Анализируя учебники, нельзя не сказать о самом языке повествования, а также о его приемах и средствах. Например, авторы учебников часто предпочитают писать «страны Балтии» вместо Прибалтики. Может быть, это, конечно, несущественный факт, но дело не только в этом. В учебниках часто употребляется слово «демократия» и различные производные от него. И это, как представляется, не корректно. В частности, выражения «демократия», «демократическая ориентация», «либеральная ориентация», «демократическая трансформация» и т. п. фактически выступают эвфемизмами для таких терминов, как «капитализм» и «буржуазные отношения», которые вообще не употребляются в учебниках. Видимо, это делалось авторами сознательно, чтобы не возник закономерный вывод о том, что распад СССР был по сути дела возвращением к общественным отношениям двухсотлетней давности, то есть «революцией регресса».
В одном из учебников читаем: «Единственно возможной альтернативой теперь виделась демократическая трансформация общества». Под этим подразумевается: многопартийность, независимость СМИ, свободный рынок и т. п., то есть фактически – буржуазные отношения времен Французской революции. При этом о революционном изменении общественного строя не говорится, а только о «демократической трансформации». То есть выходит, что при распаде СССР все дело было лишь в политическом режиме. Хотя очевидно, что изменения имели гораздо более глубокую сущность и касались фундаментальных основ общественного строя (например, отношений собственности). Поскольку это учебник, который призван формировать мировоззрение учащихся, необходимо не вуалировать процессы, а раскладывать «по полочкам», если, конечно, целью не является обратное.
Борьба в руководстве партии изображается как противостояние ретроградов и сторонников «демократических свобод». У читающего ученика, конечно, сложится впечатление, что реформаторы были правы, поскольку, как же можно выступать против «свобод», тем более «демократических». Эти «свободы» преподносятся как суть процессов и некая универсальная ценность, хотя на самом деле они были лишь верхушкой айсберга, средством идеологической борьбы.
Приводятся следующие теоретические построения. «При монопольной государственной собственности отсутствовал фундамент для социально-политических свобод, для демократии, так как их материальной предпосылкой является борьба хозяйствующих субъектов. На этой основе создаются политические партии и другие организации, отражающие интересы социально-экономических групп, что является базой демократического устройства». Позволим себе не согласиться с автором, ибо с нашей точки зрения все это является базой не для «демократического», а для капиталистического устройства (для буржуазного строя). Здесь снова производное от слова «демократия» лишь вводит читателя в заблуждение, дезориентируют его. Как известно, демократия, демократический режим – это лишь политический режим, а не весь комплекс социально-экономических отношений. Демократия была и в древних Афинах и в магнатской Речи Посполитой, была она и в СССР, примерами чего могут служить принцип коллективного руководства в Политбюро или выборы председателя колхоза. В преамбуле Конституции СССР 1977 года сказано, что в Советском Союзе установлена «подлинная демократия для трудящихся масс». ГКЧП в своем обращении заявлял, что выступает за «истинно демократические процессы».
С другой стороны, капиталистические общества не обязательно являются демократическими (взять, хотя бы современную Саудовскую Аравию). Поэтому бесконечное употребление слова «демократия» в рамках искусственно усложненного политологического языка лишь вводит школьника в заблуждение.
Нельзя согласиться и с тем, что отдельные учебники представляют «сочетание социализма с демократией» как некий оксюморон, несочетаемое. Как уже говорилось выше, демократия – это лишь политический режим, а не весь общественный строй, и она вполне может сочетаться и с социализмом и с капитализмом, и с рабовладением и т.д. Главное – что понимать под демократией. При многочисленных упоминаниях этого слова в учебниках, никаких уточняющих характеристик не приводится, поэтому и нет оснований считать его каким-то антиподом социализма или советской системы в целом.
При этом очевидно, что в учебниках имеется в виду буржуазная, представительская демократия, но само слово «буржуазная», видимо, является запрещенным (очень неудобным) для авторов учебников, так как применительно к описанию распада СССР не употребляется нигде. В результате этого достижения западной буржуазной демократии эпохи нового времени фактически представляются всеобщими, универсальными ценностями, на пути к которым от советского социалистического строя, следовало отказаться. Если рассуждать так, то становится понятно, почему, например, «введение института президентства стало шагом вперед в деле демократизации страны, создания правового государства», а не самой обычной попыткой Горбачева сохранить власть, которая «стала ускользать из его рук».
Еще один пример. Деятели, принадлежавшие к Межрегиональной депутатской группе (МДГ), которые на I Съезде народных депутатов СССР выступали за всевозможное ослабление центральной власти, то есть фактически приближавшие распад страны, именуются без кавычек «демократические политики».
