Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 198 часть 41
Директор школы, испытывая неловкость, лишь проронила:
— Тебе послышалось, девочка.
Ширяева, услышав ложь из её уст, замешкалась: то, что Лидия Трофимовна может лгать, глядя в глаза, стало для неё неприятным открытием. Картина мира резко изменилась в её голове, и как-то надо было с этим жить дальше. А как? Этого Лена себе представить ещё не могла. Перед ней стояла уважаемая всеми женщина, которую она больше не уважала. Согласиться с ней — это равносильно было бы тому, что Лена перестала бы уважать и себя.
— Если бы…— робко возразила директору ученица.
— Никаких если бы, — не терпя возражений, прикрикнула Оладушкина. — Ширяева, время не трать впустую. Переписывай сочинение на чистовик.
Лена села за парту, но не могла сосредоточиться. Её сердце отстукивало ритм, как метроном. Сергей Рябинин поднял руку.
— Тебе чего, Рябинин? — задала ему вопрос директор.
— А я тоже слышал.
— Чего слышал?
— То же самое, что и Ширяева.
— Тебе тоже послышалось. Так ведь? — задала вопрос Оладушкина, сверля его глазами.
— Ну, если вы так считаете, у-у-важаемая Лидия Тимофеевна, то не мне с вами спорить, — ответил Сергей. Слово «уважаемая» прозвучало из его уст с неким подтекстом.
— Рябинин, ты в девятый класс идти собираешься? — вопрос директора прозвучал устрашающе. — Если да, то немедленно прекрати этот цирк.
Восьмиклассники опять загалдели. Голос Оладушкиной гулко прозвучал на всё фойе:
— Тихо-о! Идёт экзамен!
Ученики притихли. Директор обвела взглядом присутствующих и, убедившись в том, что проблема решена, вернулась на своё место к коллегам.
— Эта Ширяева ещё та штучка, — недовольно пробурчала завуч школы Марина Павловна.
— Да-да! Другая бы промолчала из уважения, но у неё нет ни такта, ни воспитания, — сделала вывод заведующая гороно Суворова Валентина Фёдоровна. — Да оно и понятно: откуда ему взяться? Не родит свинья бобра.
— Боже, — мысленно обратилась Ширяева к небесам, — только бы не стать такой, как они.
За окном раздался раскат грома.
— Погода дурит… — посетовала Оладушкина коллегам.
— Дождь нужен. Земля пересохла. Хоть картошка пойдёт после дождя, — с надеждой проговорила Суворова.
— А вы, Валентина Фёдоровна, картошку сажаете? — полюбопытствовала Марина Павловна.
— Да! По привычке, — ответила заведующая гороно, — своя-то картошка вкуснее. Мне хоть её и есть не рекомендуют с моими габаритами, но ничего поделать с собой не могу: ем и ем в любом виде.
— И правильно делаете! Хорошего человека должно быть много, — льстиво заметила Коршунова.
— Много-то может, и много, но не на столько же! — возразила ей Суворова. — Я уже и так как двухстворчатый шкаф.
— Наговариваете вы на себя, Валентина Фёдоровна. Ой, наговариваете! — продолжала лебезить завуч перед ней.
— Даже и не думала. Я сама себя в зеркале вижу и могу здраво оценить свою фигуру. Хотя какая уж у меня фигура: шкаф и есть шкаф, — посетовала Суворова. Взглянув на Лену, прикрикнула: — Ширяева! Хватит ручку кусать и нас подслушивать. Сочинение за тебя кто будет писать?
— Я, — ответила Лена.
— Вот именно, что ты. Признаюсь честно, я тебе не завидую.
— Спасибо. Это приятно.
— Приятно? — вспылила Суворова.
— Да.
— Почему это?
— Завистливых людей не люблю, — искренне призналась Ширяева.
— А-а!.. Ну-ну!.. И я тоже.
Лена набралась смелости и добавила ещё несколько строк к своему сочинению:
«Ещё несколько минут назад я считала себя счастливой девочкой и написала об этом. Но сейчас я разочаровалась в людях, которых мои родители учили меня уважать. Поэтому изменилась я, и изменились мои взгляды на жизнь.
