Венера Зарипова-Леви – первая звездная ученица Ирины Винер. Именно с ней тренер из сборной Узбекистана поднялась на всесоюзный уровень.
Зарипова пять раз выигрывала чемпионаты СССР, первой начала исполнять сложнейшие элементы, но на Игры-1984 не попала из-за бойкота. А еще она стала тем человеком, кто за руку привел к Винер гениального ребенка – Алину Кабаеву.
Много лет Зарипова-Леви живет в Израиле. Именно благодаря ей местная школа художественной гимнастики поднялась от рядовой до ведущей в мире. Айелет Зусман – тренер олимпийской чемпионки Токио-2020 Линой Ашрам – воспитанница Венеры.
Зарипова-Леви может судить о Винер и российской гимнастике одновременно снаружи и изнутри. А Винер называет ее старшей дочерью – при этом Венера не только не живет в России, но и имеет отношение к олимпийской победе Ашрам.
Обо всем этом мы поговорили с Зариповой-Леви.
Оказывается, Винер давно следила за олимпийской чемпионкой из Израиля! «Именно Винер открыла Ашрам двери в будущее»
– Почему Винер настолько шокировала победа Линой Ашрам в Токио?
– У нас субъективный вид спорта, кто-то засчитает, что элемент докручен, а кто-то нет, кто-то видит дотянутую ногу, а кто-то нет. Такое было и будет всегда.
Российские гимнастки выигрывали очень много лет, это стало привычным. Но в Токио, я думаю, все дело было в новых правилах. Сейчас рисками и работой с предметом можно набрать по правилам Международной федерации гимнастики (FIG) больше, чем отдельными элементами. Эти правила идеально подошли Линой. Ей нужно было много работать над стопами, коленями, чистотой движения, но именно в работе с предметом она очень хороша.
– А как же потеря ленты на Олимпийских играх?
– У нее был достаточный запас, чтобы потерять этот балл. Новые правила позволяют побеждать, несмотря на потерю.
– Вы считаете победу Ашрам справедливой?
– Я не технический специалист и могу только опираться на мнение судей. Там были протесты, но они ни к чему не привели. Мне очень сложно судить: Ирина Александровна меня воспитала с первых шагов в гимнастике, я прекрасно понимаю ее реакцию, считаю сестер Авериных замечательными гимнастками. Они отдали всю сознательную жизнь этому спорту.
Но и Линой Ашрам я тоже видела с первых ее шагов на ковре и знаю, насколько тяжело она пахала, чтобы выиграть эту Олимпиаду.
– Получается, Линой лучше подстроилась под новые правила, чем Дина Аверина?
– Я знаю, что за год пандемии Линой очень сильно прибавила именно в технике. Они с тренером переделали абсолютно все упражнения с прицелом на новые правила. Сестер Авериных тоже всегда отличала техника работы с предметом. Но видимо, они все же уделяли большое внимание и работе тела тоже. Это очень важно, но не всегда оценивается правилами.
Почему Россия проиграла в художественной гимнастике. Объясняем по фактам
– Одна из претензий российской стороны к Ашрам: она после Токио сразу закончила карьеру, в то время как сестры Аверины до сих пор соревнуются.
– Линой была в армии, потом чуть расслабилась, прибавила в весе...
– То есть несмотря на титул олимпийской чемпионки, ей пришлось отслужить в армии?
– Конечно, в Израиле все служат. А когда она вернулась, стало понятно, что отработать еще 4 года с непонятными перспективами будет очень сложно. Могут поменяться правила, можно травмироваться – что угодно.
Я считаю, что уйти в статусе олимпийской чемпионки было самым правильным решением. За всю историю у нас есть единственная двукратная олимпийская чемпионка – Евгения Канаева. Все остальные, в том числе и россиянки, точно так же уходили на пике, сразу после Игр.
– Ирина Винер ведь часто бывала в Израиле и прекрасно знакома с местной гимнастикой?
– Ирина Александровна бывала у нас очень часто. А когда в Израиль переехала ее мама, Зоя Зиновьевна, одно время Ирина Александровна почти там жила. Привозила на сборы российскую команду, оставалась подолгу.
