Нина и Жорж стояли на берегу Желтого моря и смотрели на водоросли, заросли которых начинались от самого берега. Они успешно преодолели тысячи километров и теперь отдыхали, стараясь уйти от проблем и даже планов на будущее. Просто бродили по кромке моря, просто молчали, просто пели и ничего, совсем ничего не делали.
- Нинок, надень все же туфли. Вода уже холодная.
Он так и не смог называть ее по-грузински, но она и не обижалась – пусть. И туфли сразу надела. И вообще у них за несколько суток путешествия установились добрые, теплые отношения. Он ее опекал и чувствовалось, что ему это очень нравится. Он ничего не спрашивал о ее прошлом. Совсем. Очевидно, мать его проинформировала. Но последнее убийство, из-за которого она оказалась за решеткой – лишь небольшая рябь на глади ее судьбы. А шторм в начале взрослой жизни? А две жертвы, принесенные ею в угоду… Кому? Неизвестным бандитам, образовавшим сообщество, которому подчиняется часть населения. И она подчинилась, иначе они с матерью не вынесли бы своей нищей жизни, либо их вообще не было бы в живых. Она вспомнила, как часто мать произносила всего два слова: «Мы – нищие», и, господи, сколько же в них было горечи, безысходности и страшного отчаяния.
Ей было смешно, когда говорили, что надежда умирает последней. Она вообще не знала, что такое надежда. Очевидно, когда Нина родилась, та уже умерла, а потому они так и не встретились. Ей казалось, что Жора это чувствует и пытается потихоньку вернуть ее к жизни. Он, видимо, считает, что это возможно. Однако она понимала, что долго так продолжаться не может. Надо включаться, наконец, в сложную поисковую работу. А зачем, если жизнь ее давно пошла наперекосяк? А вот зачем. Вот как она еще в тюрьме все разложила по полочкам. Всегда управляли ею. Кто-то. Это она говорила в свое оправдание. Но, добыв определенные средства, управлять она будет сама. Собой, прежде всего. А еще, и тоже чтобы оправдать себя, она вспомнила, как ее первый работодатель намекнул, что ее жертвы – люди негодные, искалечившие жизнь десяткам других.
Итак, ближе к делу. Следует постоянно держать в уме рисунок цыганки и думать, думать… Однажды с ней произошел странный случай. К ним пришла соседка, новенькая, только что поселившаяся в деревне. Женщина сидела за столом и расспрашивала у ее матери, где, что и у кого здесь можно купить. И вдруг поморщилась от боли. Девушка тут же принесла валидол. Соседка удивилась и спросила, откуда она знает, что у нее больное сердце. А Нина хорошо помнила, как, едва та почувствовала боль, оказалась на ее месте, в ее положении. Она словно вошла в чужой для себя организм и поняла, уловила, что именно там неладно. И когда она думала о рисунке, особенно когда держала его перед собой, то не раз пыталась проникнуть туда, внутрь, в то маленькое пространство, дополнить этот набросок своим видением.
Жорж вошел в воду, сообщив ей, что увидел настоящую морскую капусту и сейчас нарвет ее для салата. А она, выбрав хорошую площадку из мелкого песка, взяла палку и стала чертить то, что было на рисунке. Она помнила его в мельчайших подробностях. Но когда закончила работу, все-таки достала заветный клочок бумаги и сверила рисунки. Она ничего не забыла. Они с Жоржем были одни в этом огромном пространстве, где небо сливалось с морем и бескрайняя ширь захватывала дух. Зачем-то она воздела руки вверх – видела, что так делают экстрасенсы. Соединила их над головой и стала умолять кого-то или чего-то, чтобы ее пустили в этот рисунок на песке, на тропку к тому, что напоминает вазон с цветами или листьями, спускавшимися вниз. Она бы села вон туда… А потом прошлась бы в другую сторону… А дальше рисунок ограничивали какие-то ломаные линии. Сверху. И они образовывали уже свой рисунок. Некоторые линии у цыганки были толще остальных. Случайность это или какой-то знак? Но главный вопрос – где они? Сонька разведала, где попалась цыганка. Жорж это подтвердил. Он уже проделал немалую работу – выяснил, есть ли в этом городе дома, связанные с книгами. Оказалось, что таких памятников архитектуры немало, им посвящены небольшие брошюры, о них упоминается в солидных фолиантах.
