Редакция Synergy Times обсудила с автором подкаста «Искусство для пацанчиков», культурологом Настей Четвериковой, как понимать современных художников, почему боль стимулирует творчество, как виртуальное и реальное искусство проникают друг в друга и правда ли, что если люди идут в музей, значит у них всё хорошо.
- Настя, как считаешь, интерес к искусству — это показатель уровня жизни? Если стоит очередь в Пушкинский музей, значит у людей всё хорошо?
- Я бы сказала, что отчасти. Каждый сам определяет, что для него искусство. Для меня это в первую очередь выход из повседневности, как бы я ни жила, хорошо или плохо.
Искусство было нужно всем даже в голодные времена. Во время Великой Отечественной войны в блокадном Ленинграде исполняли Седьмую симфонию Шостаковича, её транслировали по радио и громкоговорителям, люди шли в филармонию еле живые — послушать музыку. Искусство помогало им выжить. Мне кажется, оно спасает в любые времена, причём всех, независимо от социального статуса.
Один мой знакомый, очень состоятельный человек, попросил меня преподавать его детям историю искусства. Он сказал: «В моём кругу не принято говорить о деньгах. Мы говорим исключительно об искусстве».
Это как раз то, о чём ты говоришь: когда есть, что есть и пить, есть что надеть, то что потом? А дальше, как у Маслоу, мы хотим развиваться.
Но и это не общее правило. Например, я знаю небогатых людей из провинции, которые копят деньги, чтобы сходить в музей. Они ведут своих детей, чтобы показать им искусство. Многое зависит от личности и воспитания.
- Сейчас как никогда хочется сказать: «Искусство, спасай!» Что нам делать, бежать в Третьяковку? Можно спрятаться в искусстве?
- Спрятаться нельзя, но можно поддержать себя, набраться сил, переключиться. Особенно в этом помогает музыка, но изобразительное искусство тоже лечит психологически.
В искусстве сейчас, как в любой кризисный момент, будет невообразимый всплеск. В последнее время часто говорили о стагнации в искусстве, ждали прорыва. Но обычно для этого должно случиться что-то плохое. К сожалению, это всегда так происходит, и не только в России.
Например, художник Андрей Кузькин — очень клёвый. Его «мирные», внекризисные работы посвящены внутренним переживаниям. А новые — выражают то, что сейчас происходит вокруг. Они очень глубокие.
И у всех людей искусства так происходит, потому что художники творят с помощью двух очень сильных эмоций: эротической и болевой.
Эротическая эмоция подразумевает влюблённость (именно так переводится греческое слово «эрос»). Она сильно влияет на творчество, многие художники посвящают работы музам. Но попробуй вспомнить свою первую влюблённость. Если она не была трагической, болевой, ты не сможешь в себе вызвать это ощущение.
А вот эмоцию от потери близкого или другой страшной ситуации будешь помнить всегда. Художник пользуется ей, вытаскивает наружу. Это хорошо видно в работах Эдварда Мунка.
Или, например, у Ильи Репина, который как раз писал дипломную работу, когда у него умерла сестра. Это картина «Воскрешение дочери Иаира», где Христос оживляет девочку. И вот он писал её через свою боль и получил Большую золотую медаль Академии художеств.
Болевые эмоции сильнее, чем любые положительные в искусстве. После Второй мировой войны появилась Лондонская школа. Первая мировая война породила экспрессионизм. Expressio означает «выражать». А что людям требовалось выразить в искусстве? Боль, страх, отчаяние. Эти произведения многим кажутся уродливыми, взять, например, музыку Шёнберга. Но они великие, потому что показывают страшную действительность. Красивыми способами такого не передашь.
- Если искусство не всегда приносит радость, то как им тогда лечиться?
- Психологи говорят, что боли, стрессы и травмы надо проговаривать и проживать. То же и с искусством, которое не кажется красивым. Это сделано специально для тебя, чтобы ты понял, что такое концлагерь, убийства и боль. Художник даёт тебе возможность пропустить это через себя. И такое погружение даёт терапевтический эффект.
- Есть ощущение, что современные художники не всегда о болях говорят. Многие уходят в эпатаж и эксцентричность, просто чтобы их заметили. Или так всегда было?
- Это тоже реакция на происходящее. Так художники выражали свои эмоции, начиная с дадаистов во главе с Марселем Дюшаном. Они тоже появились во время Первой мировой войны. В страшный момент собрались в нейтральной Швейцарии и решили: с миром что-то не так, и, наверно, надо нелогичное творить, чтобы всё исправилось.
До дадаистов художники стремились достичь новых техник. И в эпоху Возрождения, и в XIX веке именно новые техники считались шокирующим прорывом в искусстве. Сейчас, мне кажется, высшей точкой живописной техники является гиперреализм, когда невозможно отличить фото от картины. Я всегда говорю, что если бы гиперреализм увидел Леонардо да Винчи, он бы ушёл в монастырь.
По сути, классическое искусство сломали импрессионисты. Хотя и раньше встречались эпатажные представители. Например, Гойя в плане техники ничего нового не привнёс, но его образы были настолько сатиричными и необычными для современников, что пугали и отвращали.
Или ещё раньше, в эпоху барокко, Арчимбольдо писал портреты из овощей и фруктов. Это был шокирующий контент. Современные художники тоже сказали бы, что это true.
Но это мы говорим об изобразительном искусстве. В музыке, например, многие реформы происходили по мере развития театра.
- Если искусство бывает отвратительным, то как объяснить человеку, за что его любить?
- Всё искусство можно поделить на категории: прекрасное, ужасное, смешное. Умберто Эко интересно разбирает искусство и литературу с этих позиций.