Естественно, и местные девочки стремились посмотреть, как работают россиянки. Ирина Александровна тогда никому не отказывала: говорила про ошибки, подзывала, подсказывала, требовала... Конечно, к ней все прислушивались. Это тоже стало огромным толчком для израильской гимнастики.
– Линой Ашрам тоже знакома Винер давно?
– Конечно. Однажды на Гран-при в Москве я сама подошла к Ирине Александровне и посоветовала обратить внимание на Линой. Она тогда только начинала выступать на международном уровне. Так и сказала: «Может быть, у нее не выдающаяся внешность, она не тонкая, не звонкая, но она умеет пахать. У нее очень сложная работа с предметом».
Винер посмотрела и впечатлилась: «Техника потрясающая! А еще, если ее тренер просит сделать 10 раз – она делает 25!» А потом мы столкнулись в коридоре «Дружбы», и она говорит: «Ну что, где там твоя Линой? Пусть приходит на пресс-конференцию». Для нас тогда это стало шоком: мы еще ничего не выиграли, а нас уже представляют журналистам! Так что именно Ирина Александровна открыла Линой двери в будущее.
«Если в художественную гимнастику перейдет спортсмен из другого вида, максимум спустя день он сбежит обратно»
– Сейчас российские гимнастки выступают по другим правилам, чем весь остальной мир. Вы понимаете – почему?
– Конечно. Современные правила ограничивают количество элементов в программе. А в России никаких ограничений нет: гимнастка может делать сколько угодно рисков и всего остального.
С одной стороны, это справедливо: почему не дать спортсменке возможность показать все, что она умеет? С другой, при таком раскладе другие девочки не смогут конкурировать с россиянками. Везде в мире есть ограничения по количеству тренировочных часов или по методике работы тренера. Тренер не может просто так подойти, дотронуться, растянуть свою гимнастку, как положено. Возможности в России и в остальном мире принципиально разные, отсюда и разница в качестве спортсменок.
– В последнее время в художественной гимнастике сразу несколько скандалов вокруг буллинга со стороны тренеров. В Болгарии и Италии это уже очень громкие истории. Вы согласны, что бывшие специалисты советской школы работают с перебором по жесткости?
– Тут важно понимать, что сама художественная гимнастика предъявляет очень жесткие требования к данным спортсменки. Тут важны не только гибкость и акробатика, прыжки, но и самодисциплина. Я уверена, что если к нам перейдет спортсмен из любого другого вида, он продержится максимум один день и сбежит обратно.
Тренер со своей стороны прав: он днюет и ночует в зале ради результата. Но выдержать такую нагрузку могут буквально единицы. Это уже фанатизм, на алтарь которого нужно положить детство, юность, образование...
– Можно ли в художественной гимнастике работать тренером без рукоприкладства и оскорблений?
– Конечно. Я обожаю возиться с детьми, у меня филиалы школы в трех городах. На первых занятиях обычно полный хаос: дети кричат, не слушаются, шумят. Но постепенно они приучаются к дисциплине. Этот процесс требует от тренера огромной самоотдачи: донести до ребенка необходимость работать, не прибегая к насилию, очень сложно.
Но тут тонкая грань. Есть определенные моменты или дни, когда у гимнастки все валится из рук. Если тренер будет мямлить или тем более жалеть, он не соберет девочку. А нужно ее, наоборот, взбудоражить – голосом, энергетикой. Но рукоприкладство неприемлемо.
Как Зарипова попала в Израиль? Ее там не принимали и обвиняли, что она привезла «железный занавес»
– Как вы оказались в Израиле?
– В 1988 году у нас были показательные выступления в Харькове, где я прощалась с большим спортом. Я там выступала в национальном узбекском костюме, в шароварах, был очень яркий номер. Там ко мне подошла делегация из Израиля и попросила приехать: посмотреть программы, проконсультировать. Тогда я думала, что это будет просто разовая поездка.
