В этом тексте речь пойдет о довольно экзотическом моменте в истории европейской юриспруденции, а именно – судебных процессах над животными, проходившим в средневековой Европе.
Что вы представляете, когда слышите о подобном. Многим, наверное, вспомнятся процессы над ведьмами, истории про котов-сподручных и петухов, несущих яйца с василисками. Но на самом деле, эта тема гораздо шире и от того еще интереснее.
Само возникновение таких процессов было обусловлено не идиотизмом европейцев, а формированием определенного (схоластического) правосознания, согласно которому всякая вина, пусть и формально, но должна быть наказуема. Что интересно, речь идет о долговременном явлении: архивы сохранили данные о таких процессах в XIIIвеке, их было немало в XIV-XVв.в., а отдельные процессы проходили в XVIII веке. Процессы были как уголовные, так и гражданские, последних было значительно больше.
Судопроизводство в данном случае рассматривало животных как сознательных существ и потому обязанных нести ответственность за свои действия. Надо признать, что эта позиция во многом схожа с подходом современных владельцев кошек и собак. Разница скорее в том, что в европейских судах того времени наказание определялось по тем же нормам, что и подсудимым-людям.
В стремлении привести подобные процессы к общему стандарту доходили до абсурда. Обвиняемые-животные подвергались в суде допросу, а отвечали за них люди, не всегда, к слову, владельцы. В уголовных делах, животным назначался адвокат. Гражданских в порядке вещей было предложить животному-ответчику заключить мировое соглашение. Дурдом, скажете вы. Нет, формирование правовой культуры, парируют некоторые историки. Ну и еще – способ цивилизованно решить конфликтную ситуацию во многих случаях (ниже я покажу это на конкретных примерах).
Начнем с уголовных процессов. К слову, кошки и петухи были отнюдь не самыми популярными их участниками. Гораздо чаще на скамью подсудимых попадали свиньи и другой домашний скот. А среди наиболее распространенных обвинений – убийства и причинение вреда людям. Такие процессы обычно завершались смертным приговором.
В 1313 году в одном из французских городков разъяренный бык вырвался из стойла и заколол рогами прохожего. Граф де Валуа, в чьем лене все произошло, приказал арестовать быка и провести следствие. Следователь установил, что быка никто специально не выпускал и не злил, а потому признал его виновным и бык был повешен. Кажется, звучит дико. Но давайте поразмыслим. Человек погиб и косвенно в этом все же виноват владелец быка (не обеспечивший его безопасное содержание). Сейчас суд вероятно признал бы происшедшее несчастным случаем и предложил родственникам покойного выяснять отношения с хозяином быка в суде. Средневековое же правосудие наказало и быка, и хозяина (который лишился животного безо всякой компенсации). По форме – суд над быком выглядит как абсурд, по сути, мы видим попытку вынести справедливое решение в рамках законодательства того времени(в условиях неочевидности вины хозяина быка).
Свиньи часто оказывались в суде за нападения на детей. Обычный вердикт – смертная казнь (после которой суд мог поручить продать мясо казненного животного для возмещения судебных расходов). 10 января 1457 года во французском же городе Савиньи разбиралось дело свиньи и шести поросят, обвиняемых в убийстве пятилетнего мальчика Жана Мартена. Свинью суд признал виновной и приговорил к смерти, а поросят оправдал за недостатком улик, но конфисковал (опять же для возмещения расходов). Лично я вижу за этим решением желание наказать и владельца свиней, за ними не уследившего. Хоть в самом приговоре про хозяина нет ни слова.
Были конечно, и процессы по обвинению в колдовстве: в 1474 году в Базеле сожгли петуха, снесшего яйцо вместе с яйцом. А отдельную группу составляют процессы по фактам скотоложества, где на скамье подсудимых оказывались и человек, и животное. Тут нашлось место и курьезным случаям. В 1750 году, опять во Франции под суд попала ослица, которую обвиняли в безнравственных поступках. Нам остается только догадываться, какие страсти бушевали «за кулисами» этого дела, кого ослица совращала, и кто довел дело до суда. Предполагаю, что для многих процесс стал отличным развлечением, пока местный священник не прекратил этот балаган. Правда, тоже своеобразно: письменным обращением в суд, удостоверяющим нравственность ослицы.
Но то дела уголовные. А ведь были еще и гражданские тяжбы с участием животных. Часто ответчиками выступала не отдельная особь, а целые популяции. В Канаде процессы начинали против аистов, в Германии против воробьев, а в окрестностях Женевы – против угрей. Обычно истцы добивались решения, обязывающего местные власти устроить какие-то заграждения или меры от вредоносного воздействия данных животных.
