Подперев щëки, расползающиеся в предслëзной гримасе, она положила локти на стол и всхлипнула.
Из правого глаза торопливо показалась слеза, которая тут же побежала вниз, суетливо протиснулась между безымянным и мизинцем и мгновенно спряталась в кулаке.
Слеза из левого глаза не замедлила явить себя миру, но сделала это совершенно иначе. Подобно кинодиве, шагнувшей на Красную дорожку, она сверкнула бриллиантом, затем замерла и степенно двинулась в путь, позволяя всем желающим себя рассмотреть.
Желающих не было. К тому же, когда слева стало щекотно, Наталька, совершенно не церемонясь, размазала "кинодиву" ладонью.
В памяти то и дело всплывали картинки одна другой несчастнее, каждая из которых вызывала появление шустрых слезинок из-под сложенных домиком Наталькиных бровей. Картинки повествовали о еë жизни и всë никак не могли вырулить из глубокой колеи жанра "драма".
Вытерев очередной ручеёк, Наталька горестно хмыкнула и мысленно произнесла: "Терпи, Мабудь!"
В эту же секунду голосом давно не популярного певца заблеял телефон. На экране высветилось: "Анатольна".
Подруга. Старше на пять лет. И тот самый случай, когда отчество вытесняет имя напрочь. Натальке иногда казалось, что даже двое взрослых детей, того и гляди, перестанут называть еë мамой, и будут, как все, уважительно-пренебрежительно - Анатольной.
А она и есть - Анатольна! Бухгалтер с почти тридцатилетним стажем, округлившаяся под стать своим нулям, но умудрившаяся сохранить подростковую живость вездесущая любопытная хохотушка с металлическим стержнем вместо характера, всегда уверенная в двух вещах: что такое хорошо и что такое плохо.
- Ты там ревëшь опять?
- Угу, - выдох в трубку.
- Отлично! Ещё чуток пореви.
- В смысле? - встрепенулась Наталька.
- Я сейчас приеду, всыплю тебе по первое число. Сразу за всë и поплачешь, чтобы уж два раза не начинать.
- А я и так... за всë...
***
Анатольна ввалилась в распахнутую Наталькой дверь, под аккомпанемент задорного лая Весты, задыхаясь от смеха, и, как выяснилось через секунду, не только.
- Ах, ахах, ахахах... - выдавала она, приложив пухлую ладошку чуть выше своей перпендикулярной груди.
Наталька, подхватила её огромный пакет, и теперь внимательно рассматривала, пытаясь понять, что же всë-таки произошло и, одновременно виртуозно уводя пакет от Вестиного любопытного носа.
- Лифт! Лифт не работает! Ахах.. Ну, вернее, не работал. А я вот с этой торбой, - она махнула второй пухлой ладошкой пакету. - Фу, Веста, фу! Ахахаа.. А внизу двое мальчишек тоже ждали. Я говорю, пешком придëтся, а они, нет, говорят, мы подождём. Но я ж умная взрослая! Отвечаю, ночевать тут будем. А они смеются, смотрят друг на друга, кивают - мы согласны. Говорю, я тогда пошла, мне на седьмой. И пошла! Как только допыхтела до шестого с половиной, слышу, лифт едет. И эти двое выскочили на твоей площадке, скорчили мне рожицы, а потом дальше поехали.
- Да, это два брата, живут на девятом, - мягко улыбнулась Наталька.
- Вот же, хитрюги, знали, что ремонтники уже здесь и не сказали.
- Проходи. По какому случаю пир? - поинтересовалась Наталька, приподняв пакетище.
- Охх.. Отдувалась Анатольна, не глядя засовывая свои на удивление крошечные ножки в разноцветные шлëпанцы. – Уж больно выразительно ты вздыхала в трубку! И выразительно, и больно!
Чайник сначала угрюмо засопел, потом угрожающе заворчал, но неожиданно вышел из брутального образа и тонюсенько так, жалобно, засвистел.
Анатольна повернула клювик выключателя на плите и добродушно глядя на Натальку спросила:
- Крендель, что ли, твой вернулся с обзорной экскурсии по окрестным бабам?
Наталька покачала головой.
- Ну, уже хорошо, - усмехнулась Анатольна. - А то я бы его своими руками с лестницы спустила, гадëныша.
- Да я и сама бы больше не пустила, - отвела глаза Наталька.
- Нет вам веры после трëх его возвращений, Наталья Батьковна, не обессудьте, - нахмурившись, с нарочитой расстановкой, произнесла Анатольна и макнула любимое овсяное печенье в чашку.