Уровень израильской гимнастики в начале 1990-х был намного ниже среднего. Когда я впервые пришла в зал, сразу бросилось в глаза, что у девочек лишний вес. Даже гимнастки уровня сборной тренировались всего 5 раз в неделю по 3-4 часа. Разминки не знали, хореографии толком не было. Когда я стала делать свои упражнения, они на меня смотрели квадратными от удивления глазами.
– Вас сразу приняли?
– Я была для них как заморская диковинка. Когда я сказала, что теперь у нас будут по две тренировки в день, родители стали возмущаться. «Что она сюда, железный занавес привезла?! Хочет, чтобы наши дети сидели за забором и света не видели?»
Девочки не были приучены к настоящей работе. Пришли на тренировку, посидели в шпагатиках, сделали несколько раз упражнения – и все. Что такое работа с предметом, контроль за весом, музыкальность – они понятия не имели. Меня спасало, что я даже без знания иврита могла любой элемент показать сама. Первые слова, какие я выучила: «повторяйте за мной!», «делайте как я!» Стала подходить, трогать их, ставить правильные позиции.
И через полтора месяца моя команда из Петах-Тиквы выиграла все первые места на национальных соревнованиях. Это стало шоком и для родителей, и для других тренеров. Тогда мне поверили.
– Как вы говорили, если у девочки лишний вес?
– Меня сразу предупредили, что детям такие вещи говорить нельзя. Я разговаривала с родителями: приводила в пример звезд художественной гимнастики, обращала внимание, как они выглядят. Чтобы прыгать и держать равновесия, нужен определенный вес. Иначе это не только провал в результате, но и риск получить травму.
Многие родители были недовольны, они не были готовы к настолько радикальному увеличению нагрузки, к ограничениям в питании. Например, раньше девочки после тренировки могли спокойно идти учиться или гулять, а теперь они приходили домой настолько уставшими, что даже есть не хотели.
– Среди ваших учениц была же и тренер Линой Ашрам – Айелет Зусман?
– Да, но это уже было чуть позже, в другой школе. Айелет очень любила со мной работать, именно тогда она начала учить русский язык.
Я почему-то всегда была уверена, что она станет хорошим тренером. Ее отличал музыкальный слух: она идеально чувствовала такт, умела сочетать музыкальность с эмоциональностью. Эти качества демонстрируют и ее ученицы.
– Как в Израиле устроена художественная гимнастика? За все платят родители?
– Как и практически во всем остальном мире, кроме России – да. Родители платят за тренировки, поездки, пошив костюмов. Да и в России до определенного уровня многое из этого ложится на семью.
Как и везде в мире, сейчас в Израиле гимнастки практически не учатся в школе. Уже в 8 утра – первая тренировка, и далее весь день расписан. Пять лет назад был построен специализированный комплекс, где гимнастки сборной Израиля постоянно живут и тренируются. Строят залы и в других городах. Порой работу тренера оплачивает местный муниципалитет, но чаще – родители.
Есть много частных клубов, которые организуют сильные тренеры. Это, с одной стороны, классно, но с другой – таким клубам приходится брать много детей, чтобы окупиться. Финансово выгодней иметь много средних гимнасток, чем одну выдающуюся. С сильной гимнасткой нужно работать индивидуально как минимум шесть часов в день, а такой возможности нет, потому что очень дорогая аренда зала.
Поэтому, например, в Израиле распространены групповые упражнения – они доступней и задействуют сразу большое количество гимнасток.
Винер покупала Венере дефицитную икру, а Венера ради тренера отказалась от зарплаты и квартиры в Москве
– Вы из города Учкудук, который большинству россиян знаком по песне группы «Ялла». Как там оказалась ваша семья?
– Я родилась в многодетной семье пятым ребенком. Изначально мы жили в Киргизии, но папа уехал в Учкудук на заработки. Работал на рудниках, жил в бараке.
И в этот момент мама поняла, что беременна мной. Представьте ее жизнь: она одна, у четырех детей разница полтора-два года. Утром надо всех накормить, проводить в школу или в садик, подоить корову, собрать яйца, убрать огромный дом, постирать на руках, приготовить еду... Даже с современной бытовой техникой многодетным мамам очень сложно, а тогда?