Она так углубилась в свои мысли, что и не заметила, как подошел Жорж с огромным пучком капусты. С нее стекала вода.
- Понимаешь, я хотела как бы войти туда. В то пространство. Может, оно само подскажет, где и что искать…
- И как? Получилось?
- Нет. Но… Произошло нечто странное. Мне этот рисунок все время напоминал про книги. Вот представь – вроде я там и хочу подойти вон туда. И вспоминаю слова ее про книги старые. И как это понять, не знаю.
- А давай-ка вспомни еще раз, что именно она говорила про книги. И как. С чем их связывала.
- Да ведь она бредила. Ничего связного. Книги… старые, давно… книги… Живите, живите. Это нам всем пожелала долго жить, значит. А после этого два раза сказала – бойся, бойся… И на рисунок показывала. И что-то еще говорила, чего я не поняла.
- Да. Книги тут как-то совсем не вписываются. Может, она имела в виду, что по книжным описаниям мы и сможем определить место? Я вообще не понимаю, почему она отдала тебе рисунок, все вроде сказала, а место не назвала. Ведь знала, что умирает, так не будь же собакой на сене…
- Нехорошо говоришь. Человека нет, а ты… Я уверена, что она бы сказала. Она видела, как я хочу ее спасти. Что я к ней – всей душой. Что я ее жалею.
- Так чего же не сказала?
- Думаю, она сама этого не знала. Не знала, как называется то место. Зарисовала его, и все. А, может, срисовала с чужого рисунка. Мы ведь не знаем, при каких обстоятельствах все произошло. Когда наступило это ее прозрение.
- Ты меня удивляешь, Нинок. Своей мыслительной деятельностью. Вот уж не думал. В школе кое-как училась, в тюрьму попала, а рассуждаешь как… Как взрослый, образованный человек с интересной биографией, много повидавший, умеющий анализировать факты.
- Жизнь учит. И мама твоя Соня много мне дала в этом плане. И еще кое-что, чего я сама понять не могу…
Нина не стала объяснять Жоржу, какие в ней бушуют мысли, желания, стремления. И самое смешное либо несуразное в них было то, что они не имели никакого отношения к ее нынешней жизни. И к прошлой тоже. Она видела себя совершенно в другом мире, с другими людьми – добрыми, внимательными, любящими. Они все ей улыбались, показывали какие-то удивительные картинки. Или это были вовсе не картинки? Она помнила, как вошла в пшеничное поле… Как кто-то подтолкнул ее туда. А потом вышла из него и упала прямо на руки своей матери. И что это все означает, она не знает. Какой-то посыл из прошлой жизни? Либо ее фантазии, перемешанные со сказками, которые ей рассказывала мать? Мама… Где-то она сейчас? Что с ней? Как живет? Как справляется с одиночеством? Одни вопросы, на которые никто сейчас не даст ответов. И это море… Оно шумит, оно хочет ей что-то сказать, но она не слышит… И то место, которое она будет искать – оно ведь тоже может сказать ей о себе, но она не услышит. Мы еще не научились разговаривать с природой, с вещами. Но то, что это возможно, она прекрасно понимает. И вот откуда, откуда в ней это? Она не физик, не биолог, не…
- Идет кто-то, - проинформировал ее Жорж. – Стирай.
Она затоптала рисунок на песке. Подошли две девушки, спросили, можно ли купаться. Жорж, обмотанный полотенцем, признался, что ему лично было холодно, и посоветовал им пойти в бассейн, который находился в самом центре этого городка.
- Ой, да были уже, - призналась одна девица. – Только нервы все измотали!
Жорж и Нина не стали спрашивать, почему – им совершенно не нужны были разговоры с незнакомыми людьми. Но девица продолжала щебетать:
- Представляете? Я плыву, я очень хорошо плаваю, брызги, естественно, летят, а тут – семейная пара, оба пузатенькие такие, еле-еле ручками шевелят, морщатся, на меня глядя. Я у бортика остановилась, чтобы отдышаться, они подплывают и эта свинюшка подленько так спрашивает, какой у меня стиль плавания. А я ей говорю, что мой стиль называется – «Без живота»! А она мне – вот мы, мол, были недавно в библиотеке, в старинном таком доме на Волге, так прочитали там…
- Извините, девушки, мы замерзли, пойдем. Удачного плавания! – пожелал им Жорж. И, подхватив Нину, направился к машине. Оба подумали – как хорошо, что на ее номера и спереди, и сзади они набросили тряпки, которые Жорж вовсе не случайно взял в поездку. Нину трясло – то ли от холода, то ли от подозрений, что на их след уже напали.
