Ответь мне, Господи, что я делаю в этом поезде. Кто я, и куда направляюсь на самом деле, - зачем мчусь из дома в шумную столицу разруливать сложную ситуацию в семье родной сестры.
И эта, пожилая женщина, почему она таким пристальным взглядом уставилась на меня? Что, вообще, происходит? Вопросы, вопросы.
Наверное, нужно как - то найти ответ или не надо? Но, с другой стороны я никому ничего не должна, или должна? Полная каша в голове.
Ну, раз мы оказались волею случая в одном купе, то придётся вступить в контакт - это просто необходимо мне, по жанру, по ситуации и, наверное, ей тоже.
Как бы там ни было, но нам придётся расстаться через какое - то время, она пойдёт своей дорогой, а я - своей. Моя исповедь, как и её искренние признания останутся навсегда похороненными в стуке колёс, в случайности встречи, во времени.
"Давайте знакомиться", - вымолвила, наконец, пожилая женщина с колючим взглядом.
Нехотя отрываясь от окна, я встречаюсь глазами с надоедливой попутчицей. Мне, уж точно, не хочется знакомиться, но я фальшиво - вежливо отвечаю: "Давайте! Меня зовут Светлана. А, вас?"
На вид странной женщине - около шестидесяти. Прикинута в спортивный костюм; так обычно одеваются, если предстоит дальняя дорога. На лице ни грамма косметики, волосы - с проседью скромно собраны в пучок, глаза - с прищуром, - ну, обычная среднестатистическая российская бабушка из провинциального городка.
Пожилая женщина в один миг оживилась и бодро ответила: "Я, Мария Игнатьевна Бордачёва, заслуженная учительница РСФСР, сейчас на пенсии, направляюсь в Москву навестить давнишнюю детдомовскую подругу".
"Вот это совпадение! Я тоже детдомовская", - подумала я, а в слух произнесла, - "Знаете ли, еду в Москву по работе".
Кто я, и куда направляюсь на самом деле, - пусть останется маленькой тайной. Но, однако, нам жить в этом купе вместе четверо суток и придётся что - то врать этой заслуженной учительнице. Ладно, что - нибудь на ходу придумаю про биографию, семью, несчастную любовь, короче, наплету в три короба; она, в любом случае, не сможет проверить.
Повисла долгая пауза. Так всегда происходит при первом разговоре совершенно незнакомых людей.
Я опять уткнулась в окно, вглядываясь в мелькавшие деревни, забытые Богом и бизнесом, разрушенные временем коровники и заброшенные сельчанами поля.
Такое впечатление, что после перестройки, а точнее, после развала огромной страны, деревня остановилась в развитии, легла на бок и покорно ждала чем всё закончится.
Мысли и воспоминания в голове кружились, как осенние листья на ветру, внезапно, я вспомнила, как много лет назад оказалась в детском доме(ДД).
Девять месяцев до этого. Декабрь 2013 года. Томск.
Двадцать второго декабря Хобби - центр с самого утра суетился в авральном, предновогоднем режиме.
Почти пятьдесят клубов по интересам (разнообразные кружки, спортивные секции, художественные студии) не прекращали кипучую деятельность в предпраздничные дни. Каждый час, как сеансы в кинотеатре, проводились театрализованные новогодние утренники для детей: для одноклубников самого центра, детей из близлежащих школ и других, желающих повеселиться.
На два часа планировался новогодний спектакль для детей выпускников детских домов и интернатов города. Серьёзные папы и мамы, поседевшие дедушки и бабушки, - бывшие воспитанники детских домов, привели своих нарядных детей и внуков на Ёлку.
Девочка с грустными глазами в эффектном костюме бабочки глядела по сторонам, с интересом изучала обстановку и кокетливо крутила талией, показывая себя, демонстрировала окружающим великолепный костюм с крыльями за спиной, как у ангела. Веселье ожидалось нешуточное - с Дедом Морозом, Снегурочкой и другими сказочными персонажами, в исполнении актёров театральной студии Хобби - центра.
Привела на Ёлку и я двенадцатилетнего сына Сашу, ожидавшего с большим желанием и нетерпением этот утренник. Ну, а если честно, то с ещё большим нетерпением ждала сей праздник я. Нам, выпускникам казённых учреждений, хотелось, как можно чаще, встречаться, общаться, делиться новостями, даже, на детских праздниках.
К сожалению, чем дальше в пространство и время улетают наши легендарные детдомовские годы, тем меньше круг встречающихся.
