Несколько нелогичную, на мой взгляд, версию о сути термина литвины в своей замечательной книге «Феномен Руси» высказал в своё время Константин Пензев, опираясь на трактат Михалона Литвина «О нравах татар, литовцев и москвитян». (Здесь литовцы, возможно, политоним.) М.Литвин считал, что литвины – потомки итальянцев, точнее воинов Юлия Цезаря, занесённых бурями Океана на побережье Жемайтии и, естественно, смешавшихся с проживавшим там населением, изменивших, в некоторой мере, его язык и давших ему самоназвание. А вот сам К. Пензев весьма категорично утверждает, что литвины – прапра…дедушки нынешних белорусов! То есть, совершенно другое! Но, видно, всё же сомневается. Иначе, почему тогда они для него «таинственные», буквально, уже на следующей странице? А по-моему, никакой тайны нет. Одни противоречия. На самом деле, всё (или почти всё) и так предельно ясно.
Как считает К. Пензев, «схема М. Литвина свидетельствует в пользу той версии, что термин литва изначально являлся соционимом, обозначая старобелорусское население, перешедшее под власть этой группы». (Точнее, только часть старобелорусского населения, если уж на то пошло – прим. моё). Это неожиданное мнение просто заставляет сделать ряд замечаний.
Первое замечание. Что касается схемы М. Литвина, то она достаточно правдоподобна, за исключением самоназвания, однако вот вывод К. Пензева из неё, к великому моему сожалению, не только неожидан, но и неправдоподобен вовсе. Схема Литвина абсолютно ничего не свидетельствует в пользу версии К. Пензева. Термин литва изначально, то есть, в 12 веке, как и ранее, судя по упоминаниям в русских летописях, безусловно был этнонимом. И только после образования ВКЛ его смысл постепенно стал смещаться сначала в сторону соционимума, означая часть старобелорусского населения, однако ко времени Литвина смысл этого термина стал уже совершенно иным, этническим, означая предков современных литовцев. Да и звучать он стал иначе – уже не литва. а литвины. Сам М. Литвин совершенно конкретно говорит о том, что потомки легионеров Цезаря способствовали латинизации языка жителей Жемайтии, что отразилось на современном ему языке литвинов. Потому что, если бы под власть этой группы действительно перешло старобелорусское население, называемое ранее литвой, то был бы латинизирован, простите, белорусский язык, а не литвинский (и затем литовский).
Второе замечание. Я прекрасно понимаю, что для К.Пензева, в свете рассмотрения им сути термина русь, чрезвычайно важно понятие социониума, потому, что без него его блестящая работа просто не могла бы состояться. В то же время, не менее важно: чем бы ни являлся термин литва, никакого отношения к потомкам итальянцев он не имел! Что же касается термина литвины, то при М. Литвине он уж точно был этнонимом, о чём говорит и он сам, сразу вкладывая этнический смысл в свои слова: «Рутенский язык чужд нам, литвинам…», то есть, прямо противопоставляя себя и свой народ русинам, а свой, литвинский язык – общепринятому в Великом княжестве Литовском – древнерусскому, на котором и говорило, как известно, упоминаемое К.Пензевым старобелорусское население. И никто его не латинизировал. Кстати, известно, что до латинизации пралитовский язык был достаточно близок к славянским языкам.
Третье замечание. К сожалению, К.Пензев не избежал обычной для многих историков ошибки, а именно: он, в некоторой мере, путает литву и Великое княжество Литовское, литву ХII века и литвинов ХVI-ХVII веков, хотя и знаком с историей Литвы гораздо лучше. Безусловно, тождество литвы и белорусов сомнения, действительно, не вызывает, однако точно так же не должно вызывать сомнения и тождество литвинов и литовцев. Да, так оно и есть. Как под термином литва в ХIIвеке скрывались одни из предков сегодняшних белорусов, точно так же в ХVI –XVII веках под термином литвины скрывались уже не кто иные как предки сегодняшних литовцев. Последнее именно Михалон Литвин подтверждает предельно точно и недвусмысленно. Тогда, простите, а какое отношение и к летописной литве, и к сегодняшним белорусам могут иметь воины Юлия Цезаря? Да никакое! Версия самого Михалона Литвина о происхождении литвинов, думаю, вполне вероятна, но относится она не к литве ХII века, а, естественно, к предкам современных ему литвинам, на язык которых, действительно, вполне могли оказать, и таки оказали влияние эти самые пресловутые воины (за исключением, повторяю, самоназвания). И сам Михалон Литвин был литвином, возможно, и даже, скорее всего – жемайтом, но никак не русином. Иначе, как мог быть чуждым для него русский язык, на котором в его время уже не одну сотню лет говорило всё Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское? И старобелорусское население, в первую очередь. Ну, и как литвины с их почти литовским языком, чуждым русскому, могут быть предками белорусов?