На страницах перестроечных газет, наверное, можно было употреблять такой оборот, но сейчас, по прошествии стольких лет, использовать политическую лексику перестройки в качестве объяснения сути происходящих событий неприемлемо. Получается, что время, которое прошло с момента описываемых событий, никак не изменило представление авторов учебника о раскладе политических сил на первом съезде, и они до сих пор мыслят категориями конца 1980-х – начала 1990-х годов при оценке тех событий и передают этот взгляд учащимся. При этом для демонстрации демократичности членов МДГ авторы отмечают, что события на съезде пошли якобы «не по сценарию, написанному в ЦК КПСС». Хотя независимые исследователи дают противоположные оценки. Например, о том, что сам Горбачев М. С. делал на съезде все, чтобы выступали в основном именно члены МДГ и решались только обозначаемые ими вопросы. В результате «Съезд занимался не рассмотрением законопроектов или докладов руководства страны о положении дел…, а обсуждал выступления двух депутатов [Афанасьева и Попова], вносивших раскол в Съезд».
Приведенные примеры позволяют сделать вывод о том, что все рассмотренные учебники основаны на концепции тоталитаризма. Они повествуют, что СССР распался естественным путем и что распад был, в конечном счете, неизбежен. Хотя в учебниках и встречаются упоминания о комплексе причин, способствовавших распаду, можно даже обнаружить некоторые элементы иных подходов к пониманию явления, в целом логика построения изложения и интерпретации фактов сводятся к тому, что советский опыт был ошибкой, а СССР был обречен на распад.
Объяснить, почему именно этот подход преобладает, не сложно. Господствующий слой современного российского общества – бывшие «второй и третий “эшелоны” партийно-государственной номенклатуры», ставший таковым в результате событий конца 1980-х начала 1990-х годов, нуждается в легитимации своего социального статуса. Отсюда и соответствующий социальный заказ, реализуемый через конкурс учебников, проводимый министерством образования.
Однако последствия применения такого подхода для российского общества в целом явно негативны. Утверждения об ошибочности советского опыта, его тупикового, экспериментального характера не могут не девальвировать все достижения советской эпохи, многие из которых до сих пор имеют фундаментальное значение не только для общества, но и для самой власти и широко эксплуатируются последней. Одним из ярких примеров, является победа в Великой Отечественной войне.
Это событие по сей день остается центральным в плане воспитания патриотизма, хотя нельзя не отметить, что вся патриотическая деятельность основана сегодня главным образом на различных разовых мероприятиях – шествиях, минутах молчания, викторинах, так называемых «акциях» и пр., которые направлены главным образом на эмоциональную сферу и не предполагают серьезной, основанной на историческом материале работы, способной сформировать устойчивую личностную позицию молодого человека по поводу прошлого.
Кроме того, переход на линейную систему преподавания истории в школах фактически отсёк от изучения истории Великой Отечественной войны огромную часть молодых людей, так как в учреждениях СПО общеобразовательные предметы изучаются лишь номинально. Так, в 2016 – 2017 учебном году 41% городских и 55,7% сельских девятиклассников не пошли учиться в 10-й класс. Это решение, по сути, сделало недоступным для данной группы молодых людей изучение истории России XX – XXI вв. Фундаментальные труды отечественных историков по истории войны, фашизма и нацизма оказываются фактически невостребованными.
Кроме этого возникает и еще один логичный вопрос - как строить воспитательную работу вокруг победы, если СССР был исторической ошибкой и обреченным на распад государством? С этой точки зрения те, кто победил и не допустил гибели СССР, совершали не благое дело, а преступление против своих потомков, которые вынуждены были еще несколько десятилетий жить в этом «треклятом совке», вместо того, чтобы уже в 1940-е годы влиться в так называемый «цивилизованный мир». Ведь не секрет, что сегодня довольно широко, и именно среди молодежи, распространено мнение, что если бы не Сталин, то мы бы сейчас не влачили жалкое существование, а блаженствовали, попивая баварское и т. п.
Не трудно понять и то, что если Советский Союз – это ошибочный путь, и раз уж теперь мы на правильном пути, то надо ориентироваться на лидеров этого пути – США, Европу, Канаду, Китай и т.д. Помыслы молодежи связываются теперь не с захолустной страной, плетущейся, пусть теперь уже и по столбовой дороге, но все же в самом хвосте колонны «цивилизованных» стран. Наиболее талантливые молодые люди, воспитанные в таком ключе, сделают все, чтобы переехать в один из центров глобального развития и построить свою карьеру там, отдать свои лучшие годы этим странам, а не России. Несомненно, в этом одна из причин так называемой «утечки мозгов», наносящей огромный урон экономике. И именно в этом состояла суть того идеологического противостояния СССР и Запада, о котором говорилось выше. Советский Союз такое положение не устраивало.