Умом я понимаю, что у всех каждодневные заботы: неугомонные дети, беспокойный шумный дом, требовательный нервный муж, тем не менее, моё сердце и душа не приемлют разобщение, оправдываемое объективными обстоятельствами, постоянной суетой и катастрофической нехваткой всё успеть. Вместе с тем, по моим наблюдениям, довольно часто человек расходует не время, а себя, теряет годы на ненужную беготню, приобретая бесконечные болячки и незаконченные дела, фальшивых друзей и тараканов в голове. Время же, как вода в великой реке Забвения, с невыразимой быстротой течёт мимо.
Бывает так, что человек только к старости начинает понимать, что и не жил вовсе, а чего - то ждал, на что - то надеялся, что - то откладывал на потом. А жить необходимо здесь и сейчас, безусловно, не забывая своё прошлое, как те грабли, на которые наступать второй раз уже нет нужды и, думать о будущем, как о той мечте, что ещё не свершилась.
Пока сын переодевался в костюм ковбоя, я направо - налево здоровалась детдомовцами, разных годов выпуска. Несомненно, бывших детдомовцев не бывает; в нас сидит какой - то испуганный и настороженный галчонок, постоянно стучащий внутри, напоминая о непростом детстве и заставляющий жить так, чтобы у наших дочерей и сыновей детство оказалось более счастливым, спокойным и беззаботным. А с другой стороны, в нас сидит особый штамм - Синдром ДД, другими словами, - жалость к себе, недоверие, вороватость, жестокость, обострённое чувство справедливости.
Наверное, те детдомовцы, которые не привели своих детей на этот новогодний утренник, забыли об этом, а, может быть, стали невероятно занятыми; очевидно, найдутся и такие, для коих Новый Год ассоциируется исключительно с получением халявного подарка и дежурного веселья.
Через какое - то время приблизилась Мария Михайловна, бывший директор нашего детдома, в сопровождении импозантного мужчины, лет пятидесяти; она нежно, по матерински обняла меня, поздоровалась и официально представила своего визави: "Вот, Светочка, познакомься, мой ученик, выпускник 53 - ей школы, психолог и писатель. Собирает материал для книги о детском доме и хотел бы с тобой поговорить, ну, как бы интервью взять, если ты не против".
"Мария Михайловна, с большим удовольствием", - ответила я, разглядывая респектабельного мужчину с седой бородой и умными глазами. Незнакомец слегка наклонился, пожал мне руку и с искренней улыбкой произнёс: "Весьма приятно! Сергей Юрьевич".
Внимательно взглянув ему в глаза, я улыбнулась в ответ и вежливо поздоровалась.
- Поговорить, конечно, можно! Мне определённо есть, что рассказать. Но где?
- Давайте, Светлана, завтра на даче у Марии Михайловны.
- Согласна, только я могу вечером, после работы. Вас устроит?
На этом обмен необходимыми любезностями закончился, пора двигаться в концертный зал и делать то, ради чего, собственно, мы с сыном и прибыли в Хобби - центр, а именно, праздновать детский Новый год.
В ярком, украшенном зале на сцене громоздилась новогодняя ёлка - вся белая и пушистая, как в сказке, заснеженная, наряженная красными и зелёными огромными шарами. Детей вместе с сопровождающими лицами набралось - человек пятьдесят.
Свет плавно погас до романтических полутонов. На сцену выскочили сказочные гномы и представление началось!
Краем глаза я наблюдала за писателем. Он, как маленький непосредственный мальчик, неподдельно радовался каждой реплике Деда Мороза, искренне смеялся и громче всех хлопал в ладоши.
Встреча состоялась на следующий день на даче у Марии Михайловны. "Света, построим нашу беседу в виде интервью, вопрос - ответ. Единственная просьба - отвечайте, пожалуйста, на вопросы честно, по возможности искренне с подробностями и эмоциями", - начал Сергей Юрьевич. Немного помолчав, поправив роговые очки, он задал первый вопрос: "Как Вы, Светлана, оказались в детском доме?"
Я нахмурила лоб, сделала вид, что задумалась: "После трагической гибели родителей в автокатастрофе, я и две мои сестры какое - то время жили у бабушки с дедушкой. Им оказалось невероятно трудно прокормить нас, вот почему, меня определили в детский дом, Лизу забрали в церковный приют, а Кристину удочерила бездетная профессорская семья. Вот так, силой сложившихся обстоятельств, можно сказать, совершенно случайно, в возрасте восьми лет я стала воспитанницей детского дома".