Четвёртое замечание. Ещё, чтобы не путать литвинов и белорусов, напомню, что в документах эпохи Лжедимитриев, по крайней мере, в тех выдержках, что приводит К.Пензев, упоминаются, простите, не литвины (этноним), а литовские люди (политоним), в смысле жители Княжества Литовского. В том числе, естественно, и русины – предки сегодняшних белорусов, и литвины – предки современных литовцев. Так что опять прав К.Пензев, категорически утверждающий, что точность терминов в истории более чем необходима.
Пятое замечание. Уважаемый К.Пензев несколько погрешил против истины, приписав Михалону Литвину свой вывод о том, что "литвины…не имеют никакого отношения к каким-либо аукштайтам или же балто-славянам вообще". При этом, кстати, нисколько не отрицая этого самого отношения к жемайтам.
Не понял! А жемайты что, разве не относятся именно к балто-славянской общности? К кому относился термин литвины, только к жемайтам или ко всей будущей литовской общности – это не так уж важно. Главное, что ведь не просто так она в последующее время консолидировалась в единое целое, и оказался латинизирован, в конечном счёте, и современный литовский язык.
Кроме того, необходимо отметить, что многие историки, как и всякие профессионалы, несколько зацикливаются на своих идеях, иногда слегка теряя при этом чувство меры и даже, немного, здравый смысл. При этом иногда, невольно, даже интерпретируя факты под них (правда, к самому К. Пензеву это относится в наименьшей степени). Это, естественно, приводит подчас к неоправданному усложнению их логических построений, что поиску истины, естественно, не способствует. Так, например, К. Пензев полагает, "что потомки этих таинственных воинов, установивших власть над окрестными территориями, образовали группу правящих родов или кланов, но вряд ли образовали какой-либо этнос". Образовали или нет – это вопрос второй, скорее всего, нет, так как численность их была, очевидно, сравнительно невелика. Главное, что, в любом случае, уже лет через сто они полностью смешались с местным населением, неизбежно передав ему что-то своё и наоборот. А прошло-то – полторы тысячи! И наверняка жемайты и аукштайты, и так достаточно близкие друг к другу, всё это время, так или иначе, контактировали между собой. Так что отношение, и в немалой степени, всё же есть и к аукштайтам.
Кроме того, К.Пензев считает, что "у некоторых народов, подвергшимся завоеваниям в древние времена, правящий слой имел иноземное происхождение, а сами народы подчас назывались по этническому имени правящего слоя". Правильно считает: "…у некоторых…", но, думаю, не у этого. В данном случае схема, как мне представляется, несколько иная.
Шестое замечание. Обычно не подвергается сомнению родство терминов литва и литвины. Порой оно переносится и на народы. Именно поэтому "и происходит определённая путаница в этническом определении литвинов". Однако неоспоримо то, что литва ХII века и литвины ХVI – XVII веков означают в этническом смысле совершенно разное. Это подтверждает и сам К.Пензев: славяно-русское происхождение литвы – Киевским Синопсисом (очевидно, к 13-му веку, а наверное, и ранее, эта литва была уже в значительной степени разбавлена русинами) и исследованием В. Вераса (правда, этот западно-белорусский писатель, утверждая, что предками белорусов являются литвины, на самом деле, имеет в виду летописную литву. При этом он явно замалчивает роль значительно более многочисленных русинов, упоминая о них лишь вскользь). А литовское, точнее итало-жемайтское, литвинов – трактатом Михалона Литвина. Так что и отсюда можно сразу сделать вывод, что литвины ну никак не могли быть предками белорусов. Литва ХII века – да, а литвины ХVI – категорически нет. «Обозвание» термина литва соционимом вопроса тоже не решает, поскольку, как мы выяснили, никакого отношения к той литве, ХII века, никакие итальянцы иметь не могли. Поэтому весь вопрос сводится к выяснению того, почему термин Литва сегодня означает совершенно иное нежели в ХII веке. Только и всего! Думаю, одно из двух.
Либо в результате довольно бурных событий, происходивших с литвой и Литовским государством с ХII века, ко времени Михалона Литвина изменился не только сам термин (на литвины), но и его значение, и стал обозначать другую, рядом находящуюся этническую общность, то есть, переместился, либо эти термины, вообще, не связаны между собой. Что невозможно себе даже представить.
Кстати, славяно-русское происхождение летописной литвы, подтверждается, прежде всего, славянскими названиями городов, расположенных на её территории: Новогрудок, Волковыск, Гродно, Медники и др.
