1. Существительное «забвение» происходит от глагола «забыть», а он, в свою очередь, от глагола «быть». Таким образом, нетрудно догадаться, что забвение есть потерянное бытие.
«Память» же происходит от «помять», далее «мять» и, как ни странно, «мнить», то есть «мыслить», «судить». Таким образом, нетрудно догадаться, что память и памятование есть хранение так или иначе потерянного бытия, а воспоминание — это восстановление, обретение потерянного бытия.
2. И глубоко диалектично то, что потеряно бытие вообще без указания его качества, материально-физическое оно или идеальное, а восстановление в памяти этого бытия имеет строго идеальные сущность и характер, то есть памятное хранится в уме как пригодное для размышлений. Движение идёт от неопределённости предмета памяти к его идеальному качеству.
3. Так понимаемая память и так понимаемое забвение вообще способны существовать только вместе.
Если бы человек, или какой другой субъект, всё помнил, он бы чисто физически, бытийно и не мог бы ничего забыть, не было бы бытия для забвения. Но в этом случае знать всё — это не память этого субъекта, а его имманентное качество, с памятью не имеющее никаких общих форм.
А если бы человек, или какой другой субъект, всё забыл, ничего не помнил, он бы чисто ментально, по строению ума и не мог бы ничего вспомнить, ум был бы пуст, вспоминать им было бы нечего. Но в этом случае не знать ничего — это не забвение этого субъекта, а его имманентное качество, с забвением, забывчивостью не имеющее никаких общих форм.
4. Такие качества памяти и забвения свидетельствуют об их применимости только к существам, живущим во времени, то есть в потоке необратимо изменяющихся событий.
Осознав это, мы должны сказать, что Богу, пребывающему в вечности, но не во времени, не нужна память, как не нужно и забвение. Бог знает всё, сразу обо всём мире, какой бы длинной ни была история мира, то есть как бы долго ни тянулось время жизни мира. В принципе мир может жить вечно, но вечно же и пребывать в плену времени.
5. Ну вот мы применили категории памяти и забвения к человеку. Нормально, что человек с каждым новым днём, то есть с течением времени, узнаёт и запоминает что-то новое для себя и в это же время кое-что забывает из прежде запомненного.
А что будет, если память его будет стремиться к запечатлению всё большего и большего количества сведений и не будет при этом ничего терять? Такой субъект будет когнитивным монстром, в условиях времени соревнующегося с Богом.
А если, напротив, человек всё больше и больше будет забывать что-то из прежде знаемого и стремиться к полному беспамятству? В этом случае он превратится в антимонстра, то есть в овощ.
И когнитивный монстр, и натуральный овощ — ненормальные модусы бытия человека. Первый глубоко несчастен, ибо запомненное, постоянно пребывающее в уме, становится, наконец, постылым и мучительным. А второй уже не человек, а Дж. Р. Байден Младший на передержке.
6. Однако, поскольку люди пребывают во времени, хотя звезда вечности им светит постоянно, пусть не всегда они на неё смотрят, они отличаются друг от друга, в частности, тем, что обладают разными потенциалами памяти и забвения, помнимого и забытого. Более того, один и тот же человек в разное время жизни обладает разными этими потенциалами. Едва родившийся младенец и глубокий старец — предельные иллюстрации этому различию.
7. И тут возникает важный вопрос: как наиболее эффективно пользоваться памятью и как быстро стирать из памяти неактуальное или впредь уже совсем не нужное? Иными словами, как наиболее эффективно пользоваться своим умом в аспектах данных категорий: памяти и забвения?
Естественно, пользоваться надо так, чтобы быть наиболее адекватным текущей ситуации. Причём, не следует, конечно, понимать адекватность как примитивную приспособляемость, лень с наименьшей тратой энергии. Если человеком поставлена перед собой цель, адекватно будет добиваться её.
8. В индивидуальном бытии и память, и забвение вовсе не обязаны быть предельно эластичными и сугубо утилитарными. Напротив, они могут быть тревожащими, драматичными, мучительными, трагичными… Вот прекрасный поэтический пример такого несминаемого бытия памяти.
Евгений Винокуров
Весною новой новая трава
Не знает ничего о прошлогодней.
Ей память для чего? Она жива —
Ей хорошо без прошлого, свободней.
А мне-то как: забрёл в дремучий лес
Воспоминаний и не выйду к свету...
Мир прошлого! Да он давно исчез!
Его давно на самом деле нету!
Был, да пропал, подобно миражу.
Прошло с тех пор уж лет пятнадцать этак
А я брожу в густом лесу, брожу
С рубцами на лице от бьющих веток.
1974
9. Кроме индивидуальных памяти и забвения существуют коллективные и общесоциальные память и забвение. Наиболее выпукло социальная память реализуется в искусстве монументальной скульптуры и, конечно же, в искусстве архитектуры. Но и наиболее значимое социальное забвение реализуется в разрушении монументальных скульптур и памятников архитектуры с последующей постройкой на их месте, ко всеобщей радости, торговых центров.
10. Другая область памяти и забвения — научная дисциплина истории, самим своим смыслом предназначенная работать с продуктами времени прошлого, из которого кое-что до нас дошло, а кое-что безвозвратно утрачено. То есть здесь, в предмете историка, наиболее откровенно дано сочетание памяти и забвения общества.
11. Существующие во времени, но по своей цели устремлённые в вечность, религия и философия нуждаются в памяти и забвении только технически, поскольку пребывают в эмпирическом мире и должны время от времени обращаться к книгам и не только к книгам, то есть к чему-то, пребывающему во времени и потому свойства памяти и забвения в себе имеющие хотя бы в потенции.
Тысячестраничный том мелкошрифтовой печати как бы предназначен для забвения сразу после прочтения. Однако именно он может содержать весьма важную информацию, которую следует запомнить. То есть этот том потенциально памятен и потенциально же забвенен.
12. Не становитесь ни монстром, ни овощем. Оставайтесь человеком.
2023.03.14.