На минуту воцарилась тишина. Мысли(вслух - для читателей, про себя - для писателя): "Без всякого сомнения, мне понравился этот бывший ученик Марии Михайловны своей искренней манерой, буквально без мыла, лесть в душу, подкупающим магическим голосом и умением расположить к себе; так поступают все опытные психологи. Но страх раскрыться оказался сильнее, застарелые комплексы и многочисленные тараканы в голове соорудили высоченную стену между нами, а различные психологические защиты ощетинились иголками: изысканной вежливостью, поносным словоблудием, нескрываемым сарказмом, неуемным юмором, шпионской скрытностью.
Щас, я тебе всё так взяла и рассказала, Сергей Юрьевич, - похожий на Хэмингуэя. Мы детдомовские! Нас голыми руками не возьмёшь, на сладенькое - лесть не купишь, на искренность выворачивать бесполезно. Мои мысли - скакуны проносились табуном в голове.
Я довольно точно, по минутам, запомнила тот день, когда меня увозили в детдом. Врезались в память все неприятные ощущения, не детские эмоции и горькие переживания, не смотря на то, что сие произошло почти двадцать пять лет тому назад. Судя по всему, те далёкие детские переживания случились на уровне стресса и навсегда остались в памяти и будут, наверное, до конца дней моих доминировать над другими, более поздними, ощущениями. Есть смысл поведать про тот день, поскольку именно тогда кончилась моя домашняя беззаботная жизнь и начался кошмар в ДД.
Зачем я об этом рассказываю? Кому это, вообще, надо? Для кого изливаю свою израненную душу? Очевидно, для тех, кто отвечает за плановую выемку детей из привычной домашней среды, для тех, кто беспардонно и нагло экспроприирует ребёнка, как какую - то вещь, невзирая на слёзы, для тех, кто пропускает мимо сердца детскую истерику?
Я уверена, эту неблагодарную работу должен делать детский психолог, знающий, как правильно общаться с ребёнком. Иначе, детская травма занозой застрянет на долгие годы у него в голове.
Итак, я дома, у бабушки, расположилась за столом и старательно оттачиваю любимые цветные карандаши, чтобы рисовать красивые яркие картинки. Бабуля в сарае, возится с дровами. Кроме меня в квартире никого нет.
В дверь настойчиво постучали. Я, как и все маленькие дети, абсолютно доверчива, следовательно, не спрашивая "Кто там?", смело открываю дверь. На пороге маячит тётя со злыми глазами и дежурной улыбкой на лице, беспардонно оглядывает прихожую и без всякого разрешения вваливается через порог.
"Девочка, как тебя зовут? Кто из взрослых дома? Где твоя бабушка?", - скороговоркой выстреливает она. Разглядывая серьёзную тётю и нахожу её похожей на нашу соседку. Поэтому, без всякого страха, спокойно начинаю отвечать на многочисленные придирчивые вопросы.
"Зовут меня, Света! Я дома одна, буду сейчас рисовать жёлтое солнце и зелёную траву. Бабуля там, в сарайке перекладывает дрова", - обстоятельно отвечаю, совершенно не подозревая, что через несколько минут начнётся другая, совсем новая жизнь, без бабушки и дедушки, без любимых игрушек.
В этот момент входит моя любимая бабуля и с испугом косится на непрошеную гостью. Тётя со злыми глазами не позволяет ей даже раскрыть рот, начальственно поднимает вверх указательный палец и произносит заученный текст: "По решению суда и органов опеки ваша внучка, Света Рудина, должна быть доставлена в детский дом для постоянного проживания". Прозвучало, как приговор суда. Глаза бабули испуганно округлились и наполнились горькими слезами; она, вдруг, поняла, что у неё забирают последнюю, третью внучку. Губы внезапно задрожали и она смогла лишь вымолвить: "Понятно, что нужно от меня?"
"Приготовьте свидетельство о рождении девочки", - отрезала ледяным голосом социальная работница. "Да, вот ещё, оденьте её во всё чистое и пусть выберет любимую куклу с собой, это мы разрешаем", - добавила она.
Пока проходил этот странный диалог между взрослыми, я притаилась в сторонке и не могла понять, что происходит. При чём тут моя любимая кукла? Почему у бабули слёзы на глазах и злость в глазах у незнакомой тёти?
Когда формальные переговоры закончились, утрясён акт сдал - принял, я, одетая, сидела на стуле с любимой куклой в руках, бабуля на ватных ногах просеменила ко мне: "Светочка, будь послушной девочкой и не плач".