- Нет, не думаю, - успокоил ее Жорж. – О связи наших поисков с книгами знаем только мы и мама.
- И еще тот или те, кто прятал там нечто такое ценное, что за этим может гоняться сейчас половина всего человечества.
- Да, все может быть, но эту информацию невозможно связать с нами. Этот рассказ девиц – чистая случайность, совпадение. Не бери в голову.
И все-таки они решили тут же ехать дальше, а не ночевать в этом городке. Поехали на север, по дороге к Хабаровску. Она по-прежнему сидела сзади, чтобы в случае чего успеть скрыть свое лицо, а то и скрыться самой.
- Тут еще есть факт один интересный, Нинок. Меня проинформировали еще перед тем, как я рыбу ловить поехал к вашей колонии. Мужчина один неприметный, но важный направился с востока нашей необъятной родины - и куда ты думаешь?
- Наверняка на запад. Не к монголам же или к китайцам.
- Ну, вообще-то мог и на север. К золотишку. К золоту. Но он действительно направился на запад! И угадай с трех раз, куда именно?
- Да неужели туда, куда мы сейчас…
От волнения и удивления Жорж даже притормозил машину.
- Нет, слушай, в тебе и правда таится нечто необычное. И я уверен, что мы с тобой…
- Перевернем всю Россию, но найдем…
- Найдем. Жаль, не знаем, что.
- Но… мало ли людей едет с востока на запад. Что особенного в этом мужичке-то? Какая у него миссия?
- А ты веришь в живые предметы?
- Верю.
- Как-то ты сразу ответила. А почему веришь? Разве ты про них знаешь? Или видела такие? Общалась с ними?
- Ну да. Ты не мчись так быстро, а то у меня мысли разбегаются. Убавь скорость.
Он послушался.
- Я знаю мальчишку, который долго разговаривал с… ручейком. Да, да, не предмет, не стол или книги, но ведь и не животное. Он приходил к нему в лес, ручеек его приветствовал и они общались. Мальчик ему жаловался – сегодня его побили, отобрали у него удочку, ну и в том же духе. А ручеек ему отвечал, утешал его, советовал. Мальчишка уходил от него с улыбкой.
- И все же – не то. Я тебя спросил именно о предмете.
- А курятник – предмет?
- Ну, наверное.
- Так вот. Я общалась с нашим курятником. Дома, в деревне. Лиса за курами повадилась, понимаешь? И я все высказала курятнику – дескать, не бережешь ты наших кур, позволяешь лисе подкопы под дверью делать, а нет бы нам в дом знак какой подать… А он, курятник-то, мне в ответ как заскрипит, хотя внешне ничего на него не давило и ветра не было. Я уж уходить собралась, а потом услышала в этом скрипе что-то членораздельное. Ох-но… Ох-но… Думаю, чего это мой курятник охает? А потом ясно прозвучало в скрипе-то – ок-но… Я и подошла к окну. Маленькое такое у нас там окошечко. Но лиса пролезть может. Так вот, там, оказалось, стекло буквально на липочке висело. Стукни по нему – и нет ничего, дорога свободна! Так курятник меня предупредил, и мы с мамой окно-то заделали, стекло укрепили. Ну, как тебе?
- Да это бытовуха. Никакой романтики. Таинственности. А вот я тебе сейчас расскажу… На ночь-то глядя… Есть люди с редчайшими способностями…
- Мистическими?
- Именно. Опять ты меня удивила.
- А почему редчайшими-то? Да сейчас у нас каждый десятый – экстрасенс.
- Э, нет. Я не об этих. Есть люди, рожденные только для одного дела. Честно говоря, я не знаю, как их там воспитывают, обучают, в каких условиях и кто этим занимается. Я только знаю, что вещи, которые они изготавливают собственными руками, одушевленные…
Нина слушала и не верила собственным ушам. Тюрьма. Камера. Серая, годами не меняющаяся жизнь. В северных колониях луч солнца в камере – редкость. Но разве нельзя за этот луч принять блеск, сверкание лезвия? Нож вышел из рук мастера. Судьба его уже определена. Он знает, кому предназначен. Знает, кто должен полюбить его и возненавидеть. Ему известно, где начало кровавого пути и где его конец. Где главная жертва, которая пребывает в неведении и никак не связывает свою судьбу с неизвестным заключенным, своими руками изготовившим смертельное оружие. Таких мастеров немного – единицы. И ножей – тоже. Наверняка их можно назвать ритуальными. И за судьбой каждого из них следит специальный человек…
- Смотрящий?
