Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 198 часть 33
Что-то странное происходило с Татьяной: как только она засыпала, ей снился один и тот же сон. Татьяна проснулась сидя у костра и задрожала от озноба. Костёр горел. Искры весело летели вверх, кружась в воздухе, словно танцуя причудливый танец.
— Ваня, что мне делать? — обратилась она к мужу. — Старуха продолжает настаивать во сне, чтобы я вернула ей деньги.
Иван сел рядом с ней и спокойным уверенным голосом произнёс:
— Зая моя, это всего лишь сон, — он говорил с ней, как будто с ребёнком.
— Сон, но он похож на реальность! — не сдерживая эмоции, воскликнула она, ожидая, что он ей поверит и поможет. — Если бы ты сам увидел эту старуху, то так бы сейчас не говорил!
— Выпей ещё пива, Зай, — муж протянул ей стакан.
— Да не люблю я его! — прокричала Татьяна, отодвигая стакан.
— Ну тогда я не знаю, что тебе ещё и предложить, — вздохнул Иван, а потом выпил стакан за жену. — За твоё здоровье! Чтобы сны снились добрые, и старухи больше не донимали.
— Не старухи, а старуха! — поправила она его. — Ну как ты понять не можешь, что мне одна и та же старуха снится… — вспылила от обиды и беспомощности Татьяна, не зная, как ей переубедить мужа.
— Ну одна, так одна, — спокойно произнёс муж. Его спокойствие взбесило её, и она закричала от возмущения:
— Почему ты мне не веришь?!
— Да верю! Верю! — попытался он убедить жену.
Её на грани безумия крик испугал сыновей.
Пашка шепнул Тёмке:
— Кажется, мамка опять сбрендила…
— Не опять, а снова, — взволнованно высказал своё мнение Тёмка.
Прошка услышал их разговор. Слово «сбрендила» для него было незнакомо, и он уточнил:
— Сбрендила — это как понять, а?
Пашка покрутил у виска и ответил:
— Вот так. Мамка у нас того… Глюки у неё начались.
— Глюки? А что такое глюки? — переспросил младший брат.
— Галлюцинации. Видения. Она сон видит и думает, что он не сон. Если так дальше дело пойдёт, то как бы она в ду́рку не загремела, — озадачился Пашка не на шутку. — Потом будут над нами все в школе смеяться.
— А надо мной в садике тоже?
— А я откуда знаю?
Губы у Прошки нервно затряслись, когда он представил, как ребятишки в группе над ним насмехаются. Он заплакал. Ему стало жаль и себя, и мать, и братьев.
Иван заметил, что младший сын ревёт, подошёл к нему и спросил:
— А ты чего нюни распустил? Ты же будущий солдат?
— Мамку жалко-о… Она в ду-у-рку загреми-и-ит.
— Это с чего ты взял? — задал вопрос Иван, погладив сына по голове.
— Па-а-шка сказал, — ответил Прошка по простоте душевной.
Пашка не растерялся и тут же сказал в своё оправдание:
— Он не так меня понял, пап.
Но отец хлопнул ему ладошкой по пятой точке и предупреждающе пробурчал:
— Ту-ту-ру-тут-ту*.
Этого было достаточно для того, чтобы Пашка всё осознал и сказал:
— Я больше так не буду, пап. Я спать пошёл.
— Ну, иди! Иди! И в следующий раз следи за своим языком, — предупредил его Иван.
Тёмка схватил младшего брата за руку и доложил отцу:
— Мы тоже спать пошли.
— Доброй ночи, архаровцы! Мы сейчас тоже с мамкой пойдём укладываться, как только костёр догорит.
Сыновья пожелали Ивану доброй ночи, но что-то подсказывало ему, что ночь будет не такой.
Татьяна сидела у костра и клевала носом. Иван на плечи ей накинул свой старенький пиджак и сообщил:
— Архаровцы спать ушли. Посидим с тобой наедине, — он обнял её и напомнил: — А мы же с тобой петь хотели. Ты забыла?
— Да забудешь тут… Что делать-то, Вань? Давай в город рванём, деньги положим в эту дурацкую жестянку.
— Зай, так я же пива выпил. Прав лишат, и как мы в сад-то добираться будем?
— Точно. А что же делать-то? Не собираюсь я из-за двадцати трёх рублей такое терпеть.
— Могу только пешком предложить дойти дотуда.
