра, возможно, тетя. Кстати, мы провели интересные исследования, где обнаружили, что, оказывается, дети, переживающие горе, очень часто выбирают себе как наиболее близкий образ родной тети.
Где педагогу-психологу найти учебные программы, чтобы знать все тонкости работы с детским кризисом?
Безусловно, первое место, где даются такие знания, Академия последипломного образования. Хорошим выходом было бы направление на курсы в АПИ представителя от каждого района, педагога-психолога, который заинтересован в получении информации. Этот специалист после сможет научить своих коллег на местах всему тому, что дается на курсах.
Было бы хорошо, чтобы создавались научно-практические проекты, где бы мы изучали наиболее актуальные проблемы и методы, которыми педагоги-психологи пользуются на местах и которые помогают или нет. Это нужно для того, чтобы разработать алгоритм замечательной программы. Например, как действовать, если у ребенка замечен суицидальный риск, если ребенок страдает, так как у него развелись родители.
Здорово было бы, чтобы и дети знали о кризисных ситуациях. Например, можно в рамках факультатива «Основы безопасности жизнедеятельности. Мы должны учить современных детей не только потому, что нельзя втыкать металлическую проволоку в розетку, но и тому, как реагировать на кризисную ситуацию. Уверена, большая часть детей в классе будет очень заинтересована в таком факультативе.