- Можно назвать и так. Наверное. Так я к чему тебе все это говорю? Один из таких смотрящих на днях, перед моим отъездом к тебе на рыбалку отправился… куда б ты думала?
- Ну я же сказала – в ту область, куда мчимся и мы!
- Экстрасенс Нино. Звучит, да?
- Звучит. Но что это нам дает?
- Пока не знаю. Но мать не раз говорила мне, что в жизни не бывает случайных совпадений. Что все они приходят на ум, становятся известны с одной целью – помочь человеку совершить то, что он задумал. Вот мы с тобой что хотим совершить?
- Найти то, не знаю что. Пойти туда, не знаю куда. Как в сказке.
- Вот нам высшие силы и подсказывают, куда. То есть подтверждают, что мы движемся в правильном направлении.
Они въехали в небольшой поселочек и остановились – через дорогу переходило стадо коров. За коровами пошли бараны и козы. Две козы свернули в крайний домик, выкрашенный голубой краской. Там у калитки стояла женщина и держала в руках хлеб. Козы подошли к ней и она дала им по кусочку. Нина вышла из машины, подошла к дому и попросила хозяйку продать им молока.
- Жди. Сейчас доить буду. Можешь во двор зайти, посидеть пока.
Нина оглядела двор и удивилась – словно к себе домой попала. Так же прилепился к дому скотный двор, а к нему – сарай. И яблони в том же конце двора. И малина. И пихта такая же перед входом. И жасмин в уголке – он давно отцвел, но пожухлые цветочки его еще не облетели. Подумалось – надо же, как бывает… И вновь вспомнилась мама… Собственно, она всегда о ней думала.
Вечернее солнце как-то незаметно выплыло из-за облаков и дом с прилегающими к нему постройками теперь отбрасывал странную тень, которая представляла из себя интересный рисунок. Оригинальный, с какими-то указующими перстами, в которые превратились трубы, с ломаными линиями крыш, прерываемыми двумя полукружьями – телевизионной «тарелкой» и за что-то зацепившимся футбольным мячом.
Женщина вышла с пластиковой бутылкой из-под пива, в которую было налито молоко.
- Вот. Полторашка. По шестьдесят мы здесь продаем. Парное. В магазине такого не купите. Пейте на здоровье.
Нина расплатилась и показала ей на тень – как, мол, здорово!
- Ха! Это что! А вот когда внуки приезжают, так флюгеры тут устанавливают. И вы бы видели картинку! Тень-то становится как живая! Живая!
- Как интересно. Спасибо вам.
- Да на здоровье. Счастливого пути!
Нина шла к машине и ругала себя – слишком задержалась с этой тенью, не надо было вообще разговаривать, чтобы ее не запомнили. В машине попили молока, потом принялись за бутерброды. Нина ела и рассказывала о поразившем ее рисунке во дворе.
- Представляешь? Хозяйка идет по двору, а там – живая тень!
Известно, что когда говоришь с набитым ртом, то некоторые буквы, слоги и даже целые слова имеют свойство исчезать. Так получилось и у Нины.
- Живите? Она что, предложила тебе у нее пожить? – спросил Жорж.
- Я говорю – живая тень! Тень – живая! А ты – живите… Никто ничего не предлагал. Живите… Стой!
- Да мы стоим. Не едем.
- Живите… Живите… Она так странно это произносила, с акцентом.
- Ты о чем?
- О цыганке. Она ведь говорила эти слова. Живите… Живите… С акцентом.
- Ну, это ты уже сказала. А в чем фишка?
- Она говорила – живитэ… живитэ… А вдруг это не акцент, а?
- Так. Поехали. И ты мне тихо, без эмоций, поэтапно расскажешь, что тебе там показалось.
- А если она… Понимаешь, однажды умирал мальчик из нашего класса. От белокровия. И последними его словами были – живите все долго. Живите. И когда она, цыганка, умирала, то я подумала, что слышу это же слово. То есть – я была уверена. Хотя я была одна. И она должна была сказать – живи, а не живите. Но я решила, что это она всем желает добра… А вот сейчас мне влетело в лоб… Это моя мама любит так говорить. Мне влетело, что она произносила другое. Живая тень… Живая тень… И этот рисунок… Остановись и давай посмотрим, пока на дороге никого нет. Смотри, какая ломаная линия. Это может быть тень от дома. Контуры.