Веста, шумно сглотнув, проводила его печальным взглядом, а потом гипнотизировала жующий рот гостьи до тех пор, пока та не отхлебнула чай.
- Сын написал?
- Нет, ты же знаешь, он много работает.
- Работает он! Выходные-то есть, матери пару слов натыкать в телефоне?
Наталька не спорила, знала, что бесполезно. У Анатольны в этом вопросе всë по полочкам было разложено да ещё и в рифму: мать надо уважать!
Но разве Влад еë не уважает? Еë маленький, милый, добрый Владик, двадцати пяти лет от роду, ведущий специалист в его, даже по меркам Москвы, наикрутейшей организации. Да, сам никогда не звонит. А Наталька разрывается между желанием слышать родной голос и боязнью лишний раз сына побеспокоить. Чаще всего он не берёт трубку, потом не перезванивает, а она не находит себе места от пожирающего её беспокойства. Несколько раз ей попадало от него за "не вовремя". Несколько раз он, явно теряя терпение, выговаривал ей о необходимости заняться каким-то своим делом. "Собаку, что ли, заведи, – басил он в трубку, – всё, мне пора"". А недавно вот прислал в подарок щенка спаниеля, - очаровательную длинноухую чëрно-белую девчонку, Весточку. Наталька так сразу и окрестила - весточка от сына. Анатольна, конечно же, именовала еë в основном "спаниель несчастный".
Вставать теперь приходилось на два часа раньше, чтобы покормить-погулять-поиграть и рысцой бежать на работу, благо, городишко невелик, везде и пешком близко.
- Так... если не крендель, не сын, то хто нашу лапочку обидел? – имитируя праведный гнев, прогремела Анатольна. – Неужто предыдущий, давно просроченный крендель?
Наталька засмеялась:
- Анатольна моя дорогая, физкультура тебе на пользу. Просроченный крендель! Это шедевр!
- Значит, не он...
- Нет, начальник вызвал в кабинет сегодня...
- Не пугай. Уволил?
- Нет пока. Хуже.
- Господи, боже мой, что может быть хуже в наше время, – выпучив глаза, скороговоркой, на одной ноте, пробормотала Анатольна.
- Пока не уволил. Предложил поужинать. Сказал, что жена уехала в Таиланд, квартира в "нашем" распоряжении. Я отказалась. Тогда он достал из папки листочек с планом сокращения сотрудников, и показал, что напротив нашего отдела стоит цифра три. Я снова отказалась. Он закрыл папку и, совершенно серьёзно сообщил, что у меня есть время подумать до послезавтра.
Анатольна нахмурилась, потом невесело подмигнула и спросила:
- Это какой-нибудь новый молодой мускулистый начальник или всë тот же старый хрыч с лысиной?
- Старый..., – выдохнула Наталька. Потом улыбнулась, оценив шутку, и смахнула выступившую было очередную "кинодиву".
- Так что ж ты ему этой папкой по лысине-то не настучала?!
Наталька подняла лицо вверх, надеясь, что слёзы втекут обратно, но чуда не произошло, и они заструились по вискам.
Анатольна сердито шикнула на Весту:
- Фу, говорю ж тебе, спаниель несчастный, нельзя тебе сладкое, знаешь, почём нынче стоматологи!
Наталька улыбнулась, вытирая слёзы где-то в районе ушей, и прошептала:
– Терпи, Мабудь!
Анатольна вопросительно посмотрела на Весту, потом на Натальку:
- Мы не расслышали...
- Помнишь песню "Женщина, которая поёт"?
Анатольна кивнула и заинтересованно посмотрела, наклонив голову набок и прищурив один глаз.
- Там слова такие: "Терпима будь, а значит, будь добра".
Веста, казалось, тоже кивнула, но при этом не сводила взгляда с остатков печенья.
- Я была совсем маленькая, когда дома появилась эта пластинка. Маме очень нравилась, она часто ставила. Из всех имеющихся там песен, эта для меня была самая нелюбимая.
Анатольна продолжала вопросительно смотреть на Натальку, Веста на Анатольну.
– Тогда я слышала эти слова так: "Терпи, Мабудь!" – и думала, что тётя певица поёт их себе, что её зовут Мабудь. Хотяяя..., – Наталька посмотрела в окно на синеющий в сумерках снег, – и мне тоже... И даже, знаешь, мне в первую очередь! Как будто вся песня была задумана для того, чтобы пропеть мне эти слова.
