***

Василий Петрович попов недолюбливал. Причин было несколько, но основная заключалась в том, что, по мнению Василия Петровича, попы могли безнаказанно дурачить народ, да еще и получать за это деньги. Василий Петрович полагал, что деньги это неплохие. Ему, по должности заместителя небольшой УК (управляющей компании), обслуживающей население, дурачить людей тоже приходилось. Деньги он за это так же получал, но, страх того, что его рано или поздно привлекут к ответственности, делали его неприязнь к попам весьма существенной. Еще две причины неприязни к служителям культа была его двоюродная сестра и попик, проживающий с ним в одном подъезде. Сестра, как человек набожный, периодически пыталась вызвать в родственнике страх Божий, но безуспешно. Попик же, Василия Петровича раздражал. Нет, дорогой машины у того не было и иным благосостоянием он никак не выделялся. Просто вот раздражал и все, одним видом своим, и когда кланялся Василию Петровичу при встрече, и походкой своей, немного припадая при ходьбе на левую ногу. И щурился он как-то ехидно, как будто зная все темные делишки Василия Петровича, от чего тому было не по себе. Потому раздражался он при редких встречах и всячески старался их избегать.

Шагая по покрытому толстым слоем льда тротуару (который УК Василия Петровича должна была по идее чистить, или хотя бы посыпать песчано-солевой смесью), Василий Петрович, так некстати вспомнивший про попов, перескочил мыслей своей на снег, который еще две недели назад надо было сбросить с крыш трех пятиэтажек, так как начиналась оттепель и огромные сугробы, подтаявшие на весеннем солнце, могли в любой момент съехать на тротуар. Василий Петрович, проходивший как раз рядом с одним из этих домов, словно кем-то надоумленный, вскинул голову, и успел заметить падающую прямо на него ту самую огромную глыбу снега, счистить которую были должны его рабочие.

Василий Петрович только и успел взволнованно взмемекнуть, как мир застыл для него, превращаясь в картинку.С удивлением, Василий Петрович, обнаружил себя наблюдающим за падением с крыши огромного сугроба на прохожего, поразительно похожего на него самого.

- Не жилец, - подумал Василий Петрович о человеке, так некстати попавшем под снежную глыбу, - дом-то, похоже, мой, статья... Потом с чувством все нарастающей тревоги узнал в «не жильце» самого себя…

Внезапно, Василий Петрович оказался в соборе, наполненном верующими. Хор пел:

- Господину нашему преосвященнейшему митрополиту… многая лета. Прихожане тихонько подхватили, и вот уже весь храм наполнен этим самым «многая лета», взлетающим все выше, выше, под самый купол к изображению Бога, обнимающего всех собравшихся.

Василия Петровича удивило не то, что он осязаемо увидел молитву, поднимающуюся вверх, а то, что картинка, казалось бы, раздвоилась и он вместе с собором увидел операционную палату, на столе которой лежал седой благообразный старичок, вокруг него суетились врачи.

- Остановка сердца, фиксируйте время, - пожилой доктор со вздохом отошел от тела, и, словно извиняясь, не понятно перед кем добавил, – старенький он уже, пора.

В этот момент молитва достигла раскинувшего руки Бога, и Василий Петрович неясным образом понял, что лежащий на операционном столе старичок и есть митрополит, о котором сейчас молятся.

- Не сработало, - с какой-то внезапной и неожиданной для самого себя жалостью, подумал Василий Петрович, - как так-то, столько народа просит?..

На грани возможностей слуха услышал:

- Тук.

Еще через секунду:

-Тук.

Тут уже среагировал медицинский аппарат, проснулся, и успокаивающе пикнул, дернулась, превращаясь в ломаную линию прямая на мониторе.

Василию Петровичу стало радостно и изображение с палатой и собором исчезло, и появилась новое. Огромный Храм, слепящий золотом своих куполов, знакомый каждому жителю России, тысячи молящихся, и снова хор тянет:

- Богохранимой стране нашей, властем и воинству ея, многая лета.

Василий Петрович увидел, что и вокруг храма стоят люди, и их общая молитва устремляется выше куполов, к ярким, наполненным синевой небесам.

- Многая лета, многая лета, мноооогаялеееета, - тянется молитва, как лесенка, от земли к небу.

И вновь два сюжета видит Василий Петрович.

Далекая и жаркая страна, полная песка и смерти. Полуразрушенный дом, небольшой холмик мусора у одного из вырванных взрывной волной окон. Обрезок трубы, присыпанный пылью, торчит из горки битого кирпича.

Вдалеке группа военных, Василий Петрович слышит русскую речь. Внезапно труба чуть шевельнулась, отслеживая движение бойцов.

- Засада, - пытается крикнуть Василий Петрович, стараясь предупредить. Только голоса у него нет. И Василий Петрович, с чувством собственного бессилия, видит смуглый палец, который неторопливо начинает тянуть спусковой крючок, уже почти видит пулю, которая должна попасть в идущего впереди солдата.

- Многая лета, - тянет хор, тянут прихожане. Льется непрерывно молитва.

Крошечный осколок кирпича впивается в локоть стрелка, заставляя того чуть дернуться, в момент выстрела. Пуля вместо сердца попадает в руку солдата.

- Снайпер! - группа моментально падает, прячется за укрытиями, выцеливая противника…

Картинки растворяются, и перед Василием Петровичем небольшая церквушка, в которой служит тот самый особо раздражающий его попик, видит у самых дверей церкви и свою сестру, слышит ее неразличимый шепот:

- раба Божия Василия…

И хор вновь подхватывает:

- Всем православным христианам,.. многая лета…

И в этот момент наступает темнота.

В сознание Василий Петрович вернулся уже в больнице, в которой он почему-то лежал со сломанной ногой, а не со свернутой шеей.

Позже, Василий Петрович узнал, что крайне удачно поскользнулся в тот самый момент, когда уже должен был быть похороненным под глыбой снега, и под удар попала только его нога. Казалось бы, чистая случайность, но, удачно ведь!

Если вы решите, что Василий Петрович с тех пор стал ревностным верующим, то вы глубоко ошибетесь. Но, кое-что все же в нем изменилось: на участке, относящемся к зоне обслуживания его УК, появился образцовый порядок, с попиком из своего подъезда он стал здороваться, и с сестрицей своей отношения наладил и даже стал приглашать ее к себе в гости. Не каждые выходные, но по большим праздникам – обязательно.