— Да у меня ноги гудят сил нет как…
— Тогда будем надеяться, что сон не повторится, — шевеля угли кочергой, с надеждой проговорил Иван. Он смотрел на угли и тихонько запел:
— Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены-ы,
Тих и печален ручей у янтарной сосны-ы,
Пеплом несмелым подёрнулись угли костра-а-а-а,
Вот и окончилось всё — расставаться пора-а**…
Татьяна слушала его и млела от того, как он ей поёт:
— Милая моя-а,
Со-о-лнышко лесно-о-е-е,
Где, в каких краяа-а-ах
Встре-е-етишься со мно-о-ю-у?
Ей казалось, что песня адресована ей лично, и написал её не Юрий Визбор, а Иван. Незаметно сон ушёл на второй план. Муж допел песню, Татьяна попросила спеть её ещё раз. Иван не смог ей отказать. Он пел и пел. Жену он любил и хотел искренне сделать ей приятное. Она ощущала себя счастливой. Состояние счастья было редким для неё, и она пыталась, как губкой, впитать его в себя.
Угли костра догорели, и они ушли спать в дачный домик. Перед сном Татьяна попросила мужа:
— Ты почаще меня милой называй. Ладно?
— Как скажешь, милая моя Зая! — улыбнулся Иван и чмокнул жену в лоб.
Татьяна фыркнула:
— Что ты меня в лоб, как покойницу…
— Прости, исправлюсь, — спешно заверил он её и доказал в действии…
Они уснули. Татьяна держала во сне Ивана за руку, словно боясь потерять его. Провалившись в сон, она опять увидела старуху. Сон вновь повторился.
— Верни моё! — настаивала старушка и тянула морщинистые худые руки к её шее.
— Да как я верну-то? — спрашивала её Татьяна во сне, пятясь от неё. — Я же у тебя ничего не брала.
— Брала, — приближалась старуха к ней. — Кирпичи взяла и деньги утащила без спроса. Верни мне мои деньги! А кирпичи можешь оставить себе.
Голос старухи был такой, что в жилах Татьяны стыла кровь. Она озябла и задрожала от холода. Чтобы согреться она стащила с Ивана одеяло и стала будить его:
— Проснись, Вань!
— А? Что?
— Прямо мистика какая-то... Черти тебя дёрнули найти эти деньги под картонкой. Ведь я же выбросить хотела эту коробку, а ты не дал. Теперь мне старуха снится, а тебе нет. Ну разве это справедливо?
— А я-то тут при чём, милая моя? Это же сон! Сон! Понимаешь?! Разве же я виноват, что тебе такие сны снятся? Ну нет же, конечно. Я же не киномеханик снов.
Луна в окне освещала его лицо. Татьяна посмотрела на него с презрением и обвинила:
— Опять ты сухим из воды выйти собрался, да? Вечно я без вины виновата у тебя. Да как мне жить-то с тобой после этого?
— Как-как? Как все люди живут, так и мы с тобой будем. Может, сон-то тебе уже больше и не приснится, а ты панику развела.
— Ага, как же! Придушит старуха меня, чует моё сердце, если деньги не вернём.
— Значит, утром и вернём, сразу, как только от меня перегаром нести не будет, — заверил её Иван. — Спи, милая моя. Я с тобой. Не бойся!
Татьяна прижалась к мужу, но стоило ей заснуть, сон опять повторился, и она взвыла:
— Да что за напасть-то такая-а? Сколько это будет продолжаться?
— Успокойся, прошу. Это сон. Всего лишь сон, — пытался успокоить Иван жену, поглаживая её по плечу.
— Да я и без тебя знаю, что это сон. Но он, как явь.
— А ты прикажи своему сну, чтобы он немедля прекратил тебе сниться! Настойчиво так скажи, — посоветовал Иван жене, не зная, как её успокоить. — Что ты не хозяйка своей головы, что ли?
— Сон не спрашивает, когда ему присниться. Он снится и снится, как ты не может понять? — всхлипывая, объясняла она мужу. — Нинка Мочалкина на меня прокля́тье наложила-а. Сказала, что я сто раз её ночью помяну, так и вышло по её… А Ленка как в воду глядела, что чужое впрок не пойдёт, а я её не послушала. Да чтобы я хоть раз в жизни ещё чужое взяла… — зареклась Татьяна, но Иван уже спал.
Пояснение:
Ту-ту-ру-тут-ту* — возглас, после которого Иван принимает крайние меры: ставит в угол или как-то наказывает ещё. Дети это знают и стараются не переступать черту, после которой следует наказание.
Слова из песни «Милая моя» ** Юрия Визбора
© 14.03.2023 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение глава 198 часть 34 Ваня-Мойдодыр будет опубликовано 17 марта 2023 в 04:00 по МСК
Предыдущая глава ↓