На фоне нарастающего китайско-американского соперничества задача переходит усиления флота США переходит от мирных действий к подготовке к бою. Военно-морская мощь обычно применяется вблизи суши, где находятся торговые и военные узлы связей между государствами. Великие морские сражения в истории от Саламина до Акциума и от Лепанто до Трафальгара, Цусимского пролива и Мидуэя происходили вблизи оспариваемых позиций на суше.
Битва за Атлантику во время Второй мировой войны велась на широком пространстве Северной Атлантики, но цель врага, лишив Соединенные Штаты возможности снабжать своих союзников военной техникой, заключалась в том, чтобы подчинить себе всю Европу. Ставки военно-морской войны в основном связаны с торговлей и коммерцией. Кто контролирует мировые моря, тот контролирует мировую торговлю. Господство Соединенных Штатов как морской державы со времен Второй мировой войны защитило беспрепятственное использование морей для международной торговли.
Основополагающим элементом нарастающего китайско-американского соперничества является защита Соединенными Штатами глобальной свободной торговли и уверенность в том, что Китай, если бы он стал превосходящей морской державой, использовал бы свое превосходство в качестве экономического инструмента против крупных и мелких конкурентов. Китай нанес бы ущерб международной торговле США, как и его автарктический коллега Россия. Таким образом, военно-морской флот США является хранителем превосходства Америки как международного торговца.
Но у флота, как отмечают некоторые критики, есть технологическая проблема. Он размещает старое оружие на старых кораблях, которые слишком уязвимы для современных ракет, чтобы выжить в конфликте с Китаем. Подобно корпорации, чья приспособляемость является ключом к ее успеху, ВМС США должны трансформироваться. Они должны включить в себя передовые беспилотные технологии и возможности, ориентированные на принятие решений, чтобы сражаться распределенным и летальным образом.
Хотя эта критика имеет право на существование, а список технологий, которые она определяет как будущее морского боя, подтверждается доказательствами, она упускает из виду фундаментальный момент: структурно говоря, военно-морской флот имеет только такой флот, который он может модифицировать для ведения современной войны. Ему просто нужны офицеры и командиры, готовые творчески связать старые и новые системы и сосредоточиться на подготовке к войне, и которые могут быть уверены, что военно-морской флот будет обеспечен бюджетом, достаточным для его расширения. Именно здесь должны произойти самые значимые изменения.
ВМС США в кризисе. Они перегружены и высоким темпом работ и сокращающимся парком военных судов, и растущими потребностями. Военно-морской флот вдвое меньше, чем на пике времен холодной войны, но ему, по-прежнему, поручено осуществлять патрулирование в Северной Атлантике, на Ближнем Востоке и в Индо-Тихоокеанском регионе. И теперь ожидается, что он станет ведущей силой в войне с Китаем, даже несмотря на то, что каждый год он выводит из эксплуатации корабли и подводные лодки с заменой, ожидаемой в далеком будущем, более отдаленном, чем вероятность конфликта в Тайваньском проливе.
Реальность, как говорят нам аналитики, зацикленные на будущих технологиях, заключается в том, что военно-морской флот должен рекапитализироваться, используя экономию средств отказа от старых платформ для финансирования новых. В частности, эти новые платформы представляют собой парк небольших распределенных беспилотных воздушных, надводных и подводных транспортных средств, которые в сочетании с технологиями, позволяющими принимать решения, могут повысить летальность современных сил.
Этот аргумент основывается на двух предпосылках, политической и военно-технологической, которые оспариваются. Реальность такова, что, хотя разработка этих систем имеет решающее значение, ВМС США должны переосмыслить то, как они рассматривают новые программы и «устаревший» флот, стремясь привести их в соответствие с требованиями современного боя.
Старые возможности военно-морского флота создают особый флот, в котором есть несколько хорошо заметных элементов. Наиболее заметной является авианосная ударная группа (CSG), сила, состоящая из 100 000-тонного суперавианосца и его авиакрыла, условно состоящего из 100 самолетов; несколько больших надводных боевых кораблей, начиненных ракетами; и кораблей поддержки. Это исключительно устрашающая коллекция военных кораблей, которая может обеспечить большую боевую мощь, чем многие военные службы - две CSG вместе превосходят совокупную боевую мощь Королевских ВВС и Королевского флота Соединенного Королевства вместе.
CSG и крупные надводные боевые корабли выполняют в первую очередь военную роль. Это боевые корабли, предназначенные для боевых действий. Но они также выполняют политическую роль, роль передового присутствия, чтобы напомнить противникам о способности ВМС США достоверно и быстро доставлять в регионы боевую мощь во время кризиса. Это присутствие сдерживало американских противников в недавнем прошлом. После того, как США убили командира Сил Кудс Корпуса Стражей Исламской революции Касема Сулеймани и иранского прокси-лидера Абу Махди аль-Мухандиса, развертывание авианосной ударной группы США в Персидском заливе, несомненно, убедило Иран в том, что это нечто большее, чем символический ответ — бомбардировка военной позиции США в Ираке вызовет крупный ответный удар со стороны Америки.