- Ну, это какой-то совсем уж удивительный дом. Таких и не бывает, - заметил Жорж.
- Бывает. Возможно, у нее не было времени увидеть номер дома, узнать, что за улица. Значит, опасность застала ее во дворе и она зарисовала эту тень. Наверняка понимала, что сама может туда не вернуться… Вот сейчас я перерисую. Блокнот какой-то узкий, места не хватает. Но – вот, смотри. Это – если отбросить деревья. Они нам тоже пригодятся в качестве…
- Свидетелей!
- Опознавательных знаков.
Он взглянул на Нинин рисунок и понял, что они увидели загадку как бы в другой плоскости. Это действительно могла быть тень от дома, который должен быть единственным в своем роде. Большим, оригинальным, с непонятным возвышением посредине, с множеством труб и, очевидно, антенн. Это явно нестандартный дом. И старинный. Трубы указывают на печное отопление. Множество антенн – на то, что там живет много семей. Следовательно, это коммуналка. До сих пор, видимо, не расселенная.
- Если это так, если мы правильно мыслим, то круг поисков сужается – заметил он. – Это явно центр города. На окраинах у нас – частные дома, в основном деревянные, одноэтажные. Так что приедем куда наметили – и сразу на центральную улицу, будем ждать солнышка, ходить по дворам и сверяться с этим рисунком.
В аэропорту Хабаровска шла посадка на рейс до Магадана. Они было хотели отправиться туда, чтобы еще более запутать следы, но, поскольку оба не чувствовали никакой тревоги, оформили билеты до Екатеринбурга. Правда, был один инцидент, который им не понравился – на Жоржа при выходе на посадку навалился какой-то пьяный мужчина, но его тут же отбросил другой, следовавший за ними. Жорж поблагодарил его. Тот ответил улыбкой. Жорж прижал к себе Нину, приостановил ее, и когда их «спаситель» прошел на посадку, они развернулись, быстро вышли из здания, сели в брошенную машину и отправились в город, чтобы затеряться там в каких-нибудь безвестных переулках. Мыслили они правильно – пьяных в этот створ, ведущий на аэродром, не пропустят, особенно после нашумевших драк в самолетах и последовавших за этим вынужденных посадок.
- У этого «пьяного» был совершенно трезвый взгляд. Знаешь, вот одно мгновение, но он успел как бы сверить нас с теми, кто в его памяти. Может, наши фотки ему показали, - признался Жорж.
Они забежали в какой-то уютный дворик с клумбами и остановились.
- Жоржик, я давно хотела спросить… А сейчас как раз к месту… Вы ведь с матушкой своей – не из простых. То есть… Вот когда ты поехал за мной, тебя не мог кто-то сопровождать негласно? Ну, как бы охранять. Или наоборот.
- Да я уж думал. Только – нет. Они, которые не простые-то – по одну сторону закона. А я – по другую. И я с тобой потому, что ты такая же. За правду сидела. За людей постояла. Мы с тобой еще… учиться будем, специальности хорошие приобретем, семьи заведем. Или семью. Это уж как получится.
- Но ты же меня не знаешь. А вдруг на мне – кровь несмываемая? Не смытая?
- Ой, ой, как страшно! Сама-то себя хоть не пугай. Ну что, подруга, знаю я тут одного частника. Актером раньше был в Уссурийске, в военном театре. А потом бросил все, и… Кулибин, одним словом. В Москве с ним встречался. Телефон его помню. Он то ли самолет, то ли вертолет сам собрал. Летает! Может, и нас перенесет куда подальше.
Удивительно, но этот самый изобретатель ответил сразу. Более того, он вспомнил Жоржа и тут же пригласил его к себе. Узнав, что они в Хабаровске, подробно объяснил, как до него добраться. И все бы ничего, только уже стемнело и они решили, не выходя из дворика, нанять случайного водителя. Так им было спокойнее. Рядом с одним из подъездов стояли две машины. Жорж позвонил в дверь и по домофону выспросил, как связаться с их хозяевами. Вышел мужчина, спросил, куда ехать, отказался, но, узнав, сколько ему заплатят, изменил свое решение. Только поинтересовался – чего это, мол, на ночь-то глядя? Версия про друга, который просто спит и видит его пассажиров, водителю понравилась. Усевшись на заднее сидение, Жорж сразу обнял Нину и положил ее голову на свои колени, приговаривая:
- Поспи, дорогая, ты так устала…
Нина все поняла – пока они едут по городу, ее не должно быть видно в машине. И если у них действительно есть то ли преследователь, то ли охранник, он пропустит эту машину, не заострит на ней внимания – пассажир-то один.
