5
Из Оренбурга Деливрон уехал без проблем. Появился Жуков, пригласил Андрея к себе попутчиком, и они вновь двинулись в путь. Контрразведка Дутова более не чинила препятствий. Правда, поезд Жукова направился не в Челябинск, а без остановок покатил в Омск, но этот вопрос уже никого не волновал.
Не оставляя попыток уйти через линию фронта к красным, Андрей в Омске
направился на сборный участок, где формировалась очередная воинская команда для отправки на фронт. Обстановка в зоне боевых действий сложилась очень тяжелая. Самарская группа Войцеховского, в состав которой входили чехословацкие войска, и Сводный корпус Каппеля, состоявший из трех стрелковых бригад, действовали на Уфимском направлении. Бои с 1-й и 5-й армиями Восточного фронта красных в последний месяц уходящего 1918 года были изматывающими и ожесточенными. Небольшие степные деревушки по нескольку раз переходили из рук в руки. Убыль рядового и командного состава в боевых частях оказалась удручающей.
Положение заставляло Колчака постоянно заботиться о подготовке резервов для сражающейся армии. Команду, в которую попал Деливрон, возглавлял немолодой подполковник, фронтовик. Включая Андрея в приказ о формировании команды, он задал лишь один вопрос:
– Моряк? Обстрелян, в боях приходилось бывать?
Андрей ответил отрицательно, потому что не считал необходимым рассказывать о своем боевом опыте, полученном в событиях почти двадцатилетней давности в Китае.
Его назначили командиром взвода, и целую неделю гоняли по плацу Омского кадетского корпуса вместе с новобранцами. Как было не вспомнить службу в военном комиссариате Олонецкой губернии, когда он сам готовил к боям роту красногвардейцев.
Прошедшую минимальную военную подготовку команду, численностью 200 человек, объявили боевым батальоном и направили на фронт в распоряжение генерала Войцеховского. Его Самарская группа понесла ощутимые потери небоевого характера: фронт покинула чехословацкая дивизия. К тому времени пришла весть о том, что в Европе, где, наконец, закончилась Мировая война, была создана независимая Чехословацкая Республика, поэтому легионеры на радостях отказывались воевать и требовали отправки домой. Колчак вынужден был снять их с фронта.
Батальон Андрея попал в горячее место: в район города Белебея, который в середине декабря белые не удержали во второй раз. Под давлением Красной армии фронт медленно, но неуклонно откатывался к Уфе. Происходило сближение групп Войцеховского и Каппеля, державших оборону на двух направлениях: Бугульминском и Бугурусланском, и отходивших вдоль линий железных дорог, соединявшихся в районе узлового пункта – станции Чишмы. Белебей безуспешно пытались защищать ослабленные в боях подразделения Русско-чешского добровольческого полка и батальон Учредительного собрания. Им стремились помочь, чем могли. Андрей слышал, что незадолго до того на фронт прибыли на пополнение и союзники: батальон французских колониальных войск с артиллерией.
Союзные войска, которых на фронте ждали с таким нетерпением, не оправдали даже самых робких надежд. Специальное предписание запрещало вводить их в бой без команды генерала Жанена, возглавлявшего войска союзников в Сибири. Не привыкшие к морозу и снегу африканцы мёрзли,
долго учились ходить в валенках, в итоге смогли двигаться только по накатанным дорогам, и для их перемещения командование должно было изыскивать дополнительные перевозочные средства. Для артиллерии и обоза, запряжённых мулами, также не выдерживавшими суровой русской зимы, пришлось выделять лошадей от русских батарей и обозов. Французы просили выдать им дополнительную тёплую одежду, «чуть ли не полный эскимосский костюм». Командиры русских частей с раздражением восприняли такую помощь, и, в конце концов, колониальные войска убрали с фронта.
Отбиваясь от наседавших красных, войска генерала Войцеховского отошли на подготовленные рубежи за рекой Кармасан севернее Уфы. Созданная линия обороны оказалась весьма удачной, в окопах удалось задержать наступавших и на несколько дней устроить передышку между боями. Здесь произошла замена потрепанных частей прибывшим пополнением. Взвод Деливрона поместился в блиндаже и окопах, которые покинул поредевший добровольческий офицерский батальон, насчитывавший после боев не более полусотни штыков.
В двадцатых числах декабря полки 5-й армии красных начали очередное наступление на Уфу. Несколько атак удалось отразить ружейно-пулеметным огнем из окопов. Но подтянулась артиллерия, которая приступила к методичному обстрелу укрепленных позиций белых. На офицерском совещании командование довело до командиров рот и взводов приказ нанести контрудар по наступавшим с целью выиграть время и позволить вывести в тыл зажатые между частями красных последние подразделения Сводного корпуса Каппеля.