Всё ещё не понимая всей трагедии происходящего, я громко произнесла: "Баба, я не буду плакать. Я ведь, уже большая".
Тётка серьёзно взглянула, схватила тисками мою ручонку и приказным тоном объявила: "Всё! Прощаемся!"
И тут, услышав слово "Прощаемся", я заревела навзрыд, изо всех сил попыталась вырваться, убежать и спрятаться куда - нибудь, но меня буквально выдернули на злую улицу.
Я упиралась, неистово кусалась, истошно орала, как резанная, но всё оказалось напрасно.
Социальная работница с помощью водителя, как мешок с барахлом, закинула меня в машину. На пороге дома, еле - еле держась на ногах, стояла бабуля, жалобно всхлипывала и безнадёжно махала рукой.
Всё, жернова закрутились! Жизнь домашнего ребёнка резко закончилась и началась казённая житуха.
Меня доставили в детский приёмник - распределитель, повели в столовую, где старшие мальчишки во время казарменного приёма пищи сильно матерились, после, притащили в отдельную комнату, где больно остригли наголо. Конвейер работал бесперебойно: обязательно накормить, оболванить, как овцу и в тот же день определить в ДД.
Обшарпанная, казённая столовая издавала целый букет неприятных запахов. Вонь прогорклого вонючего маргарина вперемешку с запахом квашенной капусты я запомнила на всю жизнь. Не сказать, что была голодной, но, очевидно, под действием стресса, много и жадно ела, запихивая в рот кашу, варёное яйцо и хлеб, запивая всё это жиденьким чаем. В детском приёмнике - распределителе такая еда называлась завтраком.
Детей различного возраста в тот день оказалось много; они, как затравленные зверьки испуганно озирались по сторонам, быстро ели, некоторые, прямо руками из тарелки и только монотонный стук алюминиевых ложек нарушал зловещую тишину, да ещё приглушённые ругательства малолетних хулиганов.
Наевшись, я сидела притихшая, всё ещё до конца не соображая, что происходит и, что случится дальше. Вспомнила слова бабушки, давшей последнее напутствие: "Светочка, не плач".
Спасибо, бабуля. Плакать я больше не стану никогда; всего за один час я повзрослела на целую жизнь.
В столовую заглянула толстуха, с красным, круглым лицом, в милицейской форме, молча схватила меня за руку и потащила на допрос.
"Как звать?" - позорный допрос начался.
"Зовут меня Света", - c вызовом ответила я.
"А отчество у тебя есть? А то, может быть, и отца у тебя нет?", - сыпала дежурными словами красномордая.
Сильно обидевшись на такое предположение, я опустила глаза: "Есть у меня папа и мама, только они сейчас уехали далеко".
Тётя в погонах нервно порылась в бумагах, что - то прочитала и, немного смягчив тон вымолвила: "Ладно, ладно, знаю куда уехали твои родители. Но ты, всё равно, не груби, сопля ещё, а ершистая какая. Я тут всяких недоносков повидала".
Эта женщина, очевидно, считала всех детей, находившихся в детском приёмнике, маленькими сволочами, не зависимо от социального происхождения, умственного развития, возраста и хулиганской легенды. После допроса меня затолкали в ту же машину и покатили по детским домам, искать кров на долгие года.
Бесспорно, писатель не мог читать мои мысли, не подозревал об истинных переживаниях, не знал горькой правды. Немного поразмыслив, он задал следующий вопрос: "Расскажите, пожалуйста, о первых днях пребывания в детском доме, о ярких впечатлениях, о первых контактах".
Тяжело вздохнув, я продолжила изображать из себя человека, у которого берут интервью: "Так. Детский дом. Первые яркие впечатления? Ну, тут особо вспоминать то нечего. Приняли меня хорошо. Все жалели, особенно, Мария Михайловна".
Тогдашние эмоции, переживания и страхи останутся навсегда со мной. Это мой мир и пускать в него кого бы - то ни было не намерена! Да и поймёт ли меня человек, незнакомый с той жизнью, отбывшую срок от звонка до звонка?
Если по честному, то всё происходило так: "Детских домов в Томске несколько. Наша машина безнадёжно курсировала по городу от приюта к приюту в поисках места; детские дома оказались забиты воспитанниками под завязку. Только третий вариант оказался удачным. Меня приютил детский дом номер 12.