Седьмое замечание. Здесь, возникает попутный, но довольно интересный и даже в тему вопрос. Так ли уж верно предположение К.Пензева о том, что современный термин Литва имеет внешнее происхождение? Не претендуя на сколько-нибудь глубокое знание истории, признаюсь честно, я раньше тоже так считал. И только сейчас, в очередной раз вдумываясь в эти вопросы, благодаря выдающемуся труду К. Пензева, я понял другое. Нет, внешнего происхождения он не имеет! Сначала была литва, позже это название перешло на Княжество Литовское, Русское и Жемойтское, сокращённо Литва. Затем, со временем, когда территория древней литвы стала именоваться Чёрной Русью, а жители, как и в Белой – русинами, то остальное продолжало именоваться, естественно, по-старому – Литвой, а жители – литвинами. А как ещё могла называться эта этническая общность, состоящая из четырёх частей, но ощущающая себя одним народом? Как известно, такие переходы в истории не так уж редки. А внешнее влияние сказалось на отторжении части новой Литвы. Это Сувалкия, территория которой, в конце концов, осталась в составе Польши.
Восьмое замечание. Несмотря на более чем вероятную возможность, по Михалону Литвину, влияния итальянского языка на современный ему литвинский, а нам – литовский язык, достаточно большое сомнение вызывает его версия о происхождении термина литвины, какой бы смысл он не имел, от термина итальянцы. Честно признаюсь, что я не филолог и даже не историк, так, просто более чем скромный любитель. К тому же, по выражению К.Пензева, этимология здесь недостаточно вероятная, поэтому никаких этимологических штудий я с этим производить даже не думаю. Оставляю это дело специалистам. Тем более что, в любом случае, это ничего не меняет, так как, повторяю, термин литвины во времена М. Литвина не имел никакого отношения к старобелорусскому населению. А вот по поводу термина литва, хочу напомнить, существует интересная историческая версия, озвученная, в своё время, белорусским писателем Константином Тарасовым.
По этой версии северо-западная часть современной Белоруссии (как и Новгород Великий) была заселена с Запада. Достаточно давно там поселилась часть племён лютичей, постепенно смешалась с кривичами, благо языки мало чем отличались, и дала начало последующей литве. Лютичи (лютва) – литва – Литва…
Здесь, как мы видим, этимология вроде бы очевидная!
Кстати, тогда вполне понятен восторг Льва Гумилёва, писавшего в своей книге «От Руси до России» о непобедимой литовской коннице. Ну, скажите на милость, откуда у предков этнических литовцев было ей взяться, если даже в ХХ веке они, в некоторой части, жили чуть ли не патриархально и достаточно скромно на разбросанных хуторах. А вот у потомков лютичей вполне могла быть такая конница, выкованная в тяжёлых боях с немцами. Более того, эта версия также объясняет и пассионарность той литвы, тот боевой напор, с которым она начала присоединять земли Руси.
Хотя более правдоподобна всё-таки версия В.Вераса, который считает летописную литву западными балтами, бывшими кочевыми скотоводами, пришедшими в Прибалтику из южных степей и потому пассионарными всадниками. К тому же они оказались комплиментарными славянам, благодаря чему и сложился их достаточно продуктивный симбиоз. Правда, славянские названия многих городов этой литвы заставляют очень сомневаться в её полностью балтском происхождении, отдавая предпочтение, как минимум, происхождению смешанному.
В связи с этим очень интересно проследить, как изменялись со временем названия этой общности по мере её обрусения. Сначала литва, в этническом смысле, потом Литва, уже в территориальном, затем Русь Литовская – уже Русь, но ещё литовская, позже Русь Неманская, в смысле уже только географическом, и, наконец, Чёрная Русь, то есть полностью Русь, но Чёрная, чтобы можно было отличать от Белой. Остальное – известно…
А термин литва перешёл к литвинам, а затем и к современным литовцам. Что интересно, уже в наши дни в Беларуси утверждают, что её северо-западный регион, в котором сейчас проживают, в основном, католики, является литвинским. Таким образом, налицо возврат термина к своим историческим корням.
Девятое замечание. Уважаемый Михалон Литвин, любознательности которого мы много обязаны знаниями о литвинах и литве, жил, как известно, в ХVI веке. С одной стороны, более полутора тысяч лет после упоминаемых им времён Юлия Цезаря, с другой – триста лет от образования Литвы как государства. С третьей же, он, как известно, был, более или менее, рядовым жителем Княжества Литовского, а не современным историком, вооружённым передовыми методиками. Да и, вообще, очевидно, не историком. Иначе, как верно подметил К.Пензев, он не делал бы достаточно серьёзных географических и исторических ошибок. Хотя, называя литвинов «храбрая литва», думаю, имел в виду всё-таки славяно-русскую литву ХII века. А мог тоже путать то и другое. Тем не менее, он, как говорится, своё дело более чем сделал. А уж дело современных историков досконально разобраться и в истории Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского – русского государства, не только параллельного, но и весьма тесно связанного с историей современной ему Руси. И в истории западных славян, которая не только связана с русской, но и, в некоторой мере, предшествовала ей. И о которой мы знаем так непозволительно мало.