Веста, суетливо крутанувшись несколько раз по кухне, выбрала такую позицию, при которой она убивала двух зайцев одним взглядом. Ну, то есть, пачка печенья и Анатольна оказались на одной линии, и больше не нужно было восторженно переводить глаза с одной на другую. Но гостья почему-то вдруг перестала поедать волшебно пахнущие кружочки и даже отвернулась от них, что привело Весту в некоторое беспокойство.
Анатольна, сжав губы в скептической улыбке, посмотрела на Весту, как бы в поисках поддержки, и нашла её, в полной мере отражённой на собачьей морде, а потом перевела взгляд на Натальку, уже в положении "исподлобья". Она явно была готова что-то сказать.
***
Натальке восемь.
Мама купила необычную, раскрывавшуюся, как огромная открытка, двойную пластинку. В основном песни на пластинках были скучные, но некоторые Натальке понравились. Две были особенно весёлые, про всемогущих королей и про волшебника, у которого никак не получались чудеса. Была и самая любимая, очень грустная. Натальке казалось, что музыка в ней состояла из дождя, под которым стояла певица и даже не пела, а как будто почти плакала и всё время повторяла по-детски беззащитным голосом: "Как все, как все, как все, как все...", - и она, нахмурив бровки, подпевала: "...счастья себе-е прошу-у...".
Сразу после неё шла песня про Мабудь. Эту она не любила! Эта была страшная! Почти в самом начале певица раскатисто и грозно снова и снова впевала прямо в Наталькину душу: "Терпи, Мабудь! А значит, будь добра-а-а-а!"... И от голоса, и от вроде бы хороших слов веяло чем-то тяжёлым и мрачным. Да и кто такая Мабудь, было непонятно. Скорее всего, так звали певицу, думала Наталька. Хотелось спросить у мамы, что это за странное имя, но она чувствовала, что вопрос получится дурацкий. Так уже бывало и не раз. Скажешь что-то, все смеются и потом ещё целый год, а то и не один, вспоминают. Вот почему, Наталька после "как все" торопилась снять иглу проигрывателя с пластинки или старалась выйти из комнаты под любым предлогом.
Повзрослев, Наталька однажды вдруг поняла, что поётся-то не "терпи, Мабудь!", а "терпима будь". Улыбнулась и подумала, хорошо, что у родителей не стала спрашивать. Нашлось объяснение про загадочную Мабудь, но смысл не изменился - "терпи и будь добра".
И она была добра, а когда становилось невмоготу, Наталька почему-то утешала себя именно той нелюбимой, но впечатавшейся в сознание фразой: "Терпи, Мабудь!"
***
...Смех Анатольны начал было горохом рассыпаться по кухне, но как-то резко оборвался. Уперев локоть в стол, она закрыла ладонью рот, и глаза её, многозначительно вытаращенные, смотрели на Натальку.
- Наталь, уж не хочешь ли ты сказать, что дожила до сорока шести лет и ни разу не переслушала песню?
- Нет, – пожала плечами Наталька, – говорю же, нелюбимая.
Анатольна, продолжая смотреть на подругу, взяла телефон со стола, дважды требовательно стукнула по нему, и только после этого опустила глаза на проснувшийся экран. Понажимала там что-то и протянула Натальке.
- Не хочешь слушать – почитай. Только внимательно.
Натальке вдруг стало страшно. Почти как в детстве. Она взяла телефон и нехотя перевела взгляд на текст.
Судьба, прошу, не пожалей добра,
Терпима будь, а значит, будь добра.
Храни меня и под своей рукою
Дай счастья мне, а значит, дай покоя.
Дай счастья мне, дай счастья мне...
- Это она судьбу просит, солнце моё! И даже не просит, – почти требует! – Анатольна потрясла в воздухе пухлой ладошкой. – А ты всю жизнь терпишь, дорогая Мабудь!
Веста, будто бы вняв словам Анатольны, презрела никчёмные запреты и ухватила вожделенное печенье. В мгновение ока, клацнув зубами, она проглотила его и с обожанием уставилась на изумлённую Анатольну. Потом перевела взгляд на хозяйку и только после этого осознала весь сотворённый ею ужас.
Молниеносное раскаяние пудовой тяжестью пригнуло собачью голову к полу и враз сделало несчастной её пятнистую морду.
***
...Наталька обняла Анатольну, кивнула ответное:
- Да, до завтра, – и медленно закрыла за ней дверь.
