Знаменитый журналист вспоминает о нравах в советском спорте.
В 2019 году Анатолий Чайковский, бывший главный редактор журнала «Физкультура и спорт», автор множества книг о фигурном катании и муж великой Елены Чайковской дал большое интервью «СЭ» в рамках рубрики «Разговор по пятницам» Александру Кружкову и Юрию Голышаку. В материале ниже – воспоминания Чайковского о поездках на Олимпиаду с Сергеем Михалковым и Константином Симоновым, а также о том, как журналистская статья повлияла на правила водного поло.
- Первая ваша Олимпиада – еще при Кубертене?
– 1964-й, Инсбрук! Потом – Гренобль. Я же входил в журналистско-писательские группы.
– Представляем, что там за имена.
– В Инсбруке в этой группе были Сергей Михалков с 18-летним Никитой. Всегда сидели в автобусе передо мной, обменивались впечатлениями. Константин Симонов с женой Ларой, Юрий Трифонов, Морис Слободской, Владимир Дыховичный…
– Юрий Нагибин?
– Вот был ли Нагибин в 1964-м, не помню. Точно ездил с нами после. На Игры отправляли писать репортажи звезд первого класса.
– Сергея Михалкова интересовал спорт?
– Еще как. Иначе не поехал бы!
– Путешествие на казенный счет – почему нет?
– Если б Олимпиада проходила в Париже – можно было бы предположить. Но они же все присутствовали на соревнованиях с утра до вечера, передавали что-то в газеты, брали интервью. У Трифонова книги выходили, посвященные спорту. Это потом на Олимпиады стали отправлять актеров, для шуток-прибауток. А в 60-е были бригады интеллектуалов.
– Работать рядом с Константином Симоновым – да мы вам завидуем.
– Самое интересное, на обратном пути из Инсбрука он интервьюировал нашу группу. Обо всем расспросил! Может, у сына чудом сохранились эти записи? Вот бы посмотреть, послушать… Между прочим, Симонов один из первых, кто стал надиктовывать свои тексты. А я одним из первых журналистов начал печатать на машинке. Работал тогда в газете «Молодь Украины».
– Как же писали остальные?
– От руки – и отдавали каракули машинистке. Мне казалось – это унизительно.
– Компьютер тоже освоили?
– Даже не прикасаюсь!
– Интернет – темный лес?
– Когда тебе за 80, уже никакой охоты в это влезать. У меня на даче шесть тысяч книг. Лучше я время не на компьютер потрачу, а на Фицджеральда и Фолкнера. А первую книжку прочитал в четыре года – «Двенадцать стульев». Там были иллюстрации Кукрыниксов, два десятка потрясающих рисунков!
– Они и завлекли?
– Да. Начал смотреть эти картинки – захотелось прочитать. Родители научили за неделю. Сразу взялся за серьезную литературу, детские книжки пропустил. Годам к шести прочитал почти всего Жюля Верна, Фенимора Купера, забытого уже Фредерика Марриета, которого издавали до революции… Как мне повезло!
– В чем?
– В 1941-м семью нашу эвакуировали в Уфу. В доме часть жильцов репрессировали, но оставалась изумительная библиотека. Вот я и глотал все подряд. Зрение испортил, читал вечерами при керосиновой «коптилке». Правый глаз у меня вообще мертвый.
– Мы ничего не заметили.
– Собственный идиотизм погубил. В 1992-м собирался на Олимпиаду в Барселону. Поехал на дачу в Жаворонки. Была у меня привычка – прыгать с платформы. А дальше тропинка вела прямо к нашему домику. Не знал, что такие прыжки чрезвычайно опасны для близоруких!
– Это почему же?
– Приземляешься – и получаешь гидродинамический удар, идет по всей лимфе. Снизу вверх! Спортсмены вроде Юры Власова это знали – и берегли глаза. А я по дурости упускал. Хоть вел в собственном журнале рубрику «Стадион здоровья».
– Вот вы прыгнули – и что?
– Получил отслоение сетчатки. Надо бы бежать к академику Федорову, с которым был знаком. Приварили бы моментально, глаз бы сохранил! А я плюнул на все – и уехал на Олимпиаду. Думал, какая-то ерунда.
– Опрометчиво.
– Уже в Барселоне не видел этим глазом. Вернулся, кинулись к Федорову – тот посмотрел: «Ты сумасшедший?» С глазом случилось то, что происходит с фотопленкой. Ее окунаешь в горячую воду – начинает стекать. Так и сетчатка «стекла». Зато вторую приварили.
– Вы как-то обронили, что дружили с Гомельским и Кондрашиным. Те даже обижались, ревновали.
– Нет-нет, «обижались» – это грубо!
– Сформулируйте иначе.
– Разумеется, между ними было соперничество – и каждому хотелось, чтобы главная спортивная газета больше писала о нем. Все, что мы публиковали, они крайне внимательно изучали. Ревновали – но в шутку.
– Никаких ссор?
– Ну что вы! Все-таки я считался человеком из их среды. Благодаря Мадам существовал среди этих людей как свой. Для спорта это важнейший момент, как в авиации – «свой» и «чужой». С Гомельским мы вообще знакомы с открытия Лужников. Там проходила первая Спартакиада, он тренировал сборную РСФСР. Потом с Сашей, его сыном, почти породнились.
– Это как?
– Брат Мадам – Борис Николаевич Пастухов, бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ. Его дочь вышла замуж за сына жены Гомельского-младшего.
– Вы не раз упоминали Галинского. Интереснейший человек.
– Ярчайший! В журналистике создавал вокруг себя особый мир, у Адика на все была своя точка зрения, почти каждая его заметка становилась событием. Заголовок к одной из них и сейчас перед глазами: «Поло водное или подводное?»
– Многие не догадываются, что у ватерполистов творится под водой.
– Ой, просто ужас! А в 60-е было хлеще. Люди дергали друг друга за трусы, лупили по ногам, выламывали руки… На это никто не обращал внимания. Галинский не выдержал, написал статью. Резонанс был такой, что международная федерация под давлением нашей внесла изменения в правила и стала бороться с грязной игрой.