Это реальная история...
Людмила нервничала, расхаживая по комнате отца, а всё потому, что снова приходила сестра с мужем, которые говорили ужасные вещи.
- Да чтоб духу её здесь не было, - трясло Фёдора Ивановича, еле сидящего за столом. Его руки, сжатые в кулаки, дрожали, а ноздри раздувались от гнева.
- Пап, успокойся, - женщина положила руки на плечи родного человека, такие потрясения ни к чему, ну зачем, скажите на милость, они опять приходили? Знает же Ольга, что отцу восьмой десяток, человек в возрасте, да ещё так реагирует на своего зятя, есть за что. Пожалела бы отца, так нет же ходит, душу теребит, а Люде потом успокаивай, отпаивай каплями, мерь давление, которое скачет от подобных визитов, и всё ради чего? Деньги!
Семья была обычная. Мать и отец, воспитанные в духе времени, которые не боялись работы, а строили светлое будущее. Что говорить. Даже тот дом, в котором сейчас у них трёхкомнатная квартира, строили вместе с другими людьми с завода, самостроем в 1968 году, о чём говорит надпись на самом верху кирпичной девятиэтажки, тянущейся ввысь в самом центре города.
В семье росли две девочки. Старшая Людочка, у которой в руках всё горело. Работы не боялась, всегда на передовых, матери с отцом помощница на совесть. А вот Оленька, младшая, то ли на правах любимицы, то ли имея такой характер, лишний раз ничего делать не хотела, позволяла себя любить и красиво складывала губки бантиком, когда хотела добиться своего.
Так уж вышло, что Олечка влюбилась в парня, который хотел лёгких денег. Привела домой, но отец кавалера не принял, сразу признал в нём другое племя, и был категоричен.
- Любовь у неё! - ругался, пока мать молчаливо сидела рядом. - Ты кого себе в мужья выбрала, Олька?! Вон на сестру посмотри! Работящего парня нашла, передовика! - поднимал указательный палец вверх.
- А я Рому люблю! - лезла на рожон младшая. - Не всегда коммунизм строить будем, за такими, как он, будущее.
- Ты слышала? - удивлённо вскидывал вверх брови Фёдор Иванович, взирая на жену. - Как заговорила? - он злился, и Люде становилось страшно в такие моменты. Она всегда уступала отцу, считая его главным во всём. Папа старше, он лучше во всём разбирается, он знает жизнь. Даже своего мужа она выбрала, похожим на отца, и, кажется, была счастлива. Погладила округлившийся живот, пытаясь поймать взгляд сестры, чтобы остановить её молчаливым взором, но Ольга никого не хотела слушать. Её желания всегда были на первом месте, и сейчас она не собиралась идти на поводу у отца, потому что сделала свой выбор.
- Любит она! - не мог уняться отец. - Головой надо выбирать, а не одним местом!
- А я тебя слушать не стану! - уперла руки в бока дочь, закусив губу. - На море меня отвезёт, - хорохорилась.
- Забирай свои вещи и уходи! - закричал Федор Иванович, а жена ахнула. Знала крутой нрав его, что упрётся рогом, и не переубедить. Встретилась взглядом со страшной дочкой.
- Пап, я тебя сейчас чаю налью, - спохватилась Люда, пытаясь разрядить обстановку.
- Не надо мне чая! - не мог успокоиться мужчина.
- Ползаешь у него в ногах, - зашипела сестра, прищурив глаза и прожигая Людмилу взглядом. - Никогда нет сказать не могла, и что теперь? Не могу строить свою жизнь, как хочу. Всё из-за вас, - ткнула пальцем в мать и сестру.
- Вон, - указал отец на дверь, сдерживая желание взять ремень и отходить по пятое число, чтоб потом сидеть больно было.
- И пожалуйста, - хмыкнула, вылетев за дверь.
Люда попыталась протиснуться следом, но отец пресёк.
- Куда?
- Поговорю.
- Не о чем тебе с ней говорить!
- Федя, ну нельзя с плеча рубить, - подала голос мать. Никогда не вмешивалась в воспитание, считала, что отец должен быть строгим, но что произошло теперь, переходило границы.
- Я сказал своё слово!
Люда всё же последовала за сестрой.
- Проси прощения, он простит, - говорила тихо, смотря, как Ольга собирает вещи.
- Не стану! А ты живи под чужую указку, малахольная.
Слова больно ударили Люду, ранили в самое сердце, и она отступила к дверному проёму, не понимая, как такие вещи может говорить родная сестра, а главное - за что?
- А я стану свободной!
Эти слова донеслись уже вслед Людмиле. Она вышла из комнаты, пытаясь прийти в себя, будто только что по ней проехал асфальтный каток, и ушла на кухню, не желая, чтобы сейчас её видели мать и отец.
По звукам поняла, что сестра добралась до входной двери.
- Наследства лишу! - пообещал отец. Но слова звучали уже не как угроза, будто можно повернуть всё вспять, а как приговор, который обжалованию не подлежит.
Ольга ушла, оставив какую-то брешь. Мать заплакала, отец включил телевизор, чтобы отвлечься, а Люда ушла к мужу, которому решила ничего не говорить. Обида на сестру была, но она готова простить, как только Ольга образумиться.
Коржиков, за которого младшая сестра всё же вышла замуж, надеялся, что именно её отец поможет устроиться ему в жизни. А ещё он присматривался к той самой квартире, планируя, что когда-то она достанется им по наследству, потому подталкивал жену помириться с родителями.
