Когда в старом районе городские власти решили наконец снести барак, построенный еще в довоенные годы, старик Абрамов расстроился. Сорок лет он прожил в этом доме, а теперь приходилось уезжать.
Надо сказать, что из общежития барачного типа семьи рабочих давно обещали расселить, ведь это было как бы временное жилье. Но потом заводское начальство забыло о своем обещании, и год-два растянулись на сорок лет.
За это время Абрамов свыкся с бараком, даже полюбил его. И хотя жена предлагала не раз «пожить по-людски» и переехать в кооперативную квартиру, отказывался. Зато помог сыну, который вырос и собрался жениться, купить хорошенькую «двушку» в новом доме.
Когда жена умерла, Абрамову отдельная квартира стала совсем ни к чему. «Буду век доживать со старыми друзьями и знакомыми», – решил Тихон Андреевич. Ему ведь исполнился уже 68 год.
И на тебе – подарок ко дню рождения! Запланирован снос ветхого жилья и грозит переезд в новые хоромы!
«Ни за что не поеду!»
– Дед, ты чего? – удивлялась внучка Аленка. – Наконец-то повезло, в хорошей квартире поживешь.
Тихон Андреевич лишь угрюмо качал головой:
– Я тут всю жизнь живу, все люди знакомые…
– И там тоже будут твои приятели, – убеждала Алена, – для вас же целый дом новый выделили. Красота! Будете ходить друг к другу в гости, как и раньше, только не из комнаты в комнату, а из квартиры в квартиру. И туалет, и ванная есть в каждой квартире. Хоть поживешь нормально.
– Не, там же стайки нет, только подвал, – ныл Абрамов. – А тут во дворе у меня сарайчик…
– Ничего, и без стайки хорошо. Зато квартира с удобствами.
Квартиру Тихону Андреевичу Абрамову выделили в новом двенадцатиэтажном доме, на третьем этаже. Однокомнатную, зато с лоджией.
– Нет, не поеду, – упрямился дед. – Высоко слишком. Тут останусь.
– Так барак снесут, дедушка! Пожалуйста, переезжайте! – почти умоляла сотрудница городского отдела, отвечающего за расселение людей из ветхого жилья.
Сын со снохой и внучка тоже уговаривали старика, а тот понуро смотрел из окна своей комнаты в бараке на старый парк, где раньше гулял каждый день, и молчал.
Наконец уговорили, пообещав, что квартира у Абрамова будет не на третьем, а на первом этаже.
– Ладно уж, обойдусь без сарайчика, – вздохнул Тихон Андреевич. – Хоть лоджия есть…
В день переезда Абрамов даже всплакнул.
– Папа, да что ты в самом деле, – рассердился сын. – Разве можно быть таким упрямым? Когда мама умерла, и я тебя позвал к нам жить, ты отказался. Заявил, что вполне самостоятельный, и за тобой догляд не нужен. Когда предлагал продать эту комнатушку и купить тебе отдельную квартиру, ты говорил, что привязался к соседям, без них тебе тоскливо будет. А теперь-то что? Всем жильцам барака дали квартиры в новом доме, все друг друга знаете, так чего ты опять сопротивляешься?
– А мне парка жалко, – дернул бородой Тихон Андреевич. – Где я гулять буду?
– Там хороший двор!
– И стайка опять же, – гнул свое упрямый старик.
– Далась тебе эта стайка! – воскликнул взмокший от уговоров сын. – Что ты там хранишь? Банки из-под солений? Так на веранде полки сделаем, туда и поставишь.
– Коза у меня там, Клава. Или ты забыл?
– Козу продашь! Или ты ее в квартире поселить решил? – рассердился сын.
Тихон Андреевич задумался, а потом соизволил-таки перевезти себя и вещи на новую квартиру.
– Папа, ты козу продал? – спросил сын, когда отмечали новоселье.