- Жалко, что ночью через перевал будем ехать, - заметил водитель. – Красота неописуемая! А дорога не хуже чем на Кавказе – серпантин!
- А не опасно? – спросил Жорж.
- Сейчас нет. А вот когда дождь пройдет, а потом ударят морозы… Но лучше об этом не надо. Музыку включить?
- Можно. Только…
- Да не буду нашу попсу, не волнуйтесь. У меня «Абба» есть.
- А Моцарта нет?
- Блин! Моцартом не запасся. А еще ретро есть. Из «Весны на Заречной улице».
- Давайте.
Оказалось, что водитель включил записи всех песен Фатьянова. Запели «Соловьи» и «Перелетные птицы», а потом зазвучали слова, которые пела вся Россия – «Где же вы теперь, друзья-однополчане»… Но Нина все-таки уснула, накрытая курткой Жоржа, под которой он тоже задремал, полусогнувшись. Было еще темно, когда водитель их разбудил. Оказалось, приехали. Жорж расплатился, но попросил водителя не уезжать – вдруг им еще понадобится машина. Смущало то, что в доме по нужному адресу не было света. То есть – их никто не ждал. А судя по телефонному разговору, должен был. Они подошли к дверям, но Жорж не стал стучать, а решил зайти во двор, осмотреться. Тишина. Никаких звуков. Нина шла за ним и дрожала. И вдруг метрах в десяти от дома они увидели полоску света, выбивающуюся из дверей. Очевидно, гараж. Подошли ближе, потянули за створку дверей. Она медленно отодвинулась и они замерли на пороге. Посреди ангара, который они ошибочно приняли за гараж, стоял самый настоящий самолет! Бело-красный. Или красно-белый. А рядом, сияющий, словно солнышко, гладил его крыло и улыбался друг-изобретатель.
- Юрка!
- Жорка!
Убедившись, что на этом чуде можно лететь, они отпустили наконец водителя.
- А чего, полетите теперь, что ли? - все-таки спросил он.
- Полетим.
- Дак… Я ведь вас могу и дальше отвезти… куда надо.
- А у нас – свадебное путешествие! Экстрим! – «признался» Жорж.
Юрий жалел, что не успел подготовить им иллюминацию в честь встречи – долго договаривался с аэродромами, которые могли его принять.
- Они меня знают, есть все разрешения для полетов, но сегодня какой-то день непонятный. Словом, отказы получил.
- Везде?
- Не везде. Один меня примет.
Этот «согласившийся» аэродром отбрасывал их еще на десятки километров от цели, но выхода не было. Кстати, они и не роптали – цель была настолько существенной, что ради нее стоило не бежать, а идти осторожно, проверяя каждый свой шаг – не грозит ли опасность. А утром, с рассветом они уже были в небе и летели над тайгой словно птицы. Нина никогда не видела такого удивительного зрелища, у нее словно крылья выросли. Жорж тоже был очарован изумительными видами.
- Поэтов бы сюда. Композиторов. Какое чудо искусства можно создать! Подобное тому, что мы видим, - восторгался он.
- Сам попробуй! – прокричал ему Юрий.
- Не могу. Тревожно что-то. Ты нас случайно в Китай не собираешься забросить?
- А чего, испугался? Сейчас сядем. Я законопослушный. Мне иначе нельзя. Профессия обязывает.
- Какая профессия?
- Мент. Полицейский по-нынешнему. Полиционер.
- Поздравляю, - не моргнув глазом, ответил Жорж. – Мент в законе.
- Угу. А вас-то чего мотает по белу свету?
- А у нас экстрим предсвадебный. Решил Нине все красоты показать. Наши, российские. Кто в Тайланд, а кто…
- И правильно! Советую в плавание пуститься. На Сахалин. До Владивостока – электричкой, а там – на корабль. В жизни этого путешествия не забудете!
- Ты, Юрок, прямо мысли наши читаешь.