Поэтому я прекрасно понимаю мамино желание сделать аборт. Она физически не готова была к пятому ребенку. Но тут вернулся папа и уговорил ее сохранить беременность. Когда я родилась, папа назвал меня «наскребышком», то есть последним ребенком, и дал имя в честь богини любви – Венеры.
– Как была устроена ваша жизнь в Учкудуке?
– Учкудук находится в пустыне Кызылкум. Иногда поднимаются песчаные бури и неделями на улице нечем дышать. Но мы по-прежнему ходили в школу, а родители на работу.
Когда мы приехали, город только строился, рудник еще начинали осваивать. Поначалу мы жили в бараке. Одна комната на семью, нас там, получается, было семеро. Все продувается, слышимость идеальная, у кого-то младенец плачет – весь барак не спит. Туалет на улице, а ночью туда ходить было страшно, потому что бегали шакалы.
Когда мне исполнилось полтора года, папа получил двухкомнатную квартиру. Для нас это стало невероятным счастьем.
– Как вы из таких условий попали в большой спорт?
– В 4 года меня записали на балет. А потом в наш город приехали Ольга Васильевна Тулубаева и ее супруг Станислав Петрович. Она тренировала в художественной гимнастике, а он – в легкой атлетике.
Первым меня заметил Станислав Петрович. В 8 лет я пробежала 60 метров за 8,2 секунды. Он был в шоке и сходу заявил: «У меня – олимпийская чемпионка!» Но Ольга Васильевна не была согласна: «А у меня – будущая чемпионка мира». Художественная гимнастика тогда еще даже не входила в программу Олимпиад.
Между собой они очень долго спорили. Но в итоге выбор был за мной, а мое сердце принадлежало гимнастике.
– При этом ваши родители были против?
– Конечно. Как тогда было модно, они хотели, чтобы я занималась музыкой. Папа за какие-то неимоверные деньги купил мне фортепиано, его вот-вот должны были привезти. А часы тренировок совпадали с занятиями в музыкалке, и потихоньку я стала ее пропускать, а потом и совсем бросила. А родителям не говорила – боялась.
И вот однажды я захожу домой после тренировки и вижу там свою учительницу музыки. Мне стало дурно. Разразился грандиозный скандал, после которого папа специально поменял работу, чтобы лично водить меня в музыкалку. Я отпрашивалась в туалет, а там через водосточную трубу с третьего этажа спускалась на первый и бежала в гимнастический зал. Порой папа стоял снаружи здания наготове и кричал: «Ну-ка быстро лезь обратно!»
Но постепенно все устали от этой борьбы. И родители смирились, что я буду заниматься гимнастикой. Примерно в 9 лет я перестала ходить в школу и вся моя жизнь закрутилась вокруг спорта.
– Как вы познакомились с Ириной Винер?
– Мы с Ольгой Васильевной приехали в Ташкент на первенство республики. Ирина Александровна, когда меня увидела, открыла рот. Я же была первой гибкой гимнасткой: легко складывалась пополам, делала любые шпагаты. У меня были вогнутые колени, потрясающие стопы, я прыгала на три метра через весь ковер. Винер увидела во мне возможность выйти на принципиально новый уровень.
Но уходить от первого тренера я категорически не хотела. И только когда Ольга Васильевна объявила о декретном отпуске, я согласилась поехать к Винер.
Поначалу я жила у тети, плюс у меня в Ташкенте в Политехническом институте училась сестра Зина. Помню, как мы на базаре покупали вкуснейшие узбекские лепешки. Или я оставалась у нее в общаге ночевать на краешке кровати с металлическими пружинами, которые по ночам издавали самые странные звуки...
– Винер называет вас старшей дочерью. Вы сразу нашли общий язык?
– Мы встретились 12 апреля 1978-го около театра Навои. Символично: в день Космонавтики, и именно с этого дня начался переход художественной гимнастики на совершенно новый, космический уровень.
Мы договорились на определенное время, но ее час или полтора не было. Мобильных телефонов тогда не существовало, я устала, но решила: если нужно будет, прожду хоть всю ночь. И вдруг останавливается такси и выходит она: пышная красивая прическа, огромные черепаховые очки, белое платье-халат, белая обувь на завязках... А я – маленькая, невзрачная, бедно одетая девочка из Учкудука, смотрю на нее сверху вниз.