Не секрет, что советский проект движения в будущее был, прежде всего, русским проектом. Именно русский народ был тем клеем, который скреплял в единое целое всю сложную структуру советской экономики, политики, культуры и других сфер. В частности, именно его роль была решающей в победе над фашизмом, что признал в своем знаменитом тосте «За русский народ» И. В. Сталин.
Помимо этого, только русский народ смог предложить миру альтернативный западному капитализму и вполне жизнеспособный путь социальной эволюции. Поэтому признание советского проекта заблуждением и фикцией, пустышкой и бессмысленным мифом больно бьет еще и по национальной гордости русских. Такой подход призван предостеречь современное поколение этого народа от неблагоразумных попыток в той или иной форме вернуться к объективному взгляду на свое прошлое и использовать лучшее из него в решении текущих проблем. За этим проступают мрачные очертания того, что А. Зиновьев называл «исторической виной русских», посмевших бросить вызов Западу, но проигравших. За это дерзновенный народ ждет суровое наказание: «нас русских, вообще вычеркнут из истории. Будет так, как будто нас вообще не было. Все сделанное нами разворуют, присвоят, припишут другим, исказят до неузнаваемости». Невозможно не заметить, что этот процесс уже идет и начался он именно с советской истории. Людей, стоящих за его воплощением, сложно охарактеризовать иначе, как «национал-предателей».
В условиях перманентного экономического кризиса, когда будущее выглядит необычайно туманным и полным неопределенности, когда мировая капиталистическая система в значительной степени подошла к пределу своих возможностей, российское общество через соответствующее воспитание молодежи, сильно ограничивается в способности адекватно оценить свою историю в XX веке, осуществить передачу накопленного опыта от советского поколения к современному. Это наносит опасную историко-цивилизационную травму всему обществу, не позволяет выработать концептуальных перспективных целей, сформулировать стратегию движения в будущее, которая, несомненно, должна учитывать и накопленные веками, коллективистские ценности народа и те преимущества, которыми сильна частная инициатива. Российское общество, исторический опыт которого, вероятно, наиболее обширен и богат, фактически лишается возможности осуществить рефлексию и обрекается на прозябание в системе периферийного капитализма.
Те позиции в отношении советской истории, с которых написаны школьные учебники, не выходят за рамки известных представлений о «конце истории». Такая трактовка приводит к умственному оскудению, к парализации воли всего российского общества, гнетущей неуверенности в завтрашнем дне, который может быть представлен только в виде соответствующего места в западном глобалистском проекте. Стоит ли говорить о том, что совершенно забытым остается вопрос о всемирно-историческом значении опыта СССР.
Было бы большой ошибкой считать советский строй земным раем, вряд ли возможно и его полное возрождение, но слепое игнорирование всех наработанных в советский период социальных практик – это преступление перед потомками. Как бы там ни было, но очень многие социальные завоевания не только в России, но и в странах запада – это результат того, что возник Советский Союз – государство трудящихся. В свое время такие проницательные люди, как Б. Шоу, отмечали, что появление Советского Союза – это надежда для всего мира, так как «коммунистическая система способна вывести человечество из современного кризиса». Бывшие враги советского строя признавали его создание «вершиной человечества», и сожалели о его распаде. Подобного рода сведения в школьных учебниках не встречаются. Между тем высока вероятность, что в условиях обострения борьбы за ресурсы, преимущество получат общества, сумевшие эффективно адаптировать действие морально-нравственных регуляторов, которые, в частности, лежали в основании лучших достижений советского строя. Вместо бесконечного повторения мантр об объективном характере разрушения СССР, сегодня стоит сосредоточиться на более сложной, но и более важной задаче - тщательном изучении механизмов действия этих регуляторов и причин их ослабления на заключительном этапе жизни Советского Союза.
Таким образом, несмотря на наличие в науке многих подходов к анализу распада СССР, российские школьные учебники базируются на тоталитаристской парадигме. Эта концепция отвечает интересам лишь узкой компрадорской прослойки российского общества, которая предполагает, что для нее ниша в западном проекте будущего гарантирована. Для всех остальных социальных групп такой подход приносит только вред, так как фактически лишает российское общество как обособленный, самобытный и самоценный субъект истории всякой возможности на объективную оценку и переосмысление своего прошлого, а значит и шанса на самостоятельное определение своего будущего.