Стояло лето, знойный июль. Тополиный пух, как снег кружится по детдомовскому двору, где бегали и резвились воспитанники, одетые почти одинаково, как цыплята.
Новеньких всегда лично принимала директор, Мария Михайловна. Дети с нескрываемым интересом разглядывали меня, что - то обсуждали между собой. Я же, с остриженными волосами и торчащими ушами, чувствовала себя весьма неловко. Кто - то из мальчишек показал пальцем: "Гляньте, Чебурашку привезли". Все расхохотались, а я стояла, озиралась вокруг и приготовилась разреветься от жалости и несправедливости.
Директриса цыкнула на ребят и торжественно объявила: "Эту симпатичную девочку зовут Света". Затем, взяла меня за руку и повела в кабинет. По негласному правилу все вновь прибывшие маленькие дети проходили необходимую адаптацию, проще говоря, жили неделю в директорских апартаментах(играли, ели, спали, вживались в новую реальность).
За весь долгий, кошмарный день Мария Михайловна стала первым незнакомым человеком, приласкавшим и успокоившим меня. На какое - то время вернулось ощущение домашнего тепла; я устроилась на директорском диване и, забыв о всех переживаниях, заснула.
Потом, был обед, который принесли прямо сюда, затем, мне дали цветные карандаши и бумагу; я долго рисовала, всё, что приходило в голову: бабушку, наш дом, большую злую машину, тётку в спецприёмнике. Дальше, полдник, затем, - ужин, после которого я опять калачиком свернулась на диване и, заботливо укрытая тёплым одеялом, задремала.
В таком довольно привилегированном положении я находилась несколько дней, после чего, вместе с другими воспитанниками меня отправили в загородный детский интернат с загадочным названием Лесная школа.
Интервью продолжалось, и Сергей Юрьевич задал следующий вопрос: "Света, как вас приняли детдомовцы? Какие у вас складывались взаимоотношения, особенно в первые дни?"
Опять возникла пауза: "Что делать? Или отвечать, как раньше - кратко, по шпионски, не выдавая всей правды, или - дать полный честный ответ?"
Выбираю первый вариант: "Воспитанники приняли хорошо, помогали во всём. С первых дней пребывания в ДД я подружилась с девочкой Катей". Надеюсь, что такой краткий ответ вполне удовлетворил настойчивого интервьюера, а если нет, то, как говорится - "Извините".
Через неделю в Лесную школу приехала моя бабушка и привезла платок, в котором после постоянно ходила, скрывая позорную щетину на голове. Я, хоть и была маленькой, но всё же оставалась девочкой, из - за этого невероятно стеснялась новой причёски. Все дети постоянно тыкали в меня пальцем, поэтому, бабушкин платочек стал, пусть небольшим, но спасением от стыда. В то время я наглухо замкнулась, всё время молчала, но не плакала.
Постоянные мысли о бабушке и дедушке поддерживали меня; воспоминания о потерянном счастливом детстве не давали покоя.
После загородного санатория, в конце августа, все вернулись в ДД и началась незавидная эпопея казённого ребёнка - с издевательствами и унижениями от старших девочек, с бесконечными дерзкими побегами и неотвратимыми наказаниями за это; я жила с растущей день ото дня депрессией и обидой на весь несправедливый белый свет.
Я по прежнему ходила в платке. Однажды, одна из старших девочек сорвала его с меня, ехидно расхохоталась и зло крикнула: "Пора рассекать без платочка, тоже мне краля; волосы уже достаточно отросли".
Я разозлилась на то, что ничего не могу сделать, не могу достойно ответить этой дуре, что снова выглядела, как кошка ободранная; хотелось тупо разреветься, но я просто стояла, как вкопанная, молчала, как рыба и пристально уставилась в пол, не решаясь поднять глаза. Дети народ злой и беспощадный. Тогда я была ещё слишком мала и невероятно слаба, чтобы давать отпор обидчикам.
Сергей Юрьевич что - то записал в блокнот и поправил очки: "Света, мне почему - то, всё время, кажется, что вы говорите одно, а думаете совсем о другом? Ответьте, только честно, вы убегали из детского дома?"
"Ну, случалось пару раз, но не хочу об этом говорить", - быстро парировала я.
Воспоминания, как огромные волны, с новой силой нахлынули, накрыли с головой и, невероятно ясно, как будто это было вчера, проявились из негатива прошлых лет.