Время для атаки было назначено на раннее утро. Андрей подумал, что для перехода через линию фронта наступает подходящий момент.
В утренней декабрьской мгле раздались свистки командиров, поднимавших подчиненных в бой. Андрей видел, как его взвод выбрался из траншеи и, пригибаясь, пошел по заснеженному полю с винтовками наперевес. Некоторое время цепь шла в тишине. Но дозорные красных обнаружили в поле движение и подняли тревогу. Из их окопов послышалась винтовочная трескотня. Засвистели пули, но цепь наступавших продолжалась двигаться вперед. Проснулись артиллеристы противника, гулко бухнули их трехдюймовки. В поле поднялись фонтаны взрывов. Один из них пришелся на взвод Деливрона. Снаряд разорвался метрах в пятнадцати сбоку, осколки полетели в стороны, несколько человек упало, но Андрея не задело.
«Слава тебе, Господи, пронесло!», – прошептал он и машинально перекрестился. Оглянувшись, увидел, что цепь залегла, а кое-кто из солдат, низко пригнувшись, побежал назад.
– Не отставать, вперед! Куда без приказа? – закричал он.
Но через несколько минут вокруг не было видно никого из его взвода. Зато впереди показались фигуры поднявшихся из окопов красноармейцев. Деливрон прыгнул в глубокую воронку от взрыва и затаился. Мимо с матерщиной пробежало несколько человек. Шла контратака красных. Андрей выглянул из воронки и, не обнаружив никого рядом, метнулся к их позициям.
Задохнувшись от быстрого бега, спрыгнул в чужой окоп и поднял руки. Постоял, отдышался и пошел искать красных командиров. Вскоре какой-то молодой боец с винтовкой наизготовку крикнул ему: «Стой! Стрелять буду!». Андрей остановился с поднятыми руками и громко сказал:
– Не стреляй! Я сдаюсь!
Боец стрелять не стал, но замахнулся и собрался ударить прикладом. Андрей извернулся, и тяжелый удар пришелся не в голову, а по плечу.
– Что же ты меня бьёшь? Ведь я сдался тебе в плен. Отведи меня к своему командиру.
– Никуда я тебя не поведу! Ишь ты, сволочь, раскомандовался. Шлепну здесь, контру белопогонную!
В этот момент рядом появился какой-то военный с наганом.
– Ганичев, ты с кем здесь воюешь? – спросил он.
– Товарищ комиссар, беляк какой-то приполз и хочет к нашему командиру пробраться.
Не опуская поднятых рук, Андрей обернулся в их сторону и объяснил:
– Товарищ комиссар! Я не беляк. Я – свой. Вернулся с той стороны с задания. Мне нужно связаться с Особым отделом вашей армии.
– Лазутчик, что ли? Разберемся, какой ты свой. Ганичев, сними с него ремни и свяжи этому лазутчику руки за спиной.
Вскоре связанного Деливрона под конвоем четырех красноармейцев отвели в тыл.
В одной из землянок, где у входа стоял вооруженный часовой, их ждали.
– Товарищ Кузаков, вот, доставили лазутчика, который от беляков вышел на передовые позиции 26-й дивизии.
Деливрону развязали руки и разрешили сесть на табурет. Когда конвоиры вышли, Кузаков спросил:
– Рассказывайте, зачем вы хотели попасть в Особый отдел? Я – начальник отдела.
Андрей, растирая онемевшие пальцы, сказал:
– Вам должны были сообщить из Москвы о прибытии с задания «Япониста». Я перед вами. Выполнение задания закончено. Прошу доложить ПредВЧК товарищу Дзержинскому.
Кузаков с интересом оглядел сидевшего перед ним утомленного человека в грязной шинели с матерчатыми офицерскими погонами и спросил:
– А документик у вас какой-нибудь имеется?
Андрей удивленно вскинул брови, а потом укоризненно сказал:
– Шутите, товарищ Кузаков?
Особист, топорща пшеничные усы, ответил с усмешкой:
– Нет. Просто проверяю навскидку. Вдруг вы мне на стол кучу документов с печатями выложите. Ладно, не обижайтесь! Насчет «Япониста» действительно была шифровка. Вас сейчас отведут обедать, потом будете отдыхать. А я тем временем доложу начальству.
У Андрея не хватило сил сказать что-либо. Он без слов покачал головой и устало вздохнул.
… В первый день нового 1919 года Деливрон сидел в кабинете Дзержинского в доме на Большой Лубянке в Москве и в подробностях рассказывал о нелегком путешествии до Владивостока и обратно. Наиболее полно пришлось излагать обстоятельства встреч с офицерами японской разведки, и их мнение по продвижению императорских войск в глубь Сибири. Председатель ВЧК выглядел явно довольным результатом разведки.