Зачем было такой огород городить? Все просто. Очень часто мелкие собственники не имели законных поводов требовать от власти на местах напрямую мер по охране своей собственности от животных-вредителей. Либо такие «рычаги» были слишком слабыми. Что же происходило в данных случаях. Сначала суд рассматривал дело по существу и обычно выносил на обсуждение вопрос об удалении животных-ответчиков за пределы местности (а то и страны). Место ссылки обычно было неопределенным, главное условие, чтобы они не могли там кому-то вредить.
Очевидно, что в прениях сторон, у животных шансов не было. Естественно, что добровольно «ответчики» решение суда не выполняли, вот тут и возникал повод подключать власть, уже не для защиты чьих-то ферм, а для выполнения решения суда.
Впрочем, местные власти эту схему понимали очень хорошо. И в некоторых местах, например в Лозанне, практиковалось условное назначение защитника животным. В отличие от нынешних, зоозащитник того времени больше пекся об интересах власти, следил, чтобы ушлые крестьяне (обычно истцами выступали они) не переложили на бюджет слишком много расходов по благоустройству своих земель.
Известный французский юрист XVI века Бартлеми де Шассенюз начал свою успешную карьеру с процесса, где выступал таким защитником для крыс, обвиняемых в уничтожении ячменных посевов. Позже он написал специальный трактат с подробным изложением процессуальных правил проведения подобных судов.
Вообще, иногда защитникам животных в таких судах удавалось добиться немалых успехов. Например, в одном из процессов в швейцарском городке Кур, жители судились с шпанскими мушками, которые вредили (по мнению жителей) их огородам. Судья назначил мушкам защитника, который столь успешно отстаивал интересы насекомых, что выторговал им в обмен на изгнание право на «свою» территорию. И на протяжении многих лет, жители Кура регулярно подписывали контракт с этими мушками (естественно, в лице юриста-представителя), по которому насекомым « предоставлялось известное пространство, а [те] обязуются не выходить за предоставленные пределы».
Другой процесс проходил с участием уже упомянутого Бартлеми де Шассенюза. К 1530 году в епископстве Отенском (Франция) несколько лет крестьяне страдали из-за размножившейся популяции мышей. И стали действовать по известной схеме – подали на них в суд, чтобы в дальнейшем добиваться от властей (на основании судебного решения) мер по борьбе с грызунами.
Мышам было предложено явиться в суд для разбирательства. Этого, естественно, не произошло, но неявка была использована обвинителем, который предложил перейти к вынесению решения.
Почему известный юрист ввязался в это ело на стороне мышей (по просьбе власти или у него были свои мотивы) неизвестно. Но действовал он активно. Прежде всего, заявил, что его клиенты не были как следует оповещены о вызове в суд, поскольку находились в поле. И вообще, в виду их многочисленности и разобщенности, утверждал адвокат, одного оповещения явно недостаточно. Он добился решения о повторном оповещении, которое было сделано с кафедры каждого церковного прихода в округе.
Конечно, результаты были примерно теми же, что и в первом случае. Но защитник указал на то, что для мышей дорога в суд трудна (из-за их размеров) и опасна из-за кошек, которые, услышав о вызове в суд, явно стерегут их на дорогах. Напомню, все это происходило на полном серьезе (хотя крестьяне, уже рассчитывавшие на помощь власти или льготы по налогам, явно возненавидели де Шассенюза к тому времени).
Де Шассенюз же, исчерпав все поводы для отсрочки, стал… взывать к гуманности суда. «Нет ничего более несправедливого, - вещал он с искренним возмущением, - чем эти общие проскрипции, которые поражают массами семьи, которые заставляют детей нести наказание за грехи их родителей, карают всех, без различия пола и возраста». Франция, XV век… Чем закончился процесс неизвестно, но тянулся он долго и известность де Шассенюза заметно выросла.
И таких процессов был не один десяток, в них вовлекали самых разных людей. В Берне, в 1479 году суд, чтобы подтвердить факт вредоносности гусениц и прочих насекомых-вредителей привлек экспертов: «По совету ученых, мы рассудили в этом деле, что жалоба на вредных животных, пожирающих траву, зерно и другие вещи, основательна… и повелеваем им именем Бога Отца, Сына и Св. Духа немедленно оставить поля, семена, зерна и проч.».
Итак, мы видим, что речь идет не просто об отдельных казусах. В таких процессах не стыдились участвовать представители власти, духовенство, известные юристы. Составлялись специальные трактаты по процессуальным тонкостям подобных дел. На определенном этапе своего развития они были вполне обыденной частью юриспруденции. А потом также обыденно, без громких скандалов ушли в никуда. Но, согласитесь, страница истории права была довольно интересной.