Мы приехали в спортивный зал «Узбек-Берлеши», там тренировались все сборницы. Зыркали на меня волком, шептались. Своей в этой команде я так и не стала. Что я там только не делала: таскала сумки, мыла полы, приходила первой, уходила последней.
На соревнованиях мне протыкали мячи и резали ленты. Уже потом, в Новогорске, перед моей дверью оставляли иголки. Я думаю, ни одна гимнастка не прошла через настолько тяжелую спортивную жизнь, как я.
– У вас же была еще масса травм, почему так?
– На ногах у меня сломан каждый палец, каждая фаланга. И с этими сломанными пальцами я выступала. Перелом пяти остистых отростков позвоночника – с ним я тоже соревновалась, под новокаиновой блокадой.
Все дело в том, что мы тренировались на голом бетонном полу. Тренировки по 8-10 часов, бесконечные прыжки, недосыпание, недоедание... Когда я приходила домой, мои тренировочные майки можно было выжимать. Папа стирал их и плакал. Он всегда говорил: час твоей работы на тренировке – это сложнее, чем три дня моей работы в урановой шахте. А он там стоял с рубильником, представьте!
Наверное, мои травмы были скорее от истощения. Организм просто не справлялся с дикими нагрузками.
– Винер тогда была не в почете, и вам несколько раз предлагали уйти от нее к другому тренеру. Почему вы не согласились?
– Я по натуре очень преданный человек. А у Ирины Александровны тогда был тяжелый период. Произошла неприятная ситуация с Алишером Усмановым (в 1980 году он был осужден на 8 лет по обвинению в получении взятки при отягчающих обстоятельствах – Sports.ru). Ирина Александровна перестала быть выездной, ее перестали приглашать на сборы команды СССР в Новогорск.
Это сейчас она хозяйка медной горы, а тогда она подходила к воротам Новогорска, а охрана грозила, что вызовет полицию. Я выходила к калитке, и она через закрытую дверь передавала мне какие-то указания.
Еще в Ташкенте Ирина Александровна добилась, чтобы меня взяли в спортивный интернат и дали место в общежитии – тогда там не было художественной гимнастики, только спортивная. Потом, когда ездить из интерната на тренировки стало слишком тяжело, я жила у нее в однокомнатной квартире.
При этом там же жили она, ее брат, сын, бабушка, периодически приезжала мама – тетя Зоя... И еще черная кошка Айка, которая периодически рожала котят. Уже потом в этой же квартире оставались другие девочки из сборной Узбекистана – Марина Николаева, Лена Холодова, Амина Зарипова. Порой в квартире собирались до 10 человек. Но все жили очень дружно. Порой тетя Зоечка, мы называли ее «золотые ручки», тайком покупала для нас виноград и лепешки, и мы уплетали за обе щеки. А еще огромные, вкуснейшие юсуповские помидоры, которые таяли во рту.
Ирина Александровна покупала мне красную икру, хотя тогда это было непросто. Практически каждое утро тетя Зоечка ездила на Алайский рынок за молоком, творогом, курагой, изюмом и курицей на бульон.
Как-то раз Ирина Александровна спросила, смогу ли я приготовить бульон сама. Конечно, ответила «да». Готовила после первой тренировки и забыла обрезать когти у курицы, да и перья не все выщипала. Какое же было лицо у Ирины Александровны, когда она стала пробовать и увидела в бульоне когти! А потом мы вместе вытащили курицу и по-быстрому ее обработали, чтобы никто больше дома не узнал.
Наши отношения были почти семейными. И я прекрасно понимала, что если я перейду – для Ирины Александровны это будет слишком. Хотя мне предлагали зарплату 450 рублей, а в сборной СССР я получала 140. У меня никогда не было квартиры в Москве, собственного автомобиля, а если бы я ушла от Ирины Александровны – получила бы это сходу! Но я не хотела предавать близкого человека.
– Винер тогда, в 1980-е, и Винер сейчас – это два разных человека?
