В кустах сидела сорока. Махала хвостом, управляла снежными силами. Снег падал озверело, и всё же я чувствовал его испуг. Он будто опасался, что не успеет выговориться до весны. А сорока произнесла короткую фразу и поглядела на нас тёмными глазами. Это была сорочья королева, она и наслала на нас снег и теперь не знала, как прекратить его падение.
Сорока, сорока, заварила снежную кашу, а кому расхлёбывать?
Сорока, сорока, не лезет твоя каша в рот усталым деткам.
Напротив меня сидела женщина с припухшими чертами лица. Кожа лоснилась от крема. Ласковая кожа, рот пор был заткнут. Женщина выпорола поры своей кожи, и отлучила от прогулок. Как нерадивые, расшалившиеся дети прятались поры за светлым хламом штукатурки. Женщина поправляла длинные светло-серебристые кудри и натягивала на руки перчатки длиной с Волгу-матушку.
Рядом с ней села другая женщина. Её ногти были алые, подкладка капюшона алая, шарфик тоже алый. А сама — бледная, скуластая и немного хищная, но вяло-хищная, да может и не хищная, а похищенная заботами. Верхняя и нижняя губы её не смыкались, а образовывали крошечное отверстие, в которое хотелось смотреть и мечтать, но было неловко и я отводил глаза, высматривая общее выраженье метели за окном. Потом я почувствовал взгляд это женщины. Она смотрела на меня с мелким любопытством, а потом отвела глаза, и уже не смотрела.
И та, первая, тоже посмотрела на меня с мелким любопытством, а глаза мы отвели друг от друга одновременно. Красивая женщина, следит за собой и за другими послеживает, но ей уже мало кто интересен.
Какие-то дядьки грубые и мохнатые толпились вокруг. Люди были обделены солнцем и никто не хотел выходить под обморочный сорочий снег. Все тёрлись друг о друга, возились и молчали в общем заговоре чувств.
Я помню, как однажды в нескольких десятках километрах от Петрозаводска услышал тишину. Дело было на даче, зимой. Тишина звучала и я понял, что тишины не существует. Забьёшься в космос и там будет что-то звенеть и морочить голову, а сорочий космический снег будет закладывать за воротник скафандра. Беспробудное космическое пьянство.
Но между тем март погрузился в тяжёлые размышления о своей вечной изменчивости. Сегодня — лучезарен и добродетелен, завтра — в стельку, послезавтра — надут, послепосле — хмур и шкодлив.
Март похож на кирасира, в латы которому забралась мышь.
"Случай в маршрутке" всем очень нравится