44-летний хирург из Краснодара Алексей Дикарев получил известность после успешного проведения операции мужчине, пострадавшему от нападения медведя, который сильно повредил ему лицо. Сейчас Дикарев ежемесячно выезжает со своей командой врачей в Луганск, где помогает спасать раненых от ампутации. В беседе с RT он рассказал, как сложнейшие операции помогают сохранить конечность, вернуть человека к полноценной жизни и избежать инвалидности.
— Вы пластический хирург. Чем операции, которые вы проводите в Луганске, отличаются от операций, которые вы проводили много лет?
— Для меня они ничем не отличаются, за исключением характера ранений. Хотя ранения военного и мирного времени могут пересекаться: у меня и раньше были огнестрельные ранения у пациентов и, условно, минно-взрывные. Цель операций всегда одна и та же — максимально возможно устранить последствия патологического состояния. Вне зависимости, травма это военного или мирного времени или травма, нанесённая онкологическому пациенту моими же руками. Смысл — в восстановлении, возвращении человека в социум, в семью в максимально возможном варианте.
— Когда вы решили поехать в Луганск?
— Это произошло в конце февраля 2022 года, когда только появились первые данные с особенностями и характеристиками наличествующей травмы. Я стал заниматься этим вопросом, с марта начал писать обращения и встречаться с людьми для того, чтобы получить возможность поехать туда. Изначально это казалось невероятно сложным. В конечном итоге в июне прошлого года состоялась моя первая продуктивная поездка.
— Расскажите, как часто вы выезжаете в Луганск и сколько человек у вас в команде?
— Три недели мы работаем в Краснодаре и в Москве и одну — в Луганске. Количество врачей, которые ездят в командировку, постоянно меняется. В среднем от четырёх до семи.
— Вы с собой привозите оборудование?
— Технику мы с собой привозим и также закупаем все расходники. Работаем там мы вместе с луганскими врачами. Они обладают хорошими навыками, а, работая в тандеме полгода, настолько подтянулись, что рутинизировали подобную хирургию.
— В чём заключается этот метод?
— Реконструктивная хирургия — это подразделение пластической хирургии. Если вести речь о топе реконструктивной хирургии, то, конечно же, это аутотрансплантация. Когда ткани берутся для восстановления реципиентного дефекта не у пациента-донора, а у самого пациента с других участков собственного организма: конечностей, внутренних органов тела.
— Откуда пришёл этот метод лечения?
— От заокеанских коллег. На февраль прошлого года у меня было порядка десяти таких проведённых операций. И я дал задание своим ученикам и докторам, чтобы они провели анализ, выборку имеющейся медицинской хирургической литературы в интернете. Мы искали информацию об уже имеющемся опыте проведения подобного лечения в раннем периоде после ранения. Мы нашли статьи с подробным описанием операций после ранений, которые получали солдаты в Ираке и Афганистане.
— Кто ваши пациенты?
— Говоря о реконструктивной хирургии в Луганске, мы проводим лечение абсолютно всем. Это и мирное население, и военные. Мы даже пролечили бойца ВСУ. Он нуждался в помощи, как и все остальные пациенты.
— С какими ранениями к вам попадают?
— Большая часть пациентов — это люди, которые имеют периферические ранения минно-взрывного характера конечностей. Это объясняется спецификой военных действий. По статистике, 96% ранений в основной массе — это минно-взрывные, 4% — пулевые. И соответственно, минно-взрывные ранения с учётом наличия бронежилета и каски предполагают максимальное поражение конечностей.
— Можете рассказать подробнее, с какими ранами вы сталкивались?
— Был пациент с осколочным ранением грудной клетки, брюшной полости и таза с дефицитом мягкой ткани передней брюшной стенки. Без реконструктивной хирургии он шансов на выживание фактически не имел. А сейчас проходит реабилитацию.
Были пациенты с ранением лица и повреждением нижней челюсти. Характер подобных травм трагичен, потому что теряется не только внешность, но и функция — человек не может нормально питаться и разговаривать, он полностью выпадает из социума.
Ещё у одного молодого мужчины было осколочное ранение гортани, и он был вынужден ходить с дыркой на шее и трахеостомой. Ему восстановили дыхательные и пищеварительные пути, устранили трахеостому, он дышит через естественные пути. Он разговаривает, вернулся в социум.
Завершая, скажу, что в Краснодаре мы оперировали пациентку с прогрессирующим онкологическим заболеванием из Донецка. Она приехала в Краснодар, где ей отказывали в ряде медицинских учреждений в лечении, потому что заболевание считалось не подлежащим техническому удалению. Но мы взялись и выполнили удаление опухоли с одномоментной реконструкцией.
— Запомнили своего первого пациента в Луганске?
— Это был один из командиров. Он физически и психологически сильный. Выслушал мой вариант в присутствии других врачей, которые говорили, что технологически выполнить операцию невозможно. Сказал, что на операцию согласен.
— Как всё прошло?
— Первый трансплантат в силу определённых обстоятельств, связанных с ранением, у него не прижился. Мы тут же забрали его в операционную, взяли второй трансплантат и благополучно всё завершили. Он уже полностью восстановился.
— Были ли неудачные операции?
— В медицине эффективность методов оценивается исключительно временем и статистикой. Мы оперируем тех людей, которые без реконструктивной хирургии с вероятностью под 100% становятся ампутантами или пожизненно инвалидами. Микрохирургические операции считаются одними из самых сложных. По общей статистике, риски неблагоприятных исходов при трансплантационной микрохирургии в клиниках, имеющих хороший опыт, работающих по миру в целом, составляют порядка 3—7%. Если говорить о том, какую статистику мы получили, нами прооперировано около 50 пациентов, у которых только в двух случаях был неблагоприятный исход. И то один из этих случаев удалось скорректировать — я о нашем первом пациенте в Луганске.
— Как изменился ваш образ жизни после того, как вы начали ездить в Луганск?
— У меня изменилось видение жизни. Я продал дорогую машину и перестал носить костюмы, сшитые на заказ. Я стал довольствоваться малым. Это касается всего, в том числе еды. Когда я увидел, что там происходит, — я сейчас не про ранения, потому что, какими бы они ни были, удивить врача они не могут, — поездки в Луганск дали мне понять, что мир гораздо проще и должен быть гораздо добрее.
— Какие у вас дальнейшие планы?
— Обучить как можно больше врачей. Месяц-полтора назад ко мне стали обращаться представители как «Первого меда», так и одного из ведущих онкологических НИИ с просьбой взять молодых врачей в командировку, чтобы они смогли приобрести тот самый опыт, о котором я говорил. В ближайшую поездку поедут работать первые врачи из НИИ.
— Сколько уходит времени на обучение врачей?
— Одну бригаду обучить можно за три месяца. Если учитывать, что у меня сейчас есть пять врачей, которые способны проводить такие хирургические вмешательства, то мы будем одномоментно проводить обучение пяти бригад. И соответственно, по геометрической прогрессии, цифру в 1 тыс. бригад получить не так уж сложно. И ещё я хочу построить крупный онкологический диспансер. Чтобы оперировал там не один звёздный хирург, а команды опытных врачей.