Пример с Венерой Виллендорфской. Сейчас нам непонятно, что в ней особенного. Но её сделали первобытные люди, и для них это было не искусством, а магией.
Так можно про произведения любой эпохи рассуждать. В классическом искусстве тоже каждый может найти то, что не понравится.
Однажды, ещё в институте, мы дискутировали, как отличить современное искусство от г***.
Обсуждали работу Пьера Мандзони, когда он разложил в баночки якобы свои экскременты и приравнял грамм д*** художника к грамму золота. Я была шокирована этой историей. И тогда педагог сказала, что всё современное искусство очень субъективно, и каждый сам решает, искусство это или нет. Для меня это стало ответом на долгие годы.
Позже, когда я стала разбираться с абсурдными произведениями искусства, я поняла другое. Например, Маурицио Каттелан, который приклеил скотчем банан к стене, говорит: «Я ничего не делаю от себя. Я всего лишь репродуктор — транслирую то, что творится вокруг».
Значит, чтобы понимать современное искусство, надо анализировать контекст — окружающую художника действительность, проблемы, предысторию.
- И какой был контекст у Кателлана, когда он клеил банан к стене?
- Это стёб, фан. Он назвал работу Comedian и хотел просто расшевелить публику. И затем в галерею пришёл другой художник Дэвид Датуна и съел банан, который уже был продан за 120 тысяч долларов. Он назвал это перформансом «Голодный художник». После этого работа выросла в цене ещё в полтора раза. То, что работа нашла покупателей, отражает современных людей, нашу алчность, культуру, которая гонится за вещами, если нам их красиво преподносят.
Причём по задумке Каттелана бананы можно менять, когда они гниют. В этом тоже фишка современного искусства — процесс умирания. Например, стрит-арт – целое направление в искусстве, которое должно умереть, а не жить вечно. В музейном пространстве оно выглядит странно. И это нормально, когда его закрашивают.
По поводу красивой «упаковки» искусства — я всё время ругаюсь с «Гаражом» за их кураторские тексты. Их невозможно читать здоровому человеку. Говорю: «Зачем вы так сложно описываете объекты? Здесь же всё просто, художник не имел в виду таких многоэтажных нагромождений». Они отвечают, что только так можно это продать. Важен красивый текст, а ещё коммерческий успех зависит от того, на скольких выставках и в каких галереях побывала работа.
- А если я вообще не хочу разбираться в этих смыслах? Допустим, мне не интересно искусство. Но считается, что если хочешь быть культурным человеком, то должен знать хотя бы основы. Ты с этим согласна?
- Я думаю, рано или поздно человек приходит к тому, чтобы изучать искусство. Когда-то оно его заденет, если он не совсем исключён из контекста. Понятно, что если живёшь в глухой деревне, можно насыщаться природой, например. Но житель города всё время сталкивается с культурными объектами, и мыслящий человек начинает задавать себе вопросы.
Причём любым искусством нужно наесться. Чтобы понять современных художников, надо изучить классических. Если всю жизнь ты пил крымскую «Изабеллу», а потом тебе дали испанское сухое вино, ты скажешь: «Какая дрянь». То же самое с искусством. Сравни два женских портрета – Лизы дель Джоконды и очередной жены Пикассо, где глаз на носу. Только наевшись искусства, ты понимаешь, что классика уже достала, и хочется нового.
Мне кажется, так же происходит с любой сферой. Человек развивается и всё время хочет нового.
- А если я, минуя ватиканскую пинакотеку, сразу пойду в музей современного искусства?
- Я считаю, что если ты понимаешь современный мир с социальной и исторической точки зрения, то будешь понимать и современное искусство. Можно перепрыгнуть через классику — алгоритма нет.
К тому же, не всегда искусство надо понимать. Например, работы абстрактных экспрессионистов надо просто чувствовать. Когда смотришь на работы Кифера, необязательно думать: «Я вижу озеро и чаек». Можно просто попытаться прочувствовать цвета, пробудить сознание и психику.
Ротко про свои огромные полотна говорил, что они должны сожрать зрителя. Они нужны, чтобы пробудить эмоцию сочетанием определённых цветов. Он пишет: «жёлтое, розовое и лиловое на розовом». И это ровно то, что он говорит, не надо искать глубокие смыслы, их тут нет.
Другой случай — Кандинский. Чтобы понимать его творчество, надо знать один факт: он пытался нарисовать музыку. У него есть труд, описывающий эту технику: тонкие линии – высокие звуки, толстые – низкие, цвета – это тембры трубы, рояля и т. д.
Каждый человек воспринимает искусство с помощью своей библиотеки в голове — жизненного опыта, знаний. У Кателлана есть работа «Чарли не сёрфят», где парень прибит к парте карандашами, как Христос. Я уверена, что любой, кто ходил в школу и ненавидел её, поймёт, даже не зная смыслов, которые вложил художник. Можно не гуглить название, которое отсылает к фильму «Апокалипсис сегодня», но понять, что Каттелан тоже терпеть не мог школу и хотел из неё свалить. Современное искусство — про нас.
- А искусство будущего — какое? Куда нас технологии заведут?
- Однозначно будет развиваться виртуальное искусство. При этом реальное тоже никуда не денется, если только его не сожгут какие-нибудь уроды, которые решат, как в романе «1984», что оно не нужно.
Искусство уже уходит в виртуальный мир. Для метавселенных создают продукты NFT. Появляется очень много виртуальных галерей. Есть мобильное приложение Connect.Club. В нём можно выбрать виртуальную галерею и выставку конкретного художника. На таких мероприятиях можно общаться с посетителями из разных стран и авторами работ. Сейчас и реальные произведения уходят в виртуальный мир с помощью NFT-технологий. Искусство будет развиваться параллельно онлайн и офлайн.