Неожиданная встреча с людьми, которые из уважаемых перешли в разряд неуважаемых, произошла сегодня.
Не пытаюсь осуждать таких людей, потому что, скорее всего, у них разум болен. Этим я успокаиваю саму себя, чтобы продолжать жить дальше, а иначе моя психика не выдержит, и я сломаюсь, как ветка тополя, что стучала в окно, просясь в здание школы, чтобы спастись от грозы. Но, к сожалению, никто на неё и внимания не обратил, и она сломалась под натиском ветра и дождя.
Подумаешь на одну ветку больше или меньше: ветка — всего лишь ветка. И таких девочек, как я, хоть пруд пруди. Больные бездуховностью люди и не заметят этой потери, но даже их можно понять: они не виноваты в том, что они больны. Эти рассуждения я выплеснула из себя, и получились вот эти стихотворные строки:
Больные люди: разум болен,
Плюют в лицо, им можно всё...
Как недостойный стал достойным?
Поналете́ло вороньё…»
Она переписала всё на чистовик и подумала: «Будь что будет». И ей стало легче: она зауважала себя за смелость.
Директор школы постучала ручкой по стеклянному гранёному графину с водой и объявила:
— Экзамен подошёл к концу. Сдавайте свои работы, ребята!
Восьмиклассники ринулись со своими сочинениями к столу, за которым всё ещё сидела экзаменационная комиссия. Стопка сочинений учеников росла на глазах. Не прошло и пяти минут, как фойе почти опустело. За партой осталась одна Ирина Майорова.
Татьяна Григорьевна подошла к ней и спросила:
— Ирочка, тебе ещё долго писать?
— Половина странички осталось.
— Поторопись, Ирочка! Поторопись!
— Татьяна Григорьевна! — обратилась к ней заведующая гороно. — Не отвлекайте Ирочку, пожалуйста. Пусть спокойно допишет.
— Да-да, конечно, — не стала с ней спорить учительница русского языка.
Восьмиклассники не спешили выйти из школы. На улице бушевала гроза. Лена Ширяева стояла со своей подругой Мамкиной Леной. Они о чём-то разговаривали между собой.
К ним подошёл Щипачёв. Он дёрнул Ширяеву за локон волос и воскликнул:
— Ну, Ленчик, ты даёшь! Тихоня-тихоней, а на место Бородавку поставила, — удивился Щипачёв.
— А что мне ещё-то оставалось? — сказала Лена ему. — Ты бы на моём месте так же поступил.
— Не знаю. Если бы на уроке, то, наверное, да, но во время экзамена — скорее всего нет. Чревато на экзамене с ними отношения выяснять. Они же уже того, — Юра покрутил пальцем у виска.
К ним подошёл Рябинин и шутя переспросил:
— Это ты о ком? Кто тут у нас того-о?
— Да кто-кто: и Бородавка того, и Коршуни́ха тоже, а про Двухстворчатый шкаф я вообще молчу… Все они одного поля ягоды.
— Знаешь, что Гоголь сказал по этому поводу? — задал ему вопрос Сергей.
— Не-а! Скажи — узнаю.
— Чтобы воспитывать другого, мы должны для начала воспитать себя.
— Ну да! Ну да! Да они сами невоспитанные, а ещё нас учат, — посетовал Щипачёв.
Мамкина с Ширяевой молча слушали их. Рябинин взглянул на Ширяеву и, протянув ей свою руку, спросил:
— Можно я тебе руку пожму?
Ширяева растерялась и как будто язык проглотила. Не дождавшись её ответа, он пожал ей руку и сказал:
— Ленка, ты молодец! Уважаю!
— И правильно делаешь! — подтвердил Щипачёв, а потом тоже пожал ей руку.
Марина Захарова стояла поблизости и косо поглядывала на них, не понимая, что происходит. Злоба на Ширяеву прорастала в её сердце.
© 25.03.2023 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение глава 198 часть 42 Одноклассники и одноклассницы будет опубликовано 27 марта 2023 в 04:00 по МСК
Предыдущая глава ↓