Рассказик от фантазëрки
1
Много прекрасного дарит нам Сибирь-матушка. Бесконечная таёжная глушь очарует самого разочарованного, загадочное северное зодчество поведает никому неведомое, древние славянские традиции воодушевят всякую душу. И вот эти души, сибирские, сибирячьи, - ни к какой географии не привязаны. Сибиряк может народиться и на Вятке, и в отрогах Уральских гор, и у Чёрного моря. Суть сибиряка - в силе его корней, в чувстве родства с далёкими предками; свойственны ему суровое спокойствие и полная достоинства простота.
Такая душа знает ценность своих качеств, с благодарностью принимает их от прошлых поколений и с благословением передаёт следующим; человек с такой душой не станет свои качества пропивать или проигрывать, дабы не заклеймить свой род на несколько колен вперёд и назад; что бы его не ожидало, он знает, что за ним - правда.
2
А что, если с такой душой рождается не человек, а например, барс или кот? Как душе проявить себя там, где мало кто её проявление признаёт?
Есть на этот счёт история двух сибирячек: Я́сени и Бестии - девочки и кошки. Они появились на свет в один день, вернее, в одну ночь, за месяц примерно до Ивана Купалы: девочка - в глухой сибирской деревне, а кошка - в домике лесника посерéди дремучей тайги.
Звёзды, распределявшие в ту ночь имена, вероятно, ошиблись: человеческий ребёнок рос шкодливым бесëнком, а кошачье дитë обнаруживало с годами необыкновенную ясность ума. Но мать Ясени была уверена, что ошибка вышла не только с именем, но и с норовом. "Носится, как ошпаренная кошка," - ворчала она, не успевая за дочерью ни взглядом, ни мыслью.
Что до хозяина Бестии, то он не пенял звёздам ни на какие ошибки, и не мог нарадоваться на свою любимицу-чернушку, которая скрашивала его одинокие вечера, внимательно слушая охотничьи и рыбацкие байки, хмельные исповеди, или в тишине свернувшись взъерошенным клубком у печурки. "Беся, Беська моя, " - бормотал полусонный лесник, поглаживая свою отраду...
Ясень тоже любила посидеть у печки, облазив за такой длинный в детстве короткий северный день все окрестные деревья, валежники, покинутые медведями-шатунами берлоги, а если удавалось разворошить пару-тройку беличьих запасников, то в печь отправлялись свеженаколотые лесные орехи и налузганные кедровые шишки. Порой девочка засыпала прямо над ореховой шелухой, завороженная плавным танцем огня в печи, и разговаривала сначала с запечными сверчками, потом с дворовой живностью, а перед полным погружением в сон подзывала лесных жителей и угощала их своей дневной добычей... Мать лишь качала головой, наблюдая, как угомонившаяся, наконец, маленькая кикимора беседовала с пустотой и тишиной. "Уж не берегини ли мне тебя подкинули? "...
На свою пятую зиму Беська объявилась на пороге чужого жилища. Видавшая из рода людского только своего лесника, она с сердитым достоинством смотрела на суетящуюся у стола женщину. Женщина спиной почувствовала чей-то взгляд, оглянулась и охнула: перед ней сидела кошачья княжна, замотанная в грязный полосатый платок и ещё какое-то тряпьё, и княжеские глаза были полны недовольного выжидания. Бестия требовала объяснений. "Ясень! - крикнула женщина, - ты... что наделала? Ты где так платок извозила?"
3
Бестия действительно не позволяла себе терять самообладание ни при каких стремившихся возобладать над ней обстоятельствах. В тот день она, как обычно, приняла снежную ванну, помышковала со знакомой лисицей Огоньком, совершила обход своих охотничьих угодий - и уже возвращалась домой, когда на неё налетело растрёпанное заснеженное чудовище, схватило за воротник, тряхнуло пару раз, подкинуло на высоту своего невеликого роста, тут же ловко подхватило и, сорвав с шеи огромный платок, принялось пеленать, восторженно щебеча.
Ещё Ясень натянула кошке на лапы варежки, и, оставшись довольной результатом своих усилий, сгребла животину в охапку и припустила в сторону родной деревеньки. Добежала до дома; как могла неслышно, прокралась в сени, бесшумно приоткрыла дверь, пропихнула пленную царевну в щель и растворилась в сгущавшемся за порогом избы сумраке. Чуть перевела дух, метнулась под окно, не обращая внимания на расцарапанные в кровь руки, и притаилась у ставней - так, чтобы видеть, что происходит внутри.
