И, не смотря на свою искреннюю и трепетную нелюбовь к литературоведам, К.Хеллен, тем не менее, вполне можно было бы назвать теоретиком литературы. Намеренно не употребляю слово «литературовед», дабы не оскорбить светлые авторские чувства. Эссе (статьи/заметки) К. переполнены её рассуждениями о предназначении литературы, о её месте и роли среди других видов искусств, о материи Слова и его роли в жизни автора, об авторской ответственности, о судьбах книг и их создателей, о читателях и книгах, о тех, кто книги создаёт, издаёт и корректирует. Было бы весьма странным, если бы К. не размышляла о литературе, как о жизни и о литературном творчестве как о своём бытии. В своих взглядах К. выступает заступником слова, не на стороне читателя или автора, нона стороне именно той силы, что правит и теми, и другими. И здесь, К., как всегда умудряется отстаивать права униженных и оскорблённых, блюсти древние правила и переводить самые очевидные и простые вопросы в эсхатологическую сферу своей буйной патетикой и бескомпромиссной категоричностью. Судьбы слова, текстов, книг и тех, кто дышит и живёт ими – эта тема ежедневных забот и мыслей К.Хеллен, размышлениям на эти темы посвящены не только её многочисленные эссе (статьи/заметки), афоризмы и стихи, но и дневниковые записи, во многом вторящие её художественному творчеству. Сама К. сравнивает себя и со словом, и с книгой, причём это не «я похожа на», а «я – есть». Слово, книгу, текст К. наделяет не только разумом, душой и сознанием, но всеми атрибутами живого существа, а в отношении самой себя – активно замещает себя саму одним из этих образов. У книг, слова, текстов – есть право выбора, есть чувства и память, есть физическая и душевная боль, потому что, называя их, К. говорит, как правило, о себе. Не сравнивая себя «с», но определяя себя «как». Безусловно, в поисках самоопределения К. перебирает огромные пласты явлений, состояний, понятий и образов, и в каждом находит отражение своей сути, однако, обращаясь к материальной стороне вопроса, с чем мы в итоге сталкиваемся? И что есть К., как ни книга, ни текст, ни слово?