Да! Я убегала из ДД, постоянно!!! Первый раз я умотала вместе с новой подругой уже в сентябре, сразу после Лесной школы. Однако, я обрывалась не куда - то в пустоту. Всегда убегала, конкретно, - к бабушке! Я разузнала, что необходимо сесть на трамвай, добраться до конца, и там окажется наш дом. Тогда казалось, что всё довольно просто.
В тот, первый раз мы только вылезли через дыру в заборе, но не успели добежать даже до остановки; бдительные граждане перехватили на полпути и вернули назад в родные пенаты.
Наказание за побег оказалось жестоким, гадким и унизительным. Завуч - мужчина, как в последствии выяснилось, с педофильскими наклонностями, заставил мыть пол в коридоре в одних трусах. Мимо бегали возбуждённые мальчишки и издевательски хихикали.
Я опять не проронила ни единой слезинки, а сжав зубы, мужественно выносила своеобразный педагогический урок, эту неадекватную пытку. Подруга Катя, махала шваброй, всхлипывала себе под нос и тихо выла, как маленький раненный волчонок.
Скорее всего, после того первого побега, моя репутация среди воспитанников сразу резко выросла. Естественно, как - никак, мелюзга - восемь лет, всего лишь после двух месяцев пребывания в ДД, а уже такая дерзкая. На такое не каждый способен, тем более, девчонка. Короче говоря, меня зауважали, особенно старшие ребята. Этот, в общем - то, необдуманный, спонтанный, дурацкий поступок начал обрастать слухами, остросюжетными дополнениями и передавался из уст в уста на грани легенды.
Унизительное наказание не остановило потребности в свободе и я, с завидным упорством, смывалась, с периодичностью, примерно раз в неделю. В бегунках числилась почти до самого выпуска.
Воспитательница, когда я стала старше, махнула на меня рукой и стала в тайне от Марии Михайловны отпускать к бабушке на часок - другой, логично рассудив, что, сколько волчонка не корми, он всё равно в лес смотрит; чтобы было не так страшно, со мной отпускали подругу".
"Хорошо, я понял, Светлана, вы не хотите искренне рассказывать о жизни в детском доме", - с раздражением высказался писатель, - "Но, не понимаю, к чему такая скрытность? Может быть, задаю неудобные вопросы? Почему в своей голове, вы выстроили такую непробиваемую защитную стену между нами? Я это подсознательно чувствую."
Я ответила уклончиво, вопросом на вопрос: "Пока не понятно, зачем вы хотите написать книгу о детском доме? Почему, вас, это волнует, а государству абсолютно на нас наплевать? Мы, как изгои в родной стране, никому не нужны, как будто мы - люди второго сорта. Ответьте, Сергей Юрьевич, почему так?!"
Писатель глубоко вздохнул и спокойно ответил: "Для того и хочу написать о вас, о детдомовцах, чтобы обратить внимание общественности на все проблемы, имеющие место, как внутри детского дома, так и после выхода из него".
"Наверное, стоит говорить правду? А может и дальше выдавать себя за партизанку?", - вихрем крутились мысли в голове.
Сергей Юрьевич улыбнулся, снимая возникшее напряжение: "Хорошо, давайте продолжим. У меня такой вопрос - Чем вы занимались в детдоме после уроков? Имеется ввиду, досуг? Может, припомните какие - то захватывающие истории, случаи, заслуживающие, на ваш взгляд, внимания?"
Не задумываясь, я ответила: "Да что тут рассказывать, как и все дети, - играли в разные игры. Помню, как - то бегали с девчонками по коридору этажа, бесились, орали. На батареях сушились какие - то тряпочки; ну, мы стали ими бросаться друг в друга. Маленькие ещё совсем были - лет по девять. Выскакивают старшие девочки в коридор и давай на нас орать: "Зачем наши затычки раскидываете?" Я ведь, ещё не знала тогда, что такое затычки. В общем, попало тогда от старших.
Больше ничего из того злого детства не приходит на ум. Я задумалась и отметила про себя: "На самом деле, много чего можно вспомнить необычного. Например, никогда не забуду случай, связанный с картошкой. Настала моя очередь чистить картошку в столовой. Начистили несколько больших кастрюль, повара обычно называют их сороковками. Потом, эту чищенную картошку заставляли мыть холодной водой из щланга. Все девочки уже удрали по делам, только я с подругой Катей что - то замешкались. В этот момент в овощной цех влетают две старшие девочки, хватают шланг и поливают нас с головы до ног ледяной водой. Я стою, трясусь от холода, но не плачу. Это младших, так на вшивость проверяли; типа, побежим жаловаться или нет? Жаловаться мы не пошли, значит, - испытание выдержали!