Некоторое время не происходило ничего. Мама накрывала ужин, а Бестия ждала, когда та увидит невольную гостью. В конце концов кошка направила выразительный взор на хозяйку, тем самым надеясь привлечь её внимание, и мягко, но настойчиво муркнула.
Когда мать Ясени громко пригрозила выпороть вольницу розгами за позднее возвращение, затянувшуюся игру в прятки, испорченную одежду и множество других совершенных к ночи провинностей, девочка ворвалась в комнату - по-прежнему вся в снегу, озябшая без тёплого платка и руковичек, но с горящими от восторга глазами. "Мамочка, - закричала она, не давая матери продолжить гневную речь, - мама, смотри, какая кошечка! Можно, она будет жить с нами?"
Беся обратила удивлённый взгляд на лесное чучело: "Об этом было бы неплохо спросить МЕНЯ!" Ясень запнулась: до сего момента ни одна живая душа не отвечала отказом на её приглашения. А ведь она приглашала и пауков, и сверчков, и летучих мышей. Возможно, кошка просто более подозрительна. Девочка вознамерилась было рассеять её подозрения, но мать тут же пресекла этот (неверно истолкованный) порыв: "Я знаю! Знаю, ЧТО ты сейчас скажешь! Хватит с меня твоих глупостей! Мол, кошка согласна, о чëм только что тебе и сообщила!" "Я согласна? - Бесино терпение иссякало, она с почти нескрываемым возмущением воззрилась на неразумную мать неразумного существа, - Я сообщила?" ...И тут взгляды женщины и кошки вновь пересеклись. Женщина смутилась: ей вдруг поверилось, что эта пушистая княжна на самом деле может изъявлять свою волю, выражать желания. "Хорошо. Ясень, я не против, пусть останется... Если хочет..."
Однако, Ясень уже успела прочитать кошачье сердечко. "Мама," - смущённо начала она. Мать лишь тяжело вздохнула, махнула куда-то рукой: "Давай завтра. Завтра поговорим. Я устала. Иди поиграй со своей новой подружкой". Девочка чувствовала отчаяние Бестии, граничащее со злостью - Бестия хотела обратно в охотничью хижину - к своему леснику, понимая, как он переживает за пропавшую собеседницу. Ясень с виноватым видом подошла к кошке: "Не злись, пожалуйста. Утром я отнесу тебя туда, где мы встретились". Кошка угрюмо отвернулась: хотя она впервые видела человека, способного на равных общаться с животными, доверия этот человек у неё не вызывал.
4
Ярослава Митриевна домыла посуду; её взгляд упал на кружку со смешной котейкой - один из маленьких подарков, которыми любил баловать её муж; смахнула несуществующую слезинку - на сороковой день после его смерти слëз не осталось - и положила руку на живот, в тысячный раз подумав, что Данила не дожил до рождения их дочери всего ничего.
Ярослава подошла к окошку. Привычный вид на огромный человеческий муравейник, в точности такой же, как и тот, в одной из квартир которого столь неожиданно оборвалось её казавшееся вечным счастье, привёл будущую мать в ещё большее уныние. Где-то далеко внизу зажигались фонари, гуляли крошечные люди с ещё более крошечными собачками, сигналили машины.
Женщина вдруг подумала, что в их дворе нет ни одного дерева (прошлогодние чахлые саженцы брать в расчёт у неё никак не получалось). "И чем же мы все дышим тут?"...
В первый раз после горестного события Ярослава вышла из дома в одиночестве. Ей было необходимо удостовериться, что в мире ещё остались настоящие живые деревья и чистый воздух. В парке, больше похожем на заросший сад, народу было немного: дачный сезон выволок бóльшую часть горожан на плантанции. Ярослава погладила плетистую розу, кивнула бродячему псу, парковому старожилу, и... как вкопанная остановилась у ясеня. Раскидистое дерево дышало свежестью и... Жизнью. Женщина подобрала платье и села в его корнях, обняв пинающуюся дочурку.
А потом поймала себя на улыбке. Спокойной и уверенной. "Вот же непоседа будет!"
Обратно Ярослава Митриевна шла, как порхала. Ушла из груди тяжесть. Исчез гул в висках. Она сияла. И, улучив момент, когда никто не мог её слышать, проговорила, обращаясь к супругу: "Я теперь всё решила. Мы будем счастливы с твоей девочкой. А тебе - вечный покой и вечная память. Покойся с миром, любовь моя."
