Старуха приша в церковь написать записку на помин души своего мужа Ивана и сына Епифана. Послюнявила карандаш и вывела крупно и коряво - Епифан, и услышала плачь. Держа записку, она приоткрыла дверь церкви и увидела младенца. Под ярким январским солнцем, кое-как завернутый в старое одеялко, с вылезшей ватой, он надрывно и горько кричал, на ящике для песка, хмуря лобик и сводя бровки.
- Осподи, - перекрестилась старуха, сдернула с плеч пуховый платок, надетый поверх пальто и завернула мальчишку: чистый мой Епифан, Епифанюшка мой. Люди добрые, милицию вызывайте.
Сунув записку с именем мальчику под одеяло, она стала ждать. Пришел участковый, свой, районный.
- Ты, вот что, Семеныч, мне скажи, куда дитенка пристроишь. Навещу.
- Куда-куда, ясно дело, в дом малютки, тот, что на углу. Там и будет куковать до трех лет. А потом в детский дом спровадят. А что, забрать хочешь?
- Я б забрала, так не дадут. Одинокая я.
А через 2 недели, вечером, подмазав сторожа мальком, старуха пробралась к Епифану.
- Внучок он мой, дочка, дай глянуть, рыдала она возле палаты.
- Да как-так?
- Да уж так.
И дрогнула дежурная сестричка.
И повелось. Вечером, в дежурство сторожа Федора и медсестры Нины, прибегала она, совала сторожу то картошки горячей с соленым огурцом, то борща в банке и к Епифану.
Брала на руки и в каморку к сторожу.
- Хведор, я вот тебе рубашку чистую принесла и свитер мужнины, майку еще, свое снимай, постираю и починю, а чистое одевай. Уж больно ты замусолился. Не старый ведь ты еще, чего один кукуешь? Приглядел бы женщину добрую, да и женился. Детишки у вас пойдут. Я их нянчить буду. Епифанчик, солнышко, а тебе бубличек и носочки и кофточку. Она надевала шерстяные толстые носки Епифану и разговаривала с ним. Так он и засыпал с недогрызенным бубликом, на теплых ее руках.
И этот самый Хведор, когда старуха не приходила, бежал к Епифану и забирал в свою конурку. Привязался. Сажал подросшего мальчишку на детский стульчик, принесенный старухой и разговаривал.
- От ведь жизнь какая. Жил я, никому не нужный, на деревянной ноге, а бабка Маркела, матерь твоя, отмыла меня и отстирала мою душу. Гляди. Я тебе азбуку деревянную принес. Это буква О, как сушка...
Подростал Епифан и отпечаталось в его мозгу, что есть у него мать, пусть старая, зато добрая и пахнет пирогами. И отец у него есть.
Когда перевели его в детский дом, стали над ним старшие дети насмехаться.
- У нас мамки есть, а ты подкидыш. Пифка фантик
- Сами вы подкидыши, - кричал Епифан: я мамкин и папкин, - и бросался драться.
Били его сильно, один против всех. Завидовали. Навещали его Маркела и Федор часто.
А когда Епифану исполнилось 4,5 они его и забрали. Поженились, сьехались и усыновили.
Какими неведомыми путями удалось это сделать пожилой женщине и инвалиду, он тогда не знал. Через много лет, рассказала ему соседка, что дали они взятку. Все скопленные деньги сунул в конвертик Федор, вынула из своих ушей Маркела серьги с драгоценными камнями и отдали жадной бабе в опеке. И у Епифана появился дом. Своя комната 7 метров, своя кровать, все свое. И мамка с папкой, родные, любимые, не за забором детского дома, а рядом.
- Хведор, ты бы уроки у Епифана проверил, - просила Маркела, высовываясь из кухни в гостинную.
Планировка в их квартире такая была. Как заходишь, слева - его комнатка, прямо вход в 12-метровую гостинную. Из гостинной вход в маленькую родительскую спальню, и на кухню, и на балкон. Хорошая квартира, пропахшая пирогами и радостью.
Когда исполнилось Епифану 20 и учился он на 4 курсе института, умерла его мать, Маркела. Похоронили, молебен заказали, все как положено. Кто-то из одногрупников спросил.
- Мать, получается, тебя в 65 родила. Невозможно это.
- Возможно, - ответил Епифан.
- Правду говорит, - подтвердил отец: Господь его нам дал, в руки Маркеле вложил. И меня в ее руки отдал, чтобы не пропал я.
Потом поехал Епифан в стройотряд, заработал и поставил матери хороший гранитный памятник. Пусть покоится с миром, Маркела Епифановна
В 22 Епифан женился. А когда родилась дочка, назвал ее Маркелой.
- Сына Федором назовешь? Федор Епифанович будет. Задразнят ведь, - спросила жена.
- Назову. Будут дразнить - отобьется. Меня, гляди-ка, не дразнят.
И назвал.
Когда младшему Федору исполнилось 5 лет, отец позвал Епифана.
- Старый я, годы свое берут. Есть разговор. Мы ведь с супругой моей, матерью твоею, по братски жили. Старше она была намного, да дело не в этом. Несчастье со мной случилось в молодости. Вырвало мне на заводе ногу, всего переломало. Никчемный я стал для семейной жизни. А вот, получилось. До внуков дожил, спасибо Маркеле. Починила она что-то внутри меня. Сияние светлое в ней было. Не родили мы тебя. Тебя нам Бог послал, точнее Маркеле. Возле церкви. А потом, с трудом, удалось нам тебя усыновить, 2 года бились. Я ведь, когда Маркела к тебе в Дом малютки приходить стала, решил узнать, от кого ты. Узнал. Поломойка молодая в церкви от служки пригуляла. Перепугались. Не пьяницы они оба, ни пропащие какие. Просто два дурака были. У обоих семьи уже, дети большие. Адреса я вот записал. Если надо тебе...
- Не надо, папа. Нет у меня никаких других родителей. Только ты и мама.
- Дедушка, пошли уроки делать, - закричала маленькая Маркела: там задачка про воду в бассейнах, ужас какая трудная.
- Планида у меня такая, в бассейнах воду считать. Вливается, выливается. Епифану помогал считать, Маркеле - считаю. И Федьке, даст Бог, считать буду.
- Иди отец, считай. Ох уж эта вода, - смеялся Епифан, обнимая жену: пошли пироги печь Агафия Адриановна.
- Пошли, Епифан Федорович. А второго сына назову Адрианом.
- Это что же, будет Адриан Епифанович? Задразнят.
- Ничего, отобьется. Ты же - отбился.