Простились с Юрой на станции, куда уже подходила электричка.
- Ну, что? Опять туда, откуда приехали…
- Жоржик, смотри, какая церковь. Давай тут выйдем, а потом поедем в обратную сторону. Помолимся.
Они вышли, так и не успев купить билеты. Узнав, что до встречной электрички аж полтора часа, пошли в храм. Там маленькая старушка протирала подсвечники. Подошли к образам Николая Чудотворца, Серафима Саровского. Нина отыскала Матрону Московскую и зашептала: «О, блаженная мати Матрона, душою на небеси пред престолом божиим предстоящи, телом же на земли почивающи»…
И вдруг ей показалось, что слепая Матрона на нее… смотрит! Нина подошла к старушке.
- Простите. Я не ошиблась? Это – матушка Матрона?
- Она, милая, она. А чего ты так переполошилась-то? Молись.
- Но… мне показалось, что она на меня смотрит!
- А она и смотрит. И все видит. Думаешь, если слепая, так…
- Но мне показалось, что она глазами смотрит!
Старушка помолчала, перекрестила Нину и просто, тихо сказала:
- Грешница ты. Она на тебя взглянула, чтоб ты прощение заслужила. Делами своими. Такое с ней бывает. Это она тебя как бы благословила на… Чего ты дальше делать-то собираешься. Вот на это и благословила. Делай с богом! Учись, замуж выходи, рожай. Все с ее благословением. И иконку ее всегда с собой носи. Идем, я тебе продам. Вот, маленькие только остались. Эту возьми. Да свечки поставь.
Жорж помог зажечь свечи – поставили и за здравие, и за упокой. Возле распятия Нина зажгла две – за отца своего и цыганку.
Когда вышли из церкви, Нина призналась, что знает одну-единственную молитву – матушке Матроне. Такое вот вышло совпадение.
- Мама эту молитву всегда вслух читала, я и запомнила.
Им повезло – пришедшая электричка оказалась скоростной и останавливалась на этой маленькой станции лишь потому, что тут находился один из лучших в России домов отдыха. Так что ехали они с большим комфортом, им даже были предложены замечательные бутерброды с колбасой, сыром, красной икрой и чай либо кофе на выбор. Снабдили их и свежими газетами, журналами, сборниками сканвордов, анекдотов и прочей ерунды. Разговорились с проводницей, «признались» ей, что ничего и никого в этих краях не знают, а надо бы им аж в столицу родины нашей, и как быстрее добраться, не ведают. Путешествовали, мол, по России, машина сломалась, да и устали уже. Проводница расчувствовалась и посоветовала им пересесть на поезд, который скоро их догонит, а потом и перегонит. Но призналась, что на него прямо беда с билетами, особенно сейчас. Нина осторожно спросила – может, мол, там найдется добрая проводница и приютит их. Они готовы заплатить двойную цену.
Их собеседница тут же связалась со своей подругой, работавшей на скором поезде, и договорилась с ней о негласных пассажирах. А потом подсказала, где им лучше пересесть на поезд и в какой именно вагон. Честно говоря, «молодые» не ожидали такого везения. Забегая вперед, надо сказать, что оно сопровождало их вплоть до самого нужного им сейчас города. Им даже не пришлось ехать в Москву – этот поезд следовал в столицу именно через него. И приехал в старинный город тогда, когда только-только пробивался рассвет. И сойдя на перроне, они оба почувствовали, что их окружает воздух… удачи! Можно сказать – запах удачи, но это будет мельче, не так весомо. Они чувствовали удачу со всех сторон, она была растворена в каждом сантиметре этого воздуха, ее было больше, чем кислорода, и у них просто закружилась голова. После долгой дороги они оба обессилено улыбались друг другу и шли, шли…
- У моей мамы тут куплена однокомнатная квартира. Ключи у соседей. Так что мы сейчас – прямо туда. Отдохнем, приведем себя в порядок, и…
Квартира оказалась недалеко от вокзала, на пятом этаже. Соседка была дома, так что никаких проблем. Внизу дежурил консьерж. Показалось ли Нине, что он посмотрел на них слишком уж изучающим взглядом? Наверное, показалось. И все же она сказала об этом Жоржу.