На следующей неделе Ярослава исполнила своё решение. Её отговаривали. Недолго, и оттого яростно. Мол, куда ты попрёшься на сносях, дура... А она и не говорила куда. Молча заказывала билет, паковала вещи. Молча покидала ставшую тесной квартиру. И через четыре дня молча вышла из автобуса и вошла в родной дом в той самой деревеньке, где суждено было появиться на свет девчушке, для которой звёзды уже приготовили имя Ясень - в честь того самого ясеня в городском парке, больше похожем на заросший сад...
5
- Ясень! - Ярослава Митриевна с тоской смотрела на градусник, что непослушной рукой протянула ей дочь, - тридцать девять и три! Ну куда это годиться! ... Зато кошку укутала!
Девочку колотила лихорадка, она бредила, и никакие народные средства ей не помогали, как и скромный запас лекарств из домашней аптечки.
Ясени нужен был врач, а единственный деревенский лекарь находился в отъезде, и ждать его стоило не ранее как через пару недель - автобусы зимой не ходили, и он собирался вернуться не то с почтальоном, не то с геологом, не то с кем-то ещё...
"Зато кошку укутала!" - в сердцах повторила Ярослава и тут же наступила на хвост упомянутой скотине. Бестия фыркнула, и несмотря на слабые попытки женщины выставить её из горницы, подобралась к детской кроватке.
Беську очень удивило, что девочка может разговаривать со зверьëм и духами, и она в довольно эгоистичной надежде прислушивалась к несвязному бормотанию больной: вдруг кто-нибудь передаст послание от лесника...
Вдруг под окном послышался шорох, потом царапание когтей о дерево, после чего морозные кружева на стекле раздвинул чей-то выдох, и Беся увидела лисий нос. Кошка в несколько прыжков оказалась во дворе. Огонёк пыталась продышать пятно побольше, чтобы увидеть, что твориться внутри. Почуяв Бестию, лисица оторвалась от своего занятия и, опуская приветствия, зачастила:
"Тут вашему домовому сказала лесная русалка, а лесной русалке - медведь-шатун, а ему - сова, а сове.... Не знаю, человек, кажется, какой-то, но я и не знала, что люди умеют... "
Терпеливая Беська выслушала всю цепочку и была вознаграждена известием: "Твой лесник едет за тобой! Он в городе был, думал, тебя волк-бирюк съел, обещал бирюку шкуру продырявить, а для этого что-то ему в городу́ понадобилось... Собирался ещё врача подвезти..." Но Бесина терпеливость сошла на нет от радости и она уже скакала вприпрыжку, виляя задом, что, конечно, было совсем не прилично для барышни её лет, но...
"А ведь надо поблагодарить... Девочку. Болеть-болеет, а про меня не забыла!"
Беся подошла к девчушкиной постели. Ясень лежала с закрытыми глазами, без движения. "Дело дрянь!" - не заметив, что вновь допустила "неприличие", Бестия мягко взлетела девочке на грудь, свернулась, заурчала, обращаясь за помощью ко всему кошачьему роду. Вскоре урчание утроилось, удесятерилось, заполнило всю комнату... Невидимое кошачье племя пело, заклиная жизнь не оставлять родное им существо.
- Ясень!
- Беська!
- Брысь!
В комнату ворвались Ярослава Митриевна, лесник и врач.
6
За столом сидели трое взрослых, пили чай с пирогами и общались на всякие неинтересные Ясени темы. Пришедшая в себя (стараниями котов ли, врача ли, неизвестно) девчонка и не собиралась лежать в постели, а устроилась вместе с лисой и кошкой у печки. Лесник привёз орехи, и пока до них не добрались люди, угощала домового, печника и сердитую летучую мышь.
- Скоро стемнает, пора мне откланяться! - сказал лесник
- Да и я задерживаться не буду. Спасибо, хозяйка! Поправляйтесь! - присоединился врач.
Усталая Ярослава Дмитриевна молча поблагодарила обоих глазами и поднялась проводить гостей.
Беська и Огонёк приглашали человеческую подругу навещать их, обещались захаживать сами, мурчали, фырчали, обнимали Ясень хвостами.
Когда же все разошлись, мать загнала свою непоседу в постель, достала чуть дрогнувшей рукой тетрадь и улыбнулась: "Сегодня я прочитаю тебе сказку про одно дерево... Оно живёт в одном далёком-далëком городе, в парке, больше похожем на заросший сад..."