Рубрика «Преступления девяностых»
- Саша! Ну Саша же! Звонят! Не слышишь, что ли? Открой! – закричала из ванной Лида.
- Я не могу! Я на стремянке! Сама открой! – ответил муж.
- Я тоже не могу, я Анютке попу мою!
Саша, тихо ругаясь, слез со стремянки. Уже неделю не может люстру повесить, какая-то заколдованная люстра! Только начинает её устанавливать – обязательно что-то случается. То свет погаснет, то мама или тёща срочно по телефону вызывают, теперь вот в дверь звонят.
- Папа, ты чего люстру не вешаешь? – старший сын оторвался от уроков. – Темно же.
- Нечего было в футбол в комнате играть, тогда бы и темно не было. Теперь так и будете жить с лампочкой Ильича, - засмеялся Саша.
За дверью стояла пожилая женщина. Саша её узнал – на днях они с Лидой ходили смотреть гараж, который она продавала.
- Здравствуйте, - почему-то смутилась она. – Вы извините, что я пришла к вам домой… Вы же телефон оставили, я днём звонила, мне ваш сын адрес назвал. Он вам сказал?
Саша подумал, что со средним сыном-первоклассником надо серьёзно поговорить. Не дело это – кому попало по телефону адрес диктовать.
- Нет, но ничего страшного. Проходите, - Саша распахнул дверь, не понимая, что привело к ним женщину.
Лида уже помыла годовалую Анютку, надела на неё чистые штанишки и пустила в комнату к мальчикам.
На кухне она предложила гостье чаю, достала блины, которое дети не успели съесть за вечер.
- Я к вам с просьбой пришла, - тяжело вздохнула женщина. – Вы же гараж будете брать?
- Будем, - кивнул Саша.
Гараж, который она продавала по вполне приемлемой цене, был железный, с гнилым полом и далеко от города, но единственный, на который им хватало своих денег. Брать кредит Саша и Лида категорически не хотели.
- Цена вас устраивает?
Саша ещё раз кивнул.
- Тогда, пожалуйста, дайте мне сейчас половину суммы. Гараж ведь как бы не я продаю – его суд продаёт в мою пользу. То есть деньги мне, конечно, на сберкнижку положат, только когда? Сами знаете, как у нас любые выплаты задерживают. Зарплату-то люди месяцами ждут, а тут и подавно никто не пошевелится. А мне уезжать надо, нечего мне теперь в этом городе делать. Сирота я, горемычная сирота.
В кухню, прижимая к себе Анютку, заглянул было старший сын, но увидел гостью и отступил.
- Какие у вас детки красивые, а мне внуков теперь не видать, - всхлипнула пожилая женщина и зарыдала.
Лида засуетилась, налила ей воды, нашла в аптечке успокоительные капли. Саша, не зная, что делать, принёс из комнаты чистый носовой платок.
Им обоим было жалко женщину. Чем-то она напоминала Сашину деревенскую бабушку: чистенький белый ситцевый платок на голове, из-под которого выбивается седая прядка. Блузка с рукавами, такие узкие, с манжетами, рукава только и остались, что на старушечьих блузках. Тёмная, в пол, широкая юбка. Про таких бабулек говорят – «божий одуванчик».
- Гараж этот зятя моего, - начала рассказывать старушка. – Он дочку мою единственную убил, некому имущество наследовать. Детей у них нет, родителей у него нет, а у дочки только я и была. Так мне гараж по суду теперь достался, хорошо хоть суд его продаёт сам. Деньги мне потом перечислят, не знаю, сколько ждать придётся. Вы, ребята, дайте мне вперёд хоть сколько-нибудь! Не могу я тут больше жить, сердце моё на куски разрывается. Уеду к сестре в Подмосковье, последняя она моя родная душа.
- Сколько нибудь – это сколько? На билет? – уточнила Лида.
- Хотя бы половину всей суммы. Вы не переживайте. Я же вместе с вами документы оформлять пойду, там и скажу честь по чести, что половину денег вы мне уже отдали.
Лида с Сашей переглянулись. А если не скажет? Им было искренне жалко старушку, но половина цены гаража – очень приличные деньги.
- Да куда же я денусь-то, деточки? Я сама пока не могу уехать. Но хоть бы мебель мне отправить, какие-никакие вещички. Чтобы потом сразу сесть в поезд и не видеть никогда это место, где дочки моей, кровиночки, не стало. Ирод проклятый…
Она опять заплакала, и Саша решился:
- У нас столько всё равно дома нет, четверть от суммы можем дать.
- Хоть треть дай, сыночек! – взмолилась бабуля. – Я, покуда тут, памятник доченьке закажу.
Саша посмотрел на Лиду. Ей тоже было жаль старую женщину, но деньги лежали на счету и терять пусть небольшой, но процент, Лида категорически не хотела. Она на этот процент своим детям фруктов купит, вкусненького чего-нибудь.
- Только четверть, - подтвердила Лида.
Деньги бабуле дали сразу. Она написала расписку и ушла, обещая век молить за них Господа.
И только при оформлении сделки оказалось, что суду надо заплатить полную стоимость.
Зять старушки имел много долгов, поэтому его имущество конфисковалось и продавалось. Старушке от всех продаж доставалась только часть денег – остаток.
- Да и ничего страшного, - успокаивала она Сашу и Лиду. – Я, как только деньги получу, вам эту четверть сразу верну, не переживайте.
Деньги пообещали перевести через неделю. Прошло две, но «божий одуванчик» не приходила, не звонила и не брала трубку своего телефона. Саша с женой пошли искать её сами.
Оказалось, что получив в сберкассе причитающуюся ей сумму, бабуля в тот же день уехала в неизвестном направление. Женщине, у которой она снимала комнату, сказала, что в Белорусию к брату. Соседке снизу – что в Украину к родне.
В расписке шустрая старушка сделала ошибку в своей фамилии. Впрочем, расписка всё равно ничего не меняла.
Эпилог
Узнав, что произошло, тёща посоветовала Саше считать отданные деньги милостыней… Такую милостыню Саша с женой ещё никогда никому не давали.