- Что ж – поживем, увидим! Но у нас просто нет сил бежать, правда? Да и если пугаться каждого косого взгляда…
Магазин был внизу, и пока Жорж ходил за продуктами, Нина нежилась в горячей ванне и была совершенно счастлива. Они организовали себе ужин при свечах, которые нашли в кухонном шкафу. Оба были в состоянии необъяснимой нежности и готовились сказать друг другу много прекрасных слов. Но тут их сказочное пространство перерезал телефонный звонок. Жорж взял трубку.
- С возвращением! – четко и громко прозвучал мужской голос.
И на том конце провода повесили трубку.
- Это кто? Кто, Жоржик?
- Отец…
- Ох, а я уж испугалась. Значит, за нами все время следили. Следовательно, и про меня им… ему известно. Хотя, возможно, это консьерж.
- Не знаю. Не пойму пока. Я не очень близок с отцом. Он – по другую сторону. Так что…
- Утро вечера мудренее?
- Именно!
Лирический настрой прошел, уступив место тревоге. В комнате было два кресла, которые одним движением руки превращались… конечно же, в кровати. На них и улеглись наши молодые, пожелав друг другу спокойной ночи.
А утром они продолжили свои авантюрные скачки – только теперь не по России, а по прекрасному русскому городу. Им не нравилось быть под пристальным оком – пусть даже и отца. Выходя из дома налегке, будто бы в соседний магазин, они застали консьержа за разбором свежих газет.
- Постойте, молодые люди, не спешите. Пресса!
- Ой, отложите нам самое интересное. На ваш вкус. Мы сейчас вернемся и все у вас купим, - бодро объявила Нина.
Они действительно зашли в магазин, который находился в поле зрения консьержа, однако, увидев, что в мясном отделе как раз разгружают товар и дверь во двор открыта, ринулись туда. Их никто не остановил. Случайная машина довезла их до фабричного района и они высадились недалеко от льнокомбината.
- Вот здесь была цирковая гостиница. И мама одно время жила в ней. Мне тогда было несколько месяцев всего. А у нее не было молока. И женщина из дома рядом… да вот он, этот дом, она жила на втором этаже и у нее был такой же ребенок. Она меня иногда кормила грудью. Так что здесь у меня есть молочный брат.
В этом деревянном доме не было ни звонков, ни кодовых замков. Они поднялись на второй этаж. Дверь открыла женщина лет сорока пяти. Она очень удивилась, узнав, что молодые хотят снять комнату не в хорошем доме, а в этой развалюхе. Тогда Жорж рассказал ей, чем дорог ему этот дом.
- Надо же… А ведь я маму вашу помню. И вас тоже. В пеленках. Есть у нас с мужем комната. Сын редко приезжает, так что пустует она. Пущу. Только, извините, паспорта ваши все же не худо бы глянуть. Время такое. Так… Ну, все в порядке. А столоваться у нас не хотите?
- Хотим!
Комната понравилась. О цене договорились быстро. И так же быстро отправились за новой одеждой – совершенной противоположностью той, что они носили. Чтобы спокойно ходить по городу и не быть узнанными. Чтобы не тратить силы на то, как избежать излишнего внимания близкого родственника, а, может, и не только его. К полудню у них уже все было сделано. Длинная черная юбка и легкое полупальто-размахайка, а также черная шляпа, скрывавшая пол-лица, делали Нину немного старше и полнее. Жорж умудрился найти трикотажную куртку с большим капюшоном, свои модные джинсы сменил на обычные брюки и вдобавок ко всему водрузил на нос очки – правда, не черные, а чуть затененные. И тоже стал казаться гораздо старше. Преображенная парочка великолепно пообедала на новом месте.
Правда, был один момент, заставивший Нину вздрогнуть от страха. Это когда муж хозяйки, который, кстати, им очень понравился, вдруг выкрикнул из комнаты:
- И эти золото ищут!
Нина застыла.
- Чего кричишь? – спросила хозяйка.
- И в этом сериале, говорю, золото ищут!
Он смотрел телевизор.
Пережив неприятный, но не опасный момент, молодые люди впервые отправились в город решать свою главную задачу – искать. То ли дом, то ли тень от него, то ли особый ряд чего-то, обозначенного на рисунке. Они не очень печалились, что не знают ничего точно. Молодости свойственна вера. И они верили, что у них все получится. Что судьба либо какая-то иная сила подскажут им, где надо остановиться, к чему приглядеться. Что будет некий толчок, направляющий перст, которому они доверятся.
Начать решили с самой главной улицы города – Советской.
На снимке - картина Петра Солдатова.