Веста, всё ещё терзаемая стыдом, прокралась в прихожую по стеночке, не смея взглянуть на хозяйку.
- Эх, ты, - только и вымолвила та своей невоспитанной воспитаннице вместо привычных распеканий и выговоров.
Чутьë, выиграв недолгую схватку с собачьей совестью, заставило Весту вскинуть глаза на хозяйку, чтобы получше рассмотреть. Несомненно, это была какая-то другая Наталька.
"Другая" Наталька прошла в кухню, медленно взяла со стола телефон, зашла в настройки и стала выбирать мелодию для звонка, а выбрав, удалила из памяти блеющего певца. Потом перешла в контакты и привычным движением запустила вверх титры имëн, которые через секунду плавно остановились на "Р".
- "Романтичный Роман. Специалист по романам", - улыбнулась она, внезапно возникшей в воображении гипотетической визитке и отправила "специалиста" в чëрный список.
Следующим на очереди был Телеграм. Наталька выбрала диалог с Владом и нажала микрофончик голосового сообщения:
- Привет, сын. Мы тут с Анатольной собрались показать себя миру. Искали горящие путёвки и нашли две. Одна в Таиланд, - Наталька усмехнулась, - и на Бали. Таиланд по обоюдному согласию вычеркнули. Вылет послезавтра днëм, поэтому послезавтра утром я привезу тебе Весту.
Наталька не стала медлить, как это делала обычно, надеясь увидеть чудо превращения непрочитанного сообщения в прочитанное, но в этот раз вторая галочка появилась мгновенно, а через несколько секунд задумчивая гитара мягко огласила кухонный уют.
"Да, звучит неплохо", - похвалила себя Наталька за выбранную мелодию и сдвинула зелёный кружок на экране в сторону "Принять".
- Привет, - забасил голос сына, - да, привози, конечно. А чего вдруг надумали?
- Привет, - Наталька отломила кусочек печенья и отправила его в рот, - и правда спонтанно. Я уже больше года не была в отпуске, к тому же за границей не была ни разу. И вот решила сразу обе проблемы.
- Я рад, что всë хорошо, мам, - ответил Влад. Напиши, на какой электричке поедете, я встречу.
- О, спасибо, - улыбнулась Наталька, - тогда начну собираться. Пока!
- Давай, пока, - согласился сын с едва заметной ноткой удивления в голосе.
Наталька подмигнула Весте, не сводившей с неë глаз, зашла в комнату, взяла из стопки чистый лист и непонятно откуда взявшимся размашистым почерком написала: "Начальнику отдела стандартизации И. М. Лопатникову от Раздольской Н. В. Заявление..."
Веста суетилась вокруг стола. То садилась в сторонке, то подходила, вплотную, собираясь по привычке положить морду на колени хозяйке. Потом спохватывалась, вспоминая о похищенном печенье, и косила пристыженный взор вниз и в сторону, потом начинала беспокоиться, и заглядывать в лицо Натальки то слева, то справа от кресла, и, наконец, даже негромко тявкнула, будучи не в силах сдержать переполнявшие еë чувства.
Наталька оглянулась на неë и дописала: "Прошу уволить меня по собственному желанию", - а затем нажала красную карлсоновскую кнопку на пузе компьютера. Тот, просыпаясь, зашумел своим пропеллером, и уже через несколько секунд позволил ей открыть почтовую вкладку. В строчке "кому" она выбрала "письмо себе" и застучала по клавишам:
"Дорогая моя девочка!
Первое и самое важное: ничего не бойся.
Спроси у мамы, кто такая Мабудь. Она посмеётся и объяснит. Это избавит тебя от страха перед песней. К тому же, если ты перестанешь еë бояться, то быстро поймёшь и общий смысл.
Просто ни-че-го не бойся. Даже если бывает очень страшно.
Второе: терпеть совсем не обязательно. Ты можешь выбирать.
Третье: знай, что "везëт" или "не везëт" не случайно. Его рисуешь ты.
И ещё: не проси - благодари."
Наталька перечитала получившееся и нажала "отправить". На экране высветилось "Отменить отправку" с пульсирующим обратным отсчëтом...
Девятнадцать, восемнадцать, семнадцать...., десять, девять, восемь...
***
Натальке восемь...
- Мама, только не смейся... Кто такая Мабудь?
26/03/23
👍 Буду рада получить от вас одобрение, если понравился рассказ 😘
👆 Не забудьте подписаться на канал, если понравился автор 😉