Точно так же почти постоянное присутствие американской группировки CSG в Восточном Средиземноморье с начала 2022 года, несомненно, изменило расчет России по эскалации: Россия никогда активно не использовала свои военные корабли и подводные лодки в Левантийском бассейне для оказания давления на НАТО. Присутствие ВМС имеет значение для сдерживания, особенно когда противники США редко получают больше, чем пощечину за плохие действия. Военно-морской флот в большей степени, чем любая другая служба, обеспечивает это присутствие. Переход к полностью беспилотным распределенным силам с гораздо более легкой и менее заметной зоной действия подорвет способность военно-морского флота сдерживать американских противников.
В свою очередь, искренняя приверженность распределенным вооруженным силам упускает из виду современные тенденции в военных технологиях. Современная война, по сути, не так уж отличается от войны 20-го века. Это не из-за его промышленной составляющей, а из-за того, что не произошло трансформации в природе огневой мощи. Между 1880 и 1914 годами действительно произошла революция в военном деле: введение третьего измерения на поле боя. Дальняя артиллерийская стрельба на суше и на море изменила то, что расстояние стало иметь большое значение в бою. Боевое пространство расширилось на суше, чтобы включить то, что сейчас называется оперативным уровнем ведения войны, поскольку победа в ближнем бою должна была сочетаться с победой в дальнем соревновании логистики и координации.
Авиация принципиально не изменила эту динамику, но вместо этого убедила современных командиров в том, что на самом деле означал этот новый аспект ведения войны — трехмерное пространство. Те же технологические тенденции, которые изменили боевые действия на суше, присутствовали и на море. Не случайно параллельно развивались тяжелая артиллерия и дальнобойная корабельная артиллерия. Линкор-дредноут с полностью крупнопушечным вооружением и сложной системой управления огнем был морским аналогом артиллерийской батареи.
Морская авиация, в свою очередь, еще больше увеличила дальность, с которой корабли могли наносить удары друг по другу, но принципиально не изменила то, как можно было думать о бое интеллектуально. В частности, темп ведения огня — от залповой модели, в которой доминировал линкор, стреляющий залпом за залпом тяжелых морских снарядов, к импульсной модели, при которой самолеты шли на цель, расходуя свое вооружение.
То, что произошло между серединой 20-го века и господством авианосца, и сегодня - это переход не от централизованной к децентрализованной военной технике как таковой в море, а вместо этого от модели, в которой виды огня зависят от механизма доставки. - воздух или корабль? – к модели, в которой несколько платформ могут доставлять одинаковые виды боеприпасов. Этот сдвиг связан с управляемой ракетой. Функционально идентичные вооружения могут быть развернуты с надводных боевых кораблей, истребителей, ударных самолетов, подводных лодок и даже с наземных пусковых установок. Предположительно, можно было бы вести залповый или импульсный огонь из совершенно разных пусковых механизмов.
Именно это изменение должны признать и принять ВМС США. Распределенные беспилотные системы входят в состав нового парка. Но фундаментальный сдвиг заключается в том, что платформы и типы систем огня разъединяются. Важнейшие системы для закупок — это не просто распределенные автономные корабли, самолеты и подводные суда, но и ракеты, которые можно запускать с нескольких платформ, и, где это уместно, возможности, расширяющие диапазон существующих платформ.
CSG представляет собой отличный пример. Американские авианосные авиакрылья обычно развертываются примерно с двумя третями своей потенциальной силы, и после вывода из эксплуатации дозаправщиков и ударных самолетов дальнего действия им не хватает дальности, чтобы поражать цели на территории противника, не подвергая авианосцы вражескому огню.
Беспилотный самолет-заправщик MQ-25 Stingray — первый шаг к решению этой проблемы, поскольку он значительно увеличивает дальность полета воздушных крыльев. Но военно-морской флот должен задействовать больше самолетов-заправщиков на авианосец, чем он планирует в настоящее время, — увеличив эскадрилью на каждом корабле с пяти до 15 самолетов — чтобы гарантировать, что он сможет поддерживать операции всего авиакрыла.
Маленькие вопросы, связанные с боеприпасами и материально-техническим обеспечением, принципиально более важны, чем большие, связанные с трансформацией сил и долгосрочными технологическими изменениями. В результате проблемы ВМС США, говоря структурно, не являются непреодолимыми. Они требуют, чтобы служба отстаивала свои приоритеты и боролась за больший кусок бюджетного пирога и больший оборонный бюджет в целом. И они требуют, чтобы энергичные лидеры поддерживали вовлечение в этот процесс моряков и высокий боевой дух. Другими словами, они требуют, чтобы флот переключился на подготовку к войне. Изменение мышления лидеров с сегодняшней цели мирных операций на боевые действия является самой большой проблемой, стоящей сегодня перед ВМС США.
СЕТ КРОПСИ, президент Йорктаунского института