– Абсолютно. Сейчас Ирина Александровна – ангел с небесными крыльями, по сравнению с тем, что было тогда. Я не хочу всего вспоминать, но представьте: мне накладывали гипс после перелома, а потом я ехала в зал и еще с сырым гипсом продолжала тренироваться. «Летающая раскладушка» – это были самые ласковые слова, что я про себя слышала.
Она видела во мне гимнастку, с которой можно будет подняться до астрономических высот. И ради этого была сверхтребовательна, закрывая глаза на любые травмы. А еще у нее не было безусловного авторитета, как сейчас. Наоборот, приходилось воевать с судьями, которые постоянно не засчитывали мне элементы. Там же было много таких, какие никто до меня не делал. Да и после – до сих пор никто не может повторить мой прокат в обруч. Хотя кого я только не учила: Амину Зарипову, Яну Батыршину, Алину Кабаеву... Никто больше не смог сделать!
Однажды мне не засчитали элемент и зрители стали возмущаться. Диктору пришлось просить публику успокоиться. В художественной гимнастике это беспрецедентный случай.
– Насколько вашу карьеру подкосил бойкот Олимпийских игр 1984 в Лос-Анджелесе, где дебютировала художественная гимнастика?
– Все началось еще в 1978-м, когда советские войска зашли в Афганистан. Ташкент превратился в огромный военный госпиталь. Мы очень часто выступали в больницах, я до сих пор не могу забыть этих ребят – без рук, без ног, совсем молодых...
Наверное, бойкот Лос-Анджелеса стал нашей ответкой за бойкот Москвы. Все закономерно.
Как Винер впервые увидела Кабаеву? «Алиночка была пухленькая, с щечками и расплакалась на первой тренировке»
– Вы привели к Винер совсем юную Алину Кабаеву. Как это было?
– Мой папа был чуть ли не лучшим другом Марата Кабаева. Тот играл в «Пахтакоре», а папа был страшным фанатом футбола. Марат сразу говорил: «Если у меня родится дочка, отдам ее в художественную гимнастику, чтобы она была такой, как Венера!»
Ну, так и случилось. Алина начала тренироваться у Эльвиры Ромейко, а они с Ириной Александровной сильно друг друга недолюбливали. В 1988-м, когда после Кубка СССР я решила заканчивать с гимнастикой, папа уговорил взять Алину с собой в зал и показать Винер. Я взяла с нее честное слово не говорить, кто ее тренер, иначе Винер бы сразу нас прогнала.
Алиночка была пухленькая, с щечками, Винер сразу пошла в атаку: «Ты кто такая вообще?!» Алина расплакалась, я ее отвела в раздевалку, успокоила. Вернулись в зал, а Ирина Александровна теперь на меня: «Что за девчонка? Чья-то протеже что ли?» Я в принципе привычна к такому шквалу, спокойно объяснила, что это дочь друга моего папы.
А данные-то у Алины потрясающие, и Винер это уже заметила...
– Сейчас вы с Винер в хороших отношениях?
– Конечно. Я прошла через огромную боль, дважды побывала в инвалидной коляске, но в конце концов – значит, так нужно было.
Зато я сделала уникальные вещи в гимнастике. Когда Ирина Александровна приезжала в Израиль, мы с супругом ей помогали устроиться. Они с моим мужем Давидом вообще очень тепло общались и были хорошими друзьями.
– Поразительно, что вы в 57 лет до сих пор выступаете?
– Мне нельзя не тренироваться, иначе я стану инвалидом. Если не держать мышцы в тонусе, старые травмы тут же о себе напоминают. Я регулярно хожу к остеопату, на массаж, делаю подкачки...
А что касается выступлений, то это для души. Я никогда не ставлю показательные номера заранее, просто вхожу в поток и делаю то, что чувствую. Так, как я всегда мечтала в гимнастике.
Фото: РИА Новости/Евгений Биятов, Владимир Родионов, Константин Чалабов, Владимир Песня; Gettyimages.ru/Laurence Griffiths; Instagram/linoy_ashram, venera_zaripova_levy; wikimedia.org