Андрей не знал, что Дзержинский был назначен вместе со Сталиным в партийно-следственную комиссию по расследованию неудач Красной армии в Перми и в тот же день уезжал в Вятку, в штаб 3-й армии. Там в ходе заседаний комиссии он не раз выступал, впечатляя присутствовавших осведомленностью по вопросам обстановки в тылу колчаковской армии. Он хорошо запомнил доклад своего разведчика.
Помимо Дзержинского, данные, добытые Деливроном, активно использовали командарм 1-й армии Гай, командарм 4-й армии Фрунзе и командование Восточным фронтом во время подготовки успешного наступления на оренбургско-уральском направлении. 22 января красные взяли Оренбург, 22 февраля – Орск. Они соединились с наступавшими навстречу частями Советского Туркестана и смогли изолировать казачьи части белых от главных сил Колчака.
Деливрон получил три недели отпуска, привез из Петрограда жену и отправился с ней кататься на лыжах в подмосковный дом отдыха в Архангельском.
Эпилог. Москва, 1960 год.
Эммануил Александрович Третьяк стукнул пальцем по клавише пишущей машинки и с удовлетворением посмотрел на последнюю точку в абзаце текста. Ниже заглавными буквами напечатал «КОНЕЦ ПОВЕСТИ» и дату «31 марта 1960 года».
Пожилой прокурор, вышедший на пенсию, закончил работать над первым в своей жизни художественным произведением. Несколько лет назад на службе он ознакомился с делом Андрея Андреевича Деливрона, лейтенанта царского флота. Лаконичные строки биографии молодого офицера возбуждали любопытство: изучал японский язык, во время русско-японской войны официально проживал в Токио, потом судьба его носила по разным городам и континентам от американского Сан-Франциско до китайского Харбина, от Владивостока до Петрограда и Мурманска. Вот только чем этот «японист» занимался в своих путешествиях, оставалось тайной за семью печатями.
Третьяк по роду своей деятельности знал уйму секретов, поэтому приложил все силы, чтобы размотать клубок запутанной биографии. Он перечитал множество документов, раскрывавших события, свидетелем или участником которых мог быть Деливрон. Фактических следов русского моряка с французской фамилией обнаружить нигде не удалось, но люди, которые вместе с ним учились или служили, мелькали то здесь, то там. Поэтому прокурор с некоторой долей сомнения все же выстроил на листах бумаги описание его служебной деятельности и личной жизни. И пришел к мысли взяться за приключенческую повесть о необычной судьбе своего героя.
Труд занял у Эммануила Александровича более двух лет. Он радовался, когда ему удавался интересный отрывок на целый абзац или на страничку, а потом вдруг и глава удавалась. Иногда работа не шла ни в какую. Автор не мог заставить себя сесть за стол, потому что из многих фактов и идей не складывался общий текст, будто кубиков мозаики не хватало для целостной картины.
Сегодня случился своеобразный праздник: он закончил работу над повестью, теперь любой желающий мог ее прочитать и узнать его версию полной приключений жизни Андрея Деливрона в период с 1903 по 1919 годы.
От размышлений Третьяка оторвал голос внучки Гали, вошедшей в кабинет:
– Дедушка, что же ты не идешь? Бабушка давно звала тебя к столу, а сейчас сказала, что все уже остывает!
– Да, Галочка, иду-иду, сейчас! Посмотри-ка, я все-таки закончил повесть о русском моряке.
– Это про того, который японскую девушку полюбил?
Галя была взрослым человеком, училась в выпускном десятом классе средней школы, и дед иногда читал внучке написанные главы. На ее вопрос он утвердительно кивнул и улыбнулся.
– Дед, а что с этим моряком в конце стало? Его убили или он сам умер?
– Я об этом не писал.
– Почему?
– Ты же помнишь поэму Александра Трифоновича Твардовского «Василий Теркин»? Там сказано: «Это книга про бойца без начала и конца. Почему так без начала? Потому, что срока мало начинать ее сначала. Почему же без конца? Просто жалко молодца!».
– Да, я помню…
– И я думаю, как Твардовский. Ну, ладно, пошли, раз бабушка зовет. Потом почитаешь, что я написал.
Стопка листов с отпечатанным текстом осталась лежать на столе. У новой повести началась своя жизнь.
Конец повести.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Начало. Пролог (читайте здесь)
Все главы повести "Японист" (читайте здесь)
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк, написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
==========================
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте. Не раз ему грозила смертельная опасность, он оказался в плену у террористов, сражался с современными пиратами. Благодаря мужеству и природной смекалке он сумел преодолеть многие преграды и с честью вернулся на Родину, где встретил свою любовь и вступил на путь новых приключений.
===================================================