- Не хочу! - округляла глаза Ольга. - Я ушла навсегда с гордо поднятой головой.
- И глупо. Это такая же твоя квартира, как и сестры.
- Пусть подавится!
- Да как ты не понимаешь, мне нужны эти деньги!
Ольга всё же пошла домой. Дождалась, когда в квартире останется только мать, и позвонила.
Мария бросилась к дочке, обнимая и плача. Вернулась её Оленька.
- Только отцу не говори, что я приходила.
- Хорошо, хорошо, - заверила мать.
Ольга рассказала про житьё -бытьё. Намекнула, что нуждаются, и женщина вытянула рубли, засовывая в молодую руку.
- Бери-бери, - гладила дочку по голове. - Потом ещё приходи, я тебе рада.
Так и стала Ольга наведываться к матери, которая норовила подкинуть копеечку. Люда неплохо жила, работали оба, пока внук в ясли ходил, а Ольгу было жальче. Та принимала дары и отдавала мужу, который тут же бежал покупать лотереи, надеясь выиграть лёгкие деньги. Только удача была всё ещё не на его стороне.
Так шли годы, семья Людмилы росла, она с мужем воспитывала троих сыновей. У Ольги были две девчонки, только Федор Иванович признавал лишь внуков, и написал завещание на старшую дочь, которой, после смерти родителей, достанется та самая квартира, гараж и дача. Ольги в завещании не было. Всё это время она ходила к матери. Конечно, Федор Иванович догадывался. Как-то обмолвилась соседка, но говорить по этому поводу с женой не стал. Видел, как расцвела, успокоилась. Ну и пусть Маше легче будет, но он свое слово сказал.
С Людмилой Ольга встреч не искала, когда однажды случайно пересеклись, поинтересовалась, как ей живётся и что с совестью?
- А что с ней? - не поняла Людмила.
- Прибрала к рукам наследство? - и столько в голосе было желчи. - Небось, подговорила отца на себя всё переписать.
- Я перед тобой и Богом чиста, - сказала на это Людмила.
Когда не стало матери, доход пропал, и Коржиков отправил жену мириться с сестрой.
- Она у тебя сердобольная, - науськивал. - Поймет и простит. Ну вы же должны всё пополам получить.
- Так отец ещё жив, - упиралась Ольга.
- Да много ему осталось? - отмахивался Коржиков. - А ты пока почву подготовь.
Ольга отправилась к сестре, и Людмила впустила.
- Кто старое помянет, тому глаз вон, - нервно засмеялась Ольга, чувствуя себя не в своей тарелке. - Как поживаешь?
Людмила зла держать не стала. Она разлила чай по кружкам, и сестры поговорили по душам.
- Попроси отца изменить завещание, - наконец-то, озвучила она истинную причину прихода.
- Я не могу, - пожала плечами Людмила, которая в жизни отцу не перечила. Да и надо ли?
- Так и знала, - кивнула горько Ольга. - Жадная ты, Людка.
- Я тебя в свою голову не помещу, - ответила на это сестра. - Моя совесть чиста. Ничего против тебя не говорила и просила одуматься, а теперь сама пожинай, что твоё. Не стану воле отца перечить, как решил - пусть будет. Не я всю жизнь горбатилась, чтобы квартиру построить с дачей, не мне и решать. А если сам передумает - рада буду, всё же сестра ты мне, но просить за тебя не стану.
Ушла Ольга, ничего не добившись. И теперь, когда отец позвонил Людмиле, говоря, что опять на его пороге Коржиков со своей, Люда бросилась спасать отца. Плохой совсем стал, болезненный. Силы не те, но характер совсем не сахар. Любит его всяким Людмила, родная душа.
- Ну чего добиваетесь? - запыхавшись, обратилась к родственникам, поднявшись пешком на пятый. Как на пожар летела, устала. У самой недавно операция была, щитовитку удалили с подозрением на онкологию, потому громко говорить не могла.
- Как змея шипишь, - усмехнулась сестра, а Коржиков её одернул.
- Нам бы с тестем поговорить, - сказал елейно.
- Пошёл прочь, - донеслось из-за двери.
- Пап, открой, это я, - зашипела Людмила в щель. - Не хочет он видеть вас, - покачала головой. - Если осталось хоть что-то человеческое, уходите.
- А в тебе осталось? - не выдержала сестра. - Захапала всё и сидит, как праведница.
Федор Иванович дверь открыл.
- Я милицию сейчас вызову, - разошёлся.
- Полиция уже давно, - заметил на это Коржиков, отчего отца ещё больше затрясло.
- Спокойно, папа, они нарочно провоцируют, - Людмила закрыла дверь и повела его в комнату. Дала капли.
- Нельзя нервничать, нельзя.
Федор Иванович ушел через пару месяцев, не в силах победить новый вирус. Попал в больницу, да так оттуда и не вышел. Сестра всё так же продолжала ходить к Людмиле и пытаться добиться правосудия вместе с Коржиковым. Людмила переживала, но повторяла, что волю отца не нарушит. Сама похоронила, сама ухаживала за могилами, а Ольга так и не соизволила навещать мать и отца.
Сейчас в той самой родительской квартире живёт один из сыновей Людмилы. Они не стали продавать жильё, с которым столько связано, потому что Федор Иванович хотел, чтобы в ней выросло не одно поколение внуков. И Людмила решила, что так оно и будет.