Тихон Андреевич вздохнул:
– Завтра покупатель придет. Пока в стайке оставил… Сказали, что еще три дня, и будут сносить…Успею…
Отрада Тихоновна
Козу Клавку Абрамов купил уже после смерти жены. Оттого и не хотел переезжать в квартиру из старого дома-общежития, потому что у каждого жильца был свой «персональный» сарайчик – стайка – во дворе дома. Многие жители барака держали в стайках кроликов, а кто-то использовал как кладовку. Ну а Тихон Андреевич завел козу, которую пас в старом заброшенном парке – травы там было много! Молоко Абрамов не продавал. Сам пил, кашу варил, да еще, бывало, угощал свежим молочком соседей.
Привязался дед к Клавке своей. Хотя и была она вредная, пакостливая, норовила вечно то штаны чьи-нибудь с бельевой веревки во дворе стянуть, то закусить цветами из палисадника, то боднуть зазевавшегося прохожего… Слушалась Клавка только Тихона Андреевича. И ему это, признаться, льстило. Называл свою козу Клавочкой, а порой и Отрадой Тихоновной, в шутку, конечно.
А тут надо продавать! Сердце щемило. И когда Клавка загнала незадачливого покупателя на крышу сарая, Тихон Андреевич даже обрадовался.
Но куда козу теперь девать?!
Черт на лоджии
Неделю спустя сосед из новой многоэтажки, любитель горячительных напитков, возвращался домой хорошо навеселе. Это, в прочем, было его обычное состояние. Подходя к подъезду, глянул сосед на лоджию первого этажа и увидел… козлиную морду с рогами! Та смотрела на него ехидно. Мужичок от такого видения шарахнулся и с криками: «Черт! Черт!» бросился бежать. Но ноги не слушались, и пьяница упал, впрочем, не переставая вопить.
Вроде успокоился немного. Полежал, приподнял голову, снова посмотрел на лоджию, откуда черт померещился. А там не козлиная морда, а очень даже человеческое лицо. Тихона Андреевича Абрамова. Тот, поглаживая бороду, сказал укоризненно:
– Ты бы, Славка, бросал пить. Вот, уже и чертей видишь! А что дальше будет?
Пьянчужка на корячках уполз в кусты, бормоча, что больше никогда в жизни, да провались оно все пропадом, что водка, видать, паленая…
А Тихон Андреевич ему вслед:
– Спортом надо, Слава, заниматься! Гулять побольше! И кефир пить, он полезнее! А еще лучше – молочко свежее! Уж погоди, я тебе по-соседски принесу…
Спустя время выяснилось, что не только Славка «черта» видел, но и кое-кто из соседей многоэтажки. Впечатлительные и верящие в мистику даже предполагали, что старик Абрамов сам в рогатое чудище обращается, но этим фантазером, конечно, никто не поверил. Самая простая версия оказалась правильной: Тихон Андреевич Клавку свою рогатую не продал, а поселил козу, раз сарайчика больше не было, на лоджии, заботливо сыном застекленной. Козу привел в дом ночью, когда никто не видел. А Клавка со скуки – пасти козу Тихону негде было теперь – выглядывала в окна, пугая особо впечатлительных особ.
Конечно, сообщили о причудах старика сыну. Тот схватился за голову:
– Папа! Ну ты же обещал!
А Тихон Андреевич, обняв свою рогатую Клавку, заплакал:
– Последнего меня лишить хотите! Родной дом отняли, теперь козу забираете! Заперли в муравейнике, дел никаких нет у меня. Ложись и умирай!
Сноха тоже заплакала и сказала:
– Но ведь коза не кошка, в квартире ее держать нельзя! Что же делать?
А Клавка смотрела на всех укоризненным взглядом, будто понимала, что ее участь решается…
Вы спросите, чем дело закончилось? Продали квартиру Тихона Андреевича и купили маленький домик в деревне под городом. Комнат в домике всего-то две – жилая и кухня, зато с электроотоплением. И еще есть стайка для козы и сеновал. И лужайка за домом. И собственная скважина. Тихон Андреевич был счастлив. И Клавка, наверное, тоже.
Да, к слову, бывший сосед Абрамова, Славка, пить-то бросил! Он заявил, что Клавку прекрасно знает, и в тот жуткий день вовсе не ее видел. У «черта» и окрас другой, и глаза красные, и рога крутые! А Клавка очень даже симпатичная! И молоко у нее вкусное!