Подобных испытаний - унижений случалось постоянно, особенно, в первый год. Я, теперь, все случаи и не помню, а вот, ощущение от того, как дрожала от холода, почему - то врезалось в память. Или, вот ещё, играли перед сном в сказку, - такой примитивный, импровизированный спектакль, где каждой девочке отводилась роль: королевы, слуги, палача, придворного в зависимости от детской фантазии. На следующий вечер девчонки выбирали новые роли, слова, сцены; текст, конечно, придумывался на ходу, по мере развития сюжета. Всем воспитанницам эта игра нравилась, особенно, младшим.
Существовала и другая игра, взрослая, с элементами настоящего стриптиза, но это уже в классе шестом - седьмом. Из всех присутствующих воспитанниц выбирали супружескую пару, изображающую постельные сцены, как мы это понимали, а все остальные сидели и с любопытством наблюдали, как они целуются, жарко обнимаются, трогают интимные места, раздевают друг друга. Стриптиз, - классный! Хорошо, что воспитатели не заглядывали после отбоя. Некоторых, особо впечатлительных эти игры в мужа и жену доводили до состояния полного оргазма, до обморока.
Или, вот ещё, помню, - перед тем, как заснуть переговаривались между собой, рассказывали какие - то страшные невероятные истории, придумывали разные идиотские шутки - прибаутки: "Поцелуй меня в пятку - дам тебе десятку", то есть, десять копеек. Один раз мне пришлось даже отдать двадцать копеек одной дурочке, за то, что та действительно поцеловала мне пятки.
Вспоминается ещё одна дебильная детдомовская игра: мы одевали на голову колготки и заплетали косы, поскольку, все девочки мечтали о длинных, шикарных волосах, о косах, хотели выглядеть красивыми и женственными, взрослыми и привлекательными.
Когда, наконец, отремонтировали нашу дачу, то каждое лето все находились там. Играли в обезьян, искавших друг у друга вшей. К огромному сожалению, все детдомовцы были вшивые, поэтому, считалось нормальным вылавливать друг у друга этих паразитов и тут же давить их.
Однажды, Наташка, девочка из моей группы, то ли в шутку, то ли назло, провела гребешком по своим волосам и затем, стукнула о стол; вши роем разбежались в разные стороны. Обычным детям такие игры, наверное, кажутся дикостью, но, мы так жили".
Тем не менее, интервью продолжалось. Сергей Юрьевич, вдруг, спросил: "Света, вы, учились в обычной школе? Расскажите, как всё было? Как общались с домашними детьми? Как к вам относились учителя?"
"Я, вместе с другими детдомовцами, ходила в ближайшую школу, номер 75. Училась в принципе, хорошо, случались, конечно, и тройки, и двойки, но в ДД меня считали хорошей ученицей. С домашними детьми отношения складывались нормальные, ровные", - ответила уклончиво я.
А на самом деле, эти домашние, папенькины и маменькины детки шарахались от нас, как от прокажённых, боялись, как диких зверей и, в глубине души, ненавидели, как заклятых врагов. А за что нас, любить? Мы, ведь запросто могли в случае чего собраться и избить любого, могли украсть всё, что плохо лежит, матерились, как сапожники, старшие - курили все поголовно, учились в большинстве своём плохо, к общественной жизни школы проявляли полное равнодушие. Думаю, что школьные учителя нас просто терпели, как фатальную неизбежность. Несмотря на то, что в детстве выглядела лопоухой и прыщавой, никто в классе по этому поводу даже рот не смел открыть, поскольку мог тут же нарваться на злобную стаю беспощадных детдомовцев.
Я вот только что вдруг сообразила: "Странное дело, но в ДД мы практиковали и сами всячески поддерживали дедовщину, а на воле, в обычной школе, упорно этому противились. Вот такая каша крутилась в наших головах. Я уверена, что все в ДД были двуличными и противоречивыми, а скорее всего, и остались такими.
Кто жил в детском доме, тот меня поймёт. Мне сейчас 34, а я всё помню, как будто детдом был вчера. За то, что воровали друг у друга, издевались друг над другом ни грамма не стыдно, а за то, что писилась с первых дней жизни в ДД ужасно неловко.
Кстати, за ночное недержание старшие гнобили младших по полной программе, хотя, я подозреваю, что почти все старшие регулярно мочились под себя, но только тщательно скрывали.
Мы, как подпольщики знали все методы конспирации. Например, такую простыню быстренько ночью застирывали в умывальнике и ложилась на неё, мокрую, спать; к утру она высыхала, и концы в воду.
Сергей Юрьевич, наконец, закрыл блокнот, снял очки и тихо произнёс: "Я смотрю вы, Светлана, совсем не хотите делиться воспоминаниями. Может быть, встретимся ещё, как - нибудь?"
"Может быть, может быть", - ответила я, довольная тем, что в который раз всех обманула и осталась при своих мыслях, воспоминаниях, интересах.
Вынужденное молчание затянулось. Я глянула в окно летящего поезда невидящим взглядом, предаваясь ностальгическим и грустным воспоминаниям о своём казённом детстве.
Мелькающие за окном столбы, как стрелка метронома, монотонно отстукивали дни, месяцы и годы, проведённые в ДД. На самом деле, это враньё и самообман, что всё плохое и гадкое забывается, стирается из памяти; оно живёт во мне совершенно отдельной жизнью, всплывая ощущениями всякий раз при словах "Детский дом".
Мария Игнатьевна тихонько кашлянула и вернула меня в сегодняшнюю реальность. Она посмотрела мне прямо в глаза и произнесла: "Света, извините, что я лезу с разговорами и расспросами, но мне кажется, что вы пребываете в полной прострации, где - то далеко, в каких - то весьма неприятных для вас воспоминаниях. Если хотите, можете поделиться. Я умею слушать людей и постараюсь вас понять. Может быть, что - то посоветую, от чего - то предостерегу".
Я опустила голову, пойманная на своих воспоминаниях, как маленькая девочка, попавшаяся на воровстве чужой куклы, и грустно ответила: "Да всё в порядке. Просто немного задумалась. Этот непрерывный, монотонный стук колёс явно загипнотизировал и убаюкал".
Попутчица, как опытный педагог, в некотором смысле психолог со стажем скорее всего, не поверила моей импровизированной отговорке. Хитро улыбнувшись, она продолжила нахрапом протискиваться в мою душу.
Я понимаю, что у людей, которым далеко за 60, существует невосполнимый дефицит общения, недостаток внимания и непреодолимая тяга лезть в чужую душу, к тому же, они любят раздавать направо - налево полезные советы.
"Светочка, расскажите немного о себе. За разговорами и время быстрее пройдёт. А я вам расскажу про себя, мне есть чем поделиться, я ведь детдомовка послевоенного времени", - не унималась та.
Глубоко вздохнув, я стряхнула с головы пыль воспоминаний и нехотя вступила в разговор: "Да особо нечего рассказывать: школа, Университет, психологический факультет, аспирантура. Вот еду на научную конференцию в Москву", - выдала я скороговоркой заготовленную ложь.
Получилось, на мой взгляд, довольно правдоподобно. Мария Игнатьевна не удовлетворилась таким ответом и начала новый мозговой штурм: "Так Вы, Светлана, значит психолог? Весьма интересно, а тема диссертации какая? Я, знаете ли , первый раз в жизни с психологом общаюсь. Для меня эта наука - тёмный лес. Я, почему - то не доверяю психологам, считаю их шарлатанами и боюсь их, впрочем, как большинство людей. Да и слово психология, оно какое - то болезненное и неприятное, ведь мы все не психи".
Окончательно выбравшись из ступора воспоминаний, я возбудилась и произнесла ликбезовский монолог о психологии, в том смысле, что эти специалисты бесспорно нужны, они помогают людям справляться с душевными проблемами и, дальше, в том же духе.
Мария Игнатьевна внимательно выслушала и спросила: "Тем не менее, не понимаю, как можно без необходимых лекарств вылечить человека?"
У меня не возникало ни малейшего желания объяснять, как, именно, психолог лечит людей без таблеток и уколов, по этой причине, я срочно сменила тему: "Знаете, о психологии я могу говорить часами; врала я напропалую, стараясь выглядеть серьёзной. Возможно, вам это покажется интересно. Расскажите лучше о себе?"
Она кивнула головой и таинственно произнесла: "Хорошо. Слушайте, Светлана, исповедь бывшего маленького человека из казённого детства".
Стало вдруг любопытно послушать эту исповедь. А самое интересное, что конкретно она расскажет? - сладенькую сказку про прекрасную жизнь в ДД, или горькую правду про систему под названием ДД, перекалечившую ни один миллион детских судеб...
P. S. Любое совпадение